уничтожены фашистскими оккупантами за связь с партизанами, героиня Великой Отечественной войны Анна Свиридовна Ефремова получила свое последнее тяжелейшее ранение по вине бывшего капитана Скулова, о чем неоднократно рассказывала как мне, так и моей приемной матери…
Антон Филимонович ничего не понимал: почему Аня была ранена по его вине? какая связь с партизанами? откуда Ваня — мальчонка в те года — знает то, чего не знали они с Аней, несмотря на все ее отчаянные письма и официальные запросы о судьбе родных?
— …Холодный расчетливый эгоизм — вот, пожалуй, основная черта Скулова, если не считать его патологической скупости. Именно скупость определила то, что он, Скулов, запретил моей сестре — искалеченной по его же вине! — взять из детского дома ребенка на воспитание. Именно скупость… Да что там, если уж всю правду, так этому не скупость название, а кулацкая жадность!.. Так вот, жадность его отчетливо видна в том хотя бы факте, как он поступил с имуществом моей приемной матери Александры Петровны Ковальчук. Обманом выпросив у меня дарственную на домишко и участок, он не дал мне, ее единственному близкому человеку, платочка на память! Скулов — кулак, самый настоящий кулак сегодняшнего дня с кулацкой психологией, кулацкой моралью, кулацкой жестокостью и…
— Неправда!
Кто это так закричал? Скулов был до того потерян, до того ничего уже не соображал, что перестал верить собственным ушам, а теперь не верил и собственным глазам, увидев вставшую во весь рост посреди замершего зала собственную законную жену Нинель Павловну.
— Неправда! Скулов никогда не был жадным, не мог быть жадным! Он сам из детдома, он…
— Гражданка Скулова, немедленно замолчите. Иначе я прикажу вывести вас из зала! — Судья с трудом справилась с волнением. Помолчала, сказала потухшим голосом: — Продолжайте, свидетель.
Нинель Павловна Скулова продолжала стоять посреди зала, точно выслушивая приговор. Слезы текли по ее нездорово располневшему лицу, рассеченному загрубевшими морщинами. Дети — Майя и Виктор — с обеих сторон настойчиво тянули ее вниз, на место, дочь то и дело вставала и что–то шептала ей, но Нинель Павловна упорно продолжала стоять. Пока судья негромко и мягко не попросила ее:
— Нинель Павловна, пожалуйста, сядьте на место. Вы отвлекаете суд.
— …И еще одно деяние прекрасно характеризует Скулова, хотя об этом почему–то стыдливо умалчивали на процессе. Речь идет о продаже Скуловым автомашины марки «Москвич», которую он получил как инвалид войны, а продал по спекулятивной цене. На первом процессе — я имею в виду дело по обвинению Скулова в темных махинациях, когда он был директором рынка…
— Свидетель, придерживайтесь существа вопроса, — сказала Ирина Андреевна официальным голосом.
— Я полагал, что моральный облик обвиняемого в тягчайшем преступлении и есть существо…
— Повторяю, свидетель, придерживайтесь строго существа дела, — с той же интонацией повторила Голубова.
Да, был инвалидный «Москвич», Ваня, был, все точно. И получил его Скулов без очереди, и продал за большие деньги — тоже верно: как раз за это и наложили на него партийное взыскание. Только что же ты о другом умалчиваешь, Ванечка? Вскоре после похорон Александры Петровны Аня в саду упала в клумбу головой — ты еще уехать не успел, ты был тогда, вдвоем с тобою Аню–то в дом втаскивали, а ты за доктором бегал. Вот тогда доктор и сказал, что это, мол, первый звоночек, что лечить ее надо и что лекарство для этого заграничное требуется, швейцарское, что ли. А ты ведь знаешь, сколько они стоят, заграничные эти лекарства, ты за границей больше, чем дома, живешь. Вот и пошел тогда инвалидный «Москвич» в обмен на таблетки и строгий выговор по партийной линии: что же ты об этом–то, Ваня, а?..
— Я касаюсь истории со спекуляцией автомашиной потому…
— Суд не интересует история с проданной автомашиной, поскольку вопрос этот был соответствующим образом рассмотрен и оценен. Суд настоятельно просит держаться только существа дела.
— Существо дела заключается в том, что сидящий на скамье подсудимых гражданин зверски застрелил комсомольца и будущего воина Советской армии…
— Свидетель, подобные формулировки входят исключительно в компетенцию суда, — отчеканила Ирина Андреевна, и по залу прошелестел уважительный шепот. — Отвечайте только на вопросы. Коротко и по существу. Защита?
Что–то тихо промямлил посеревший адвокат, дышавший трудно и часто. Второй защитник поспешно привстал со стула:
— Защита не имеет вопросов.
— Позвольте мне.
Прокурор поднялся, а вопрос задавать не спешил. Долго смотрел в лицо свидетелю, прежде чем спросить:
— Как прикажете понимать принципиальную разницу в ваших показаниях два дня назад и сегодня? Что послужило этому причиной?
— Конкретно? — Иван помолчал. — Моя гражданская совесть, если угодно.
— Совесть? — словно бы с участием переспросил прокурор, и по залу отчетливо прошелестел смешок. — Похвально, но очень уж расплывчато. Вы ни с кем не встречались за истекшие сутки, не беседовали, не советовались?
— Я ни с кем не встречался.
— Вы звонили в Москву?
— Я ежедневно разговариваю с женой.
— Может быть, это она посоветовала вам принципиально изменить показания?
— Нет. Я сам решил это сделать.
— Следовательно, вы не возражаете против моей формулировки, что вы принципиально изменили свои показания?
— Да, я принципиально…
— Когда же вы лгали суду, свидетель, два дня назад или сегодня?
Пауза была длинной, напряженной, тяжелой. Ковальчук подавил вздох и негромко сказал, впервые опустив глаза:
— Я отказываюсь отвечать на так сформулированный вопрос.
— А вы уже ответили, — усмехнулся прокурор и издалека чуть поклонился старому адвокату. — Я выполнил вашу миссию, коллега, во имя торжества справедливости.
Прокурор сел. Судья перешептывалась с заседателями, свидетель Ковальчук продолжал стоять, беспрестанно вытирая вдруг обильно хлынувший пот, и в зале возник легкий шум.
— В течение судебного разбирательства вы дали два взаимно исключающих друг друга показания, — сказал заседатель Юрий Иванович Конопатов, и зал опять напряженно замер. — Какое из них соответствует истине?
— Второе, естественно. — Ковальчук заметно нервничал, все время промокая лоб. — То есть то, что я говорил сегодня.
— Значит, то, что вы говорили в первый раз, истиной не является?
— Я уже объяснил причины, побудившие меня… не совсем объективно осветить некоторые факты из жизни обвиняемого, и попросил за это прощения.
— Здесь не детский сад, свидетель, — медленно, взвешивая каждое слово, сказал Конопатов. — Прежде чем дать вам слово, вас ознакомили со статьей закона, предусматривающей уголовную ответственность за дачу ложных показаний. Вы дали расписку, что вас ознакомили с этой статьей?
— Дал. Но поймите же…
— Извиняюсь, я не закончил. Я буду настаивать на применении этой статьи к вам, свидетель Ковальчук.
— Правильно! — громко крикнула Нинель Павловна и снова вскочила, зааплодировав на весь зал. — Спасибо за справедливость! Спасибо!
— Гражданка Скулова, прошу вас немедленно покинуть зал! — крикнула Ирина Андреевна.
Майя вела мать по проходу, а Нинель Павловна все время оборачивалась и, всхлипывая, повторяла:
