Голубое молчание (сборник)

Красная смерть.

Ой, не к пиру летят на Неглинку жар-птицы.
Там не свадьбу играют, не песни поют.
То горят терема, стоном стонут светлицы,
То опальных бояр слуги царские жгут.

Красным знаменем машет пожар окаянный,
По дворам с топором ходит красный кафтан
В красной луже лежит у порога стремянный,
Красны руки, обнявшие девичий стан.

Я опричник,
Не станичник,
Государев я холоп.
Не прикажут,
Не укажут,
Мне ни барин и ни поп.

На меня ли
Променяли
Честь княжую на Руси!
Дозволенья,
Аль прощенья
У меня теперь проси!

Хошь в угоду
Дам свободу,
Дам и стены, дам и кров,
И одёжу —
Крепче кожи:
Не сносить стальных оков!

Эй ты, барин!
Эй, боярин!
Хошь повешу? Хошь, щенок?
Хошь дубина —
Мужичина,
Тесаком хвачу в висок?

Там в светлице
Молодица
Машет русою косой.
Как возьму я,
Полюблю я,
Да о камень головой…

— Эй, опричник, тащи молодух на расправу!
На широких дворах зачинай молотьбу!
И тесак обнажив, шапку рысью поправив,
Ванька первый вскочил в брусяную избу.

Возле двери в светлицы, раскинув ручёнки,
Словно в осень продрогший на кладбище крест,
Синий трупик лежал, синий трупик ребенка,
Обезглавленный адом посланник небес.

Чьи же руки зарю на земле погасили?
Чья коса это хрупкое горло нашла?
Ванька-Ястреб присел. И душой обессилел.
Незнакомая оторопь в сердце вошла.

Распахнулись в стене потаенные сенцы.
Кто-то мягко ступил на дубовый порог.
— Вы казнили отца. Я казнила младенца.
Пусть на Страшном Суде разбирает нас Бог.

Что глядишь, словно сыч? Может, хочешь ударить?
Может, хочешь в светлице со мной ночевать?
Только завтра смотри — передай государю,
Что младенца спасла от бесчестия мать.

Ванька тихо сошел по ступенькам на волю.
Занималось огнем смоляное крыльцо.
За Неглинкой-рекой, по озимому полю
Вился дьявольский дым кумачовым кольцом.

V. Во дворце.