идти помогать. Так что? Вот мы в «Крылатой могиле» твоей. Чё дальше?
– Не знаю. – Ослабив шнурок, я немного сдвинул назад капюшон. – Не понимаю, почему Мира…
– Вот вам, жрите на здоровье. – Неслышно подошедшая девочка брякнула на стол две миски, одну с кусками холодной кабанятины, вторую с хлебом и грибами – маслянистыми, какого-то подозрительного сизоватого оттенка. Рядом она поставила бутылку и пару кружек. Наклонившись к столу, зашептала:
– И пейте тоже, тока быстро, мы сегодня рано закрываемся. Гетманы на нас войной идут, а они кушать приперлись, дурни!
Выпрямившись, девочка покосилась на торговцев и добавила уже громко:
– А тебе, малой, вот, подуха под задницу подложить, а то ты ж еще меньше меня.
На колени Чака полетела облезлая подушка. Он только хмыкнул в ответ. Юная разносчица исподтишка глянула на меня и зашагала назад к стойке, что было сил виляя бедрами.
Сняв ноги со стола и подложив под себя подушку, карлик схватил из миски кусок мяса побольше. Вилок нам не принесли, но это не помешало мне последовать его примеру. Капюшон мешал, я еще ослабил шнурок и почти целиком сбросил брезент с головы. Некоторое время мы усиленно жевали, потом Чак потянулся к бутылке, и тут со стороны стойки донеслось звонкое:
– Ты куда? Стой! Не лезь к ним, не лезь к бродягам, говорю! Дэу, назад!
Раздался звук шагов – довольно необычный звук. Он напоминал шум, с которым работает старый, давно не знавший смазки поршень.
Чак приподнялся на стуле, оглядываясь, я посмотрел над его головой.
– Киборг, – сказал карлик. – Расплющь меня платформа, киборг!
Одетый в серую телогрейку и ватные штаны, обрюзгший краснолицый мужик шагал к нам. Покрывало в черно-белую клетку он скрутил жгутом и обвязал вокруг поясницы. На голове его была шапка-ушанка, правая штанина обрезана немного ниже колена. Под нею скрипел, щелкал, лязгал и дребезжал механизм, состоящий из кривых штанг, шестерен, покатого наколенника, пружин и поршня. Сбоку в захвате из проволоки висела пузатая масленка.
– Да не простой киборг – пьяный, – продолжал Чак. – Чего только в Херсон-Граде не увидишь.
Киборга покачивало. В правой руке он держал большой железный чайник с вмятиной на боку и, часто прикладываясь к сплюснутому на конце носику, очень целенаправленно шкандыбал в нашу сторону. Следом семенила разносчица, дергала его за телогрейку и повторяла:
– Дэу, хватит! Тебя Матфей выгонит, ты что, не понимаешь? И Орест за тебя уже не заступится. Дэу, железка ты электронная, не приставай к ним!
Не обращая на нее внимания, киборг приблизился к столу.
– Ты! – просипел он испитым голосом и ткнул чайником в мою сторону. – Что ты себе думаешь, мутант? Дэу ждет тебя здесь седьмую декаду!
От него разило, как от самогонного аппарата. Хлопнув ладонью по тусклому покатому наколеннику, киборг объявил:
– В ногах правды нет, особливо в такой, как у Дэу. Инка, тащи стул.
– Сам себе тащи стул, дурень ржавый! – выкрикнула она. – Дед сказал следить за тобой, чтоб неприятностей никаких, а ты… У-у! – погрозив киборгу кулаком, девочка вернулась к стойке, что-то бормоча.
– Вот дщерь нрава беспокойного… – Поставив чайник на стол, Дэу пошел за стулом, и я понял, что у него нет левой руки. Вернее, что-то там в рукаве пряталось, но оттуда не торчала кисть.
Скрипя, лязгая, оставляя за собой слабый запах машинного масла, он пересек центральный проход и взял один из стульев, стоявших под другой стеной. Пошел обратно, но, не дойдя до нас, стал заваливаться вперед, кренясь медленно и величественно, как старое дерево. Соскочив со стула, Чак поддержал его, однако ясно было, что карлику с Дэу не сладить, и мне тоже пришлось вставать. Я схватил киборга за плечи. Чак вырвал из его руки стул, поставил, и я усадил Дэу верхом. Киборг воспринял это как должное. Благосклонно что-то промычав, он взялся за ржавую ручку чайника и пробубнил:
– Выпьем, значит, и в дорожку.
Мы снова сели.
– Ты знаешь меня? – спросил я.
Святой мутант – он был еще и косоглаз! Нос картошкой и будто расплющен ударом сковороды, толстые бледные губы, морщины, двойной подбородок. На красном небритом лице блуждала добродушная улыбка, один зрачок уставился на меня, другой косил в сторону.
– Ты знаешь меня? – повторил я.
Дэу, поставив чайник на стол, ладонью прихлопнул облезлую ушанку, поползшую на лоб, и просипел:
– Видались.
– А чего ты его мутантом обозвал, дядя? – спросил Чак.
Киборг погрозил нам толстым пальцем, а после упер его себе в лоб над переносицей.
– У Дэу тут сканер, Дэу не обманешь. Дэу сам как сканер, кого хочешь распознает. Мутант и есть, а что же? Мутант так мутант, Дэу это не важно, лишь бы человек был хороший.
Мы с Чаком переглянулись. Киборг закрыл глаза, положил подбородок на спинку стула и явно настроился поспать. Поправив подушку, карлик взял из миски шляпку гриба и сунул ему под нос. Дэу сразу оживился – подался вперед, скрипнув стулом, схватил гриб и сунул в рот. Прожевал, кося на Чака левым глазом. Кивнул.
– Поздорову, малый. Славные грибцы Матфей растит у себя в подполе. Маслята называются. Отработанным маслом их поливает, проказник. От того они такие вот маслянистые. Ну, за Матфея! – важно кивнув нам, он налил из чайника в наши кружки, выпил сам и потянулся к миске.
Чак, пожав плечами, опустошил свою кружку. Раньше он расправлялся с выпивкой ловко, но тут захрипел, будто раненый, схватился за горло и слепо зашарил по столу, моргая слезящимися глазами. Я локтем подтолкнул ему миску, карлик ухватил гриб-масленок, сунул в рот и стал жевать, громко чавкая.
Дэу снял крышку с чайника, перевернул донышком кверху над кружкой Чака, тряхнул. Убедившись, что он опустел, киборг впал в волнение.
– Так что Дэу готов, – объявил он, беспокойно оглядываясь. – Веди, мутант.
– Куда? – я взял из миски кусок мяса.
– Дэу откуда знает, куда ты хочешь его вести? Машину смотреть, э? Пошли, чего сидим?
Киборг заворочался, скрипя стулом, привстал, но тут блуждающий взгляд его упал на бутылку, и он плюхнулся обратно. Потянулся к бутылке нетвердой рукой, схватил и, пробормотав что-то насчет горючего, которое ему нужно для дозаправки, присосался к горлышку.
Мимо столика прошли двое купцов. Как-то странно покосившись на нас, они поспешно покинули «Крылатую могилу». Бармен за стойкой куда-то подевался, хотя разносчица Инка беспокойно переминалась с ноги на ногу возле своего бочонка, наблюдая за Дэу.
– Архгх! – Чак вскочил ногами на подушку и согнулся в три погибели, держась за живот.
– Всякого я повидал, то есть попивал в жизни, но такого… – прохрипел он. – У тебя глотка железная, дядя.
– Не без того, – с важным добродушием кивнул Дэу. – И не только она. Во, гляди.
Стащив телогрейку с плеча, он высвободил из рукава левую руку.
Она заканчивалась примерно на середине между локтем и запястьем, культю закрывала металлическая заглушка, похожая на очень большой наперсток. Из донышка торчали короткие плоские штырьки и серебристые иглы разной толщины, между ними помигивали крошечные лампочки. Из-под края заглушки под рыхлой сероватой кожей к локтю уходили жгутики проводов.
– Это… – Чак закашлялся, постучал себя по груди и заговорил надтреснутым голосом: – Откуда это у тебя? Ты… Нет, киборги мне всякие попадались, но… Одно дело – механика, шестерни да поршни. Но у тебя ж там электроника! Кто тебе такое смастырил?
Лицо Дэу исказилось, он пригнулся, облизывая губы, глянул вверх.
– Похитили меня, малый, – просипел киборг придушенно. – Похитили и надругались над плотью. Мальчонкой еще…
– Кто похитил?
