говорят: «В Сибири июнь – еще не лето, август – уже не лето». Было тепло, но уже прошел Ильин день, и купались в Томи и в Ушайке только мальчишки и студенты, приезжавшие в Томск заранее, чтобы снять жилье на предстоящий учебный год. Кто-то сдавал «хвосты», оставшиеся от летней сессии. Пожалуй, еще извозчики тоже купались, когда по вечерам мыли в реке лошадей. Сергей и Анатолий не подходили ни под одну из этих категорий купальщиков, но по утрам неизменно встречались на берегу реки. После утренней пробежки из разных концов города они делали зарядку и ныряли в прозрачные воды речки. Завтрак, а иногда и обед брали с собой. В Ушайке водилось немереное количество всякой рыбы, но ловили ее здесь разве что для забавы. Удочки у молодых людей были. Их они, как и томские мальчишки, прятали на берегу в зарослях тальника. Взрослые же рыбаки предпочитали рыбачить на Оби и Томи.
Право на свое место на берегу им пришлось отстаивать кулаками. Дрались с местными один на один до первой крови. Пепеляев, имея навыки уличной драки, быстро разбил нос своему противнику. Сергею же самому разбили губы. Получилась ничья. Решили, что будут мирно соседствовать. Позже даже подружились. Энергичный Анатоль ходил с местными в верховья реки мыть золото. Берега реки еще носили следы «золотой лихорадки» конца девятнадцатого века, но для промышленной добычи золота Ушайка оказалась малопривлекательной. Теперь же по всему берегу были заполненные водой глубокие ямы – следы шурфов, которые пытались здесь пробивать золотоискатели. В мальчишечьих разговорах речь о золоте и кладах, якобы зарытых в окрестной тайге, велась постоянно.
Как хорошо было слушать эти разговоры под вечер у костра, когда в котле варится уха, а чистые воды таежной речки медленно протекают мимо и только шум близкого переката нарушает вечернюю тишину. Любимой темой для разговоров были подземные ходы под Томском. Мог ли знать тогда новоиспеченный юнкер Суровцев, что уже взрослым ему придется вернуться к теме томских подземелий!
Иногда по вечерам Сергей пересказывал Анатолю и новым друзьям какую-нибудь прочитанную им за день книгу. Это необычайно развивало его память и было полезно для окружающих, среди которых были и неграмотные ребята. Анатоль же вообще взял за правило обращаться к Сергею с вопросами обо всем им прочитанном. Непоседливый и шебутной Анатоль читал с усилием, но, обладая хорошей памятью, запоминал все пересказанное другом и не раз удивлял окружающих уже своими рассуждениями о том, что он при его- то складе характера никак знать не мог. В семье Пепеляевых, конечно, догадывались о происхождении такой «начитанности» сына и брата, но и им это нравилось. Потому Сергею все Пепеляевы были рады.
По вечерам к сестрам Анатолия приходили подруги. Несколько раз вместе со старшей сестрой приходила к ним Ася. Как назло, в тот день, когда он собирался идти вечером в гости к Пепеляевым и у них должна быть Ася, ему разбили губы. Никуда в тот вечер он, конечно же, не пошел.
Со слов Анатолия, он знал все про Асю. Знал и то, что с ней случилось. Известно ему было и то, что после того вальса в Общественном собрании девочка, хоть и заикаясь, стала вновь разговаривать. Теперь, по словам Пепеляева, она стала красивой девушкой. Честно говоря, он не мог ее представить девушкой. Он запомнил ее именно девочкой с непонятного цвета глазами. Любопытство смешивалось в его душе с боязнью разочарования от нынешнего облика Аси. Во всем этом было что-то романтическое и волнующее.
Несоответствие его фактического возраста и рода занятий постоянно ему мешало. С трудом преодолев неудобства своего малолетства в кадетском корпусе, при поступлении в училище он опять столкнулся с пройденным. Он опять был самым младшим на курсе, ему исполнилось только пятнадцать лет. А среди поступавших были не только старшие по возрасту выпускники гимназий и кадетских корпусов, но и совсем взрослые выпускники реальных училищ. Почти все давно уже имели опыт общения с противоположным полом. Он же окончательно был сбит с толку новой проблемой. Развитый физически, он внешне хоть и казался старше своих лет, но шестнадцатилетние и семнадцатилетние омские гимназистки, приглашаемые в корпус по праздникам, настораживали его именно своей взрослостью. Ровесницы же были для него какими-то недоразвитыми умственно. Внутреннего смятения добавляло и то, что он чувствовал симпатии к себе со стороны девушек. От этого он еще более зажимался и робел. Душевное равновесие его окончательно полетело в пропасть, когда однажды утром, после зарядки и купания, хитро улыбающийся Анатоль сказал ему:
– Однако свершилось, брат!
– Никак ты невинность потерял? – неуклюже пошутил Сергей.
Анатоль громко засмеялся, оглашая окрестности Ушайки своим хохотом. Открытый, не склонный к интригам и козням, он и смеялся всегда открыто и громко.
– Не угадал. Я, судя по всему, буду оставлен на второй год как не сдавший экзамены на поцелуи и объятия. Но у меня другое дело, хотя это тоже касается всяких там поцелуев и тому подобного... Правда, не меня, а тебя касается. Меня просили передать тебе письмо.
– Какое письмо? От кого? – изумленно спросил Сергей.
– Ну от кого тебе может быть письмо? Посуди сам.
– Где оно? – уже не сомневаясь, от кого ему письмо, спросил Суровцев.
Достав из охотничьей сумки с припасами продолговатый конверт, Анатолий протянул его другу:
– Держи.
Сергей вскочил на ноги. Сердце учащенно билось. Захотелось вдохнуть больше воздуха. Он машинально, но аккуратно при этом вскрыл конверт. В конверте оказался почти пустой лист писчей бумаги с несколькими ровными строчками вверху. Сначала он, ничего толком не видя и не понимая, смотрел на весь лист целиком. Наконец, несколько справившись с неожиданным волнением, перевел взгляд на строчки, написанные красивым девичьим почерком. Письмо не было письмом. Это была записка. Вот она: «Почему Вы избегаете встречи со мной? Мне хотелось бы видеться с Вами. Ася». Сергей невидящими глазами смотрел на противоположный берег реки. Чувства, которые он испытывал, были для него новыми, и они метались в его душе в поисках своего места и не могли никак отыскать. Но точно уверенные, что они здесь не лишние, эти чувства не улетучивались, а начинали терзать рассудок. И уже рассудок, включенный в какой-то необратимый процесс, выдавал свои вопросы: «Почему она решила, что я избегаю ее? Может быть, она думает, что из-за ее заикания? Так нет же. Просто так сложились обстоятельства». Он еще раз прочел последнюю фразу в записке: «Мне хотелось бы видеться с Вами». Он и сам хотел бы увидеться с ней. Он не осознавал, сколько прошло времени, пока стоял с письмом в руках и смотрел на противоположный берег реки. Вероятно, прошла не одна минута. Лист бумаги и конверт чуть подрагивали в его руках. Вывел его из этого непривычного состояния веселый голос Пепеляева, а голос у него почти всегда был веселый. Даже тогда, когда, как казалось Сергею, радоваться было нечему:
– Эй, гусар, чего из дома пишут? Все живы-здоровы? Никто не околел?
– Она ничего не сказала на словах? – не принимая шуточный тон, спросил Сергей.
– Наша знакомая многословием не отличается. Просто протянула мне конверт и сказала: «Сереже». Я понял так, что тебе... Может быть, я неправильно ее понял?
– Все ты правильно понял. Поди, еще какое-нибудь коленце выкинул, когда письмо брал?
– Нет. Все было чинно, благородно, по-домашнему, даже барышни менее обычного ржали.
– Так она тебе это письмо при посторонних отдала?
– Да какие там посторонние, – продолжал дурачиться Пепеляев, – все свои. Сестра моя – Вера, сестры Аси – Елена и Лизка. Правда, была еще Нина Гавронская, но она, можно сказать, почти моя невеста.
– А кума с кумой из Новониколаевска там не было?
– Нет. Кума с кумом к нам на Пасху любят приезжать.
– Да ну тебя к черту, – рассмеялся Суровцев, поняв, что Анатоль не был бы Анатолем, если бы не выкинул какой-нибудь фортель, когда принимал письмо. Сергею оставалось только удивиться смелости и открытости Аси.
– Сегодня все опять вечером у нас будут. Мне сказали, чтоб я без тебя не появлялся им на глаза. Грозились обрить меня наголо и кое-что оторвать, если не будет тебя. Ну конечно, ты как заиграешь на фортепьянах да как запоешь, они сразу, как мухи зимой, в спячку впадают! Верка, дура, аж глаза закрывает. Ах, Серж, я иногда думаю, что не в то время родился, – совсем неожиданно перелетел Анатолий на другую тему. – То ли дело в Средние века было! И войны-то были намного честнее нынешних. А сейчас на поле боя
