– Я к чему разговор начал? Вторая сотня обороняется в полуверсте от нас. И там старший боец Глеб Корбут, наш ключ к границам Империи. Соображаешь?
– Справа? Слева?
– Слева.
– Значит, отступать, если что, будем налево.
– Своих товарищей предупреди. Только тихонько. Я еще сам не знаю, как будем с ним разговаривать, но пара-тройка крепких ребят за спиной не помешает.
Послышался гул самолета, и на позиции обескровленного полка посыпались бомбы. Бомбили кайсаки с большой высоты, вне пределов досягаемости полковых зениток, и от души. Не менее бомбардировочного полка работало. И в данном случае низкая точность бомбометания компенсировалась массой вываленного на землю металла. Бомб противник не жалел.
Владмир и Гельмут скорчились на дне окопчика и, прижавшись друг к другу, вздрагивали при каждом взрыве бомбы. И как только поместились! От земли тянуло холодом, но они этого не замечали. Каждая клеточка тела, каждый нейрон мозга истошно вопили: «Жить!!! Вжаться в землю. Забиться в нору. Спрятаться и не отсвечивать. Жить!»
Рокот. Дрожь земли. Сыплющиеся за шиворот комья. Громкий стук собственных зубов. Холодная сталь автомата в руках. Оружие не бросать. Протяжный, кромсающий душу свист. Глухой удар. Торжествующий рев рвущей землю взрывчатки. Несмолкаемый гул в ушах. Визг осколков. Бьющие по шлему и спине комья. Пережить это и не сойти с ума, кажется, невозможно. Однако выжили и не сошли. Налет длился всего пять минут, но эти пять минут превратились для засыпаемых землей заживо, расстреливаемых с высоты людей чуть ли не в вечность.
Владмир думал, что налет никогда не кончится. Когда все стихло, он поверить не мог, что еще на этом свете, а не в аду. Руки дрожали, по спине бежал предательский холодок. Сделав над собой усилие, парень поднялся на ноги. Окрестность напоминала лунный пейзаж. Все вокруг изрыто воронками. Кругом валяется искореженное железо. Прямо перед окопом вытянулась змея гусеницы бронеполза. Сорвало и швырнуло взрывом. Представить себе невозможно, что кто-то пережил этот огненный шторм.
– Живем! – Гельмут хлопнул Владмира по плечу.
– Скоро они попрут.
– Через полчаса ждем гостей. Не забыл разговор? Предупреди своих. Если что, отходим на левое крыло.
Только сейчас до Владмира дошло, что, может быть, предупреждать и некого. От этой мысли его глаза непроизвольно сузились, а руки сами стиснули «Липку». Что ж, кайсаки за это заплатят. Пусть приходят: в подсумке три запасные обоймы, на дне окопа лежит огнемет, на ремне две гранаты. Если боги будут милосердны и он не погибнет в первые минуты боя, то сможет вернуть степнякам должок, взглянуть в расширившиеся от предсмертного страха и боли темные глаза азиатских хищников.
Полусотник тем временем извлек из кожаного чехла коробку рации и связался с сотником Сухманом, а затем с самим полковником. Быть на связи – первая обязанность командира. По цепочке окопов пошло шевеление. Люди выбирались из укрытий. Нет, все не так страшно, как кажется, потери от бомбежки невелики. Даже последняя гаубица и бронеползы уцелели.
– Приготовиться к бою! – ожила серьга.
– Начинается, – нехорошо оскалился Гельмут Брянский. – Глазокрылы засекли шевеление и продвижение.
– Идут?
– Идут. Четверть часа у тебя есть. Вперед, боец, по окопам, я, в случае чего, прикрою, – слова полусотника прозвучали двусмысленно.
Владмир все понял как надо. Гельмут прикроет и от кайсаков, и от десятского, буде тот заинтересуется, с чего это воин побежал по стрелковым ячейкам, о чем разговаривает с товарищами.
Предупреждение пришло рано. Кайсаки задержались с развертыванием. Видимо, им тоже приходится несладко, в бой идут прямо с марша, полковые командиры пытаются использовать любой повод, дабы дать своим людям подтянуться, немного отдохнуть, дождаться отстающих.
Противник опоздал, через четверть часа к 9-му Святославльскому полку подошло подкрепление: две полнокровные пехотные сотни и боевой бронеползный десяток прорыва. Командование серьезно отнеслось к требованиям полковника Липатова о поддержке, если расщедрилось на четыре сверхтяжелых ударных самополза «ТБ-43». Самоходы эти дорогие, их мало, и командование старается не бросать «ТБ-43» в бой поодиночке и без соответствующей поддержки. Но, видимо, дела плохи, раз послали только один боевой десяток, одну четверку.
Подкрепление помогло немного сдержать натиск кайсаков. Однако вендов было слишком мало. Стальной клин бронеползов рассек позиции полка и устремился к прифронтовой дороге. Кайсакам не было необходимости добивать вендов, они не ставили перед собой цели уничтожить обороняющихся, они только вырывались из мешка. Это и спасло Владмира и его товарищей.
Несчастная пехота гибла в своих окопах, ее расстреливали орудия, давили гусеницы, выжигали огнеметы, но она еще сопротивлялась, отстреливалась от наседающих степняков. Вендские бронеползы ненамного задержали вражеский прорыв, тяжелые, непробиваемые стальные гиганты «ТБ-43» шли по полю, как медведи в окружении собачьей своры. Тяжелые длинноствольные пушки нанизывали кайсацкие бронеползы, как иголка жука, прошивали броню насквозь, ракеты сносили вражеские башни, пулеметы косили пехоту, но вендов было слишком мало.
Сначала один гигант крутанулся на месте, оставляя за собой шлейф разорванной гусеницы. Тут же ему в борт вошли два бронепрожигающих снаряда. Второй бронеполз взорвался после попадания тяжелого снаряда. Оставшиеся два «ТБ-43» были расстреляны зашедшими им за спину самоходными пушками. «ТБ- 39» к этому времени сгорели все до единого, вместе с прикрывавшими атаку колесными бронеходами.
Владмир отстреливался от залегших в двух сотнях шагов от окопа кайсаков, когда серьга опять ожила.
– Отходим! Влад, давай первым, короткими перебежками, – скомандовал Ингорь.
Боец негромко выругался, осторожно высунулся из окопа и изумленно присвистнул. Он даже и не заметил, что кайсаки прорвали фронт и обходят их. Увлекся боем и не понял, что контратака провалилась. Вон, в полусотне шагов стоит покореженный «ТБ-39». Левая гусеница сорвана, катки разбиты, башня свернута набок, орудийный ствол уставился в небо.
– Давай! Живо! Не спать! – надрывался десятский.
Вспомнив недавний разговор с полусотником Брянским, Владмир тяжело вздохнул, набрал полную грудь воздуха, повесил на плечо трубу огнемета, взял в левую руку автомат и выпрыгнул из укрытия. Он и не заметил, что ноги успели замерзнуть и колени почти не гнутся, мышцы работают нехотя, как заржавевшие. Рывок отозвался болью в коленке. Парень сразу же свалился на землю. Вовремя. Над головой прошла пулеметная очередь.
Из окопов выскочили Вовка Конопатый и Санек. Ребята побежали влево. Помнили, черти, предупреждение. Хоть ничего и не поняли – Владмир лишнего не болтал, – но действуют как надо. Владмир вскочил на ноги и рванул следом. Десять шагов. Еще десять. Залечь. Дать короткую очередь в сторону кайсаков.
Справа из воронки от снаряда выползли Виктор Николаевич и Ингорь. Они двинулись было в тыл, прямо через поле, но дядя Витя вовремя остановил десятского. Бойцы залегли за обгорелым остовом «Лося». Явно старый речник объясняет командиру, что отступать надо вдоль окопов, а не бежать через поле. Странно, что Ингорь сам этого не понял.
– Двигаемся влево, – командует Ингорь по радиосвязи. Догадался.
Владмир дожидается, пока все не покинут окопы. Последним ползет Димон, тащит за собой раненого. Движутся короткими перебежками. Рывок, пробежка. Упасть, открыть огонь и постараться прижать степняков к земле.
Противник осмелел. Кайсаки поднялись в атаку. Это только пехота, все вражеские бронеходы ушли в чистый прорыв. Сейчас у перелеска за спинами пехоты идет бой. Последний заслон полковника Глузда Липатова пытается хоть на какое-то время задержать врага.
Воронов приподнимается на локте. Опускает автомат и свинчивает наконечник с трубы огнемета. Как
