Еще выстрел – студия погрузилась во тьму.
Началась паника. Вокруг кричала, орала, топала толпа. Не понимая, где выход, люди бегали по кругу, сшибая друг друга.
Павел Иванович поднялся, совершенно не понимая, куда идти.
Кто-то догадался чиркнуть зажигалкой. И тут же во всех концах студии начали вспыхивать огоньки, от этого картина стала еще более мрачной и жуткой.
Кто-то нашел выход и закричал:
– Сюда! Сюда!
Толпа бросилась на зов. Раздались чьи-то крики.
Кровь хлестала из руки, Павел Иванович попытался перевязать ее носовым платком.
Вдруг он почувствовал чьи-то руки на своем плече и женский голос сказал:
– Держитесь за меня.
Через мгновение Павел Иванович оказался в маленьком пустом, и, главное, освещенном коридорчике. Рядом с ним была молчаливая Леонида.
– Здесь есть еще один выход. Наши через него уже все ушли. Дайте руку, – потребовала она.
Рука была вся в крови.
– Снимайте пиджак и рубашку, – приказала Леонида.
– Зачем? Леонида усмехнулась:
– Трахаться будем. Снимайте, я говорю. Быстрее. Вы теряете много крови.
Павел Иванович подчинился.
Леонида оторвала от рубашки рукав, быстро и ловко перебинтовала руку.
Рука тут же онемела, но кровь хлестать перестала.
– Надевайте что осталось. Будем прорываться к выходу.
По коридорам неслись люди. Их было очень много. То там, то здесь раздавались крики:
– Здание заминировано! Сейчас будет взрыв!
Толпа неслась, сметая все на своем пути, не замечая упавших.
– У вас силы-то есть дойти? – спросила Леонида.
И ее тут же отсекли бегущие люди.
Пестель шел, держась за стену. Некстати подумал: «Неужели этот восторг, который держится в моей душе несколько дней, это неожиданное ожидание хорошего было предчувствием всего этого кошмара? Как же так, а? Не может же этого быть! Не может!»
Додумать мысль не удалось – ему отдавили ногу. Пестель снова прижался к стене.
Настоящая давка начиналась у дверей, ведущих к лестнице, и продолжалась на самой лестнице.
Кого-то перекинули через перила, человек пролетел лестничный пролет, раздался ужасный глухой стук. Толпа на мгновение замерла. Но тут же, с еще большим остервенением, начала рваться к выходу.
«Туда нельзя, – подумал Пестель. – С моей рукой меня скинут, как этого несчастного. Точно скинут». Но толпа не слышала его мыслей, его вынесло на лестницу, повлекло вниз.
Он почувствовал: еще мгновение – и он перелетит через перила в лестничный пролет. Левой рукой ударил кого-то. Болью обожгло правую руку, но напор ослаб.
Добрался до первого этажа.
Толпа снесла и милиционеров, и их будки, и заграждения. Толпа хотела быстрей вырваться из здания на улицу.
Когда раздались выстрелы, Кротов схватил за руки Машу и Наташу и быстро вывел их в коридор – он, конечно, знал все тайные выходы.
– А как же люди? – спросила Маша. – Там, в студии, сейчас начнется паника.
– Что вы предлагаете? – на ходу бросил Кротов. – Каждого взять за руку и вывести?
Кротов с девушками быстро вышел через какой-то тайный подъезд, где давки не было.
Едва они оказались на улице, Кротов вздохнул:
– Неужели и вправду долбанет?
Маша наконец-то заплакала, Кротов стал ее утешать, молча поглаживая по волосам. А толпа (как же мгновенно она возникает!) уже неслась из студии неостановимым потоком. Люди бежали к своим машинам, резко давали по газам. Тут же произошло несколько аварий, но водители, не обращая на это внимания, уезжали: лишь бы подальше, подальше, подальше…
– Вы не могли бы увезти меня отсюда, – почему-то шепотом попросила Маша. – У меня машины нет.
– Конечно, конечно, – сказал Кротов. – А у тебя есть? – Этот вопрос был обращен к Наташе.
– Есть. Я на другой стороне припарковалась. Как чувствовала.
Кротов поцеловал Наташу и медленно, спокойно пошел к своей машине, бросив на ходу столь нелепое сейчас:
– Созвонимся.
«И чего там этот тонкий мир задумал? – усмехнулась Наташа про себя. – Больная СПИДом женщина попадает в эпицентр террористического акта… А Кротов все-таки подонок, даже не подумал никого спасать…» Наташа перешла через улицу Королева, села в машину. В ее сумке бешено захохотала корова. Взяла трубку. Цветков.
– Я жива, Алексей Николаевич, все в порядке. Если можно так сказать. Нет, не было никакого взрыва. Во всяком случае, пока. Да. Один человек стрелял в этого… Как его?.. Как декабрист. Да, Пестель. Я не знаю, убит он или нет. Вторым выстрелом вырубили свет. Мне кажется, что люди могут погибнуть при давке. Это страшно, Алексей Николаевич, люди сами себя убивают. А что сейчас там показывают вместо нашей передачи? Что? Как сериал? Впрочем, понятно. У них же не было запасного варианта, они показывают то, что было в загашнике. Да, да. Естественно, я напишу в номер. Да, конечно, заявляйте на первой полосе: «Наш корреспондент передает с места трагедии…»
И тут же снова – звонок.
– Да.
Бодрый девичий голос:
– Ой, здравствуйте, Наталья Александровна! Как хорошо, что вы взяли трубку. Это вас беспокоят из газеты «Купец». Вот вы только что пережили трагедию, не могли бы вы рассказать, как там вообще все происходило? Сколько трупов? И вообще, что вы испытывали в этот момент?
Наташа отрубила звонок.
И тут же снова захохотала бешеная корова.
Наташа вырубила мобильник.
Она смотрела на выбегающих людей и почему-то все никак не могла уехать. А люди все бежали с перекошенными от ужаса лицами. Машины срывались, сталкивались и уезжали.
Наташа уже завела машину и вдруг среди толпы заметила человека с перебинтованной окровавленной рукой.
Первое, о чем она подумала: «Если я сейчас возьму у него интервью – это будет настоящий эксклюзив». И уже потом: «Наверное, надо отвезти его в больницу».
Выскочила из машины, подбежала к нему:
– Поехали. Я отвезу вас.
Невидящими глазами Пестель посмотрел на нее, потом узнал и молча, безропотно подчинился.
Уже в машине сказал:
– Спасибо вам огромное. У меня вообще есть машина тут. Но я у самого входа припарковался, не знаю, как выехать. Да еще эта рана дурацкая…
– В Фасовского едем? – спросила Наташа.
Других больниц она просто не знала.
Пестель кивнул.
Они поехали. Навстречу им мчались «скорые помощи», милицейские машины, автобусы с ОМОНом.
Ехали молча.
Наташа включила радио:
– Только что во время прямого эфира был совершен террористический акт, – сообщил звонкий женский
