район зенитную артиллерию и прожектора.
Именно в эту ночь немецкое командование, по инициативе полковника Судца, сделало паузу. Вместо бомбардировщиков в небе над английскими аэродромами появились «Ме-110». Готовые к ночному бою на равных немецкие истребители устроили настоящее побоище. Потери были ужасными с обеих сторон. По три десятка самолетов.
Вроде бы ничья? Нет. У англичан гибли ценившиеся на вес золота ночные летчики. Одним ударом оголился целый участок обороны. Не каждый летчик может стать истребителем, и не каждый хороший истребитель может быстро освоить ночное небо. Если самолеты противник пока что строил быстрее, чем наши их сбивали, то резерв кадровых пилотов у англичан неумолимо иссякал. У немцев же подготовка ночных полетов была организована гораздо лучше, чем у противника. Немцы могли держать удар.
Пока в небе над Тайнсайдом шел ожесточенный бой, советская дивизия приняла участие в налете бомбардировщиков третьего флота на Ковентри, а немецкие бомбардировщики пятого флота наведались в окрестности Абердина. Этот крупный город на побережье Шотландии еще ни разу не подвергался налетам. Все когда-нибудь бывает в первый раз. В эту ночь досталось порту и машиностроительным заводам.
Несколько бомб упали на город. Никто прицельно жилые кварталы не бомбил, как бы ни изгалялась на этот счет английская пресса. Целью налета в первую и последнюю очередь были портовые сооружения, доки и заводы. Но ночью очень тяжело вывести самолет на цель. Еще труднее определиться на местности, привязать еле видимые в темноте ориентиры к карте. Очень часто бомбы летят мимо цели. Это плата за саму возможность прорваться в прикрываемый вражескими истребителями район. Это плата за шанс вернуться домой после рейда к вражескому берегу.
Оценивать последствия ударов тоже сложно. Посылать разведчики днем считалось особо циничной формой убийства, а ночью разведывательный самолет сам зачастую не мог определиться на местности. Да еще требовалось сбросить САБ и пройти над освещаемой бомбой территорией. Надо ли говорить, что привезенные редкими счастливчиками ночные снимки с трудом расшифровывались, и зачастую на них вместо развалин завода или электростанции проявлялись деревушки, леса или горы.
Два удара по Тайнсайду. Следующая ночь — дерзкий рейд тяжелых истребителей. Затем ночь отдыха. И только потом на район пошла третья волна бомбардировщиков. Двести машин, каждая несет от одной до двух тонн бомб. В эту ночь запылал химический завод. Ревущее пламя поднималось до облаков. Горело все, что могло и не могло гореть. Пожарные расчеты пасовали перед неумолимой стихией огня и спасали только то, что можно спасти, эвакуировали людей.
Пожар не только уничтожил химический завод. Освещаемые языками пламени окрестные заводы и склады превратились в прекрасные мишени для ночных бомбардировщиков. В небе кружили десятки «Ю- 88», «Хе-111» и «ДБ-3». Летчики вываливали свой смертоносный груз на освещенные площади, точно в цель. В ночи вспыхивали все новые и новые пожары. И каждый пожар привлекал к себе быстрокрылую смерть.
Казалось, этому аду не будет конца и края. Поднятые по тревоге две эскадрильи перехватчиков физически не могли успеть везде. Они сбили двенадцать бомбардировщиков, но и сами потеряли пять истребителей.
Неожиданно все стихло. На земле еще пылали пожары, рушились здания, выли сирены, зенитчики высаживали боекомплект в любую подозрительную тень на небе, но шум авиационных моторов исчез. Бомбовозы сделали свое дело и ушли домой. Вскоре на свои аэродромы вернулись спалившие последние капли бензина английские истребители.
С 29 августа воздушное наступление антиимпериалистического пакта приобрело новый аспект. С этого дня, точнее говоря, с ночи на 30 августа в работу включились все дивизии советского 4-го авиационного корпуса. И пусть тылы еще подтягивались, пробивались по перегруженным железнодорожным магистралям Германии, но авиационные полки с кое-каким техническим и аэродромным обеспечением перелетели на воздушные базы Нормандии. Бензин и бомбы на первое время обеспечили немецкие товарищи.
Овсянников хорошо знал своего командира корпуса. Пересекались на финской войне. Знаменитый летчик-истребитель Владимир Александрович Судец получил назначение командиром бригады скоростных бомбардировщиков. Многие говорили, не справится, будет воевать, как истребитель, а не бомбардировщик. Судец справился. Сам освоил СБ, сам вылетал на боевые операции, при этом нормально руководил бригадой, вникал во все нюансы и тонкости бомбардировочной авиации.
На финской комэск дальнебомбардировочной Овсянников и познакомился с комбригом Судцом. Затем судьба свела их после войны. Обоих перевели в формируемый в Запорожье 4-й дальнебомбардировочный корпус. Овсянникова сначала сделали простым командиром эскадрильи, а затем, незадолго до английской операции, командиром полка. Полковника Судца назначили комкором, в обход многих, вроде бы более достойных командиров. Это уже потом стало ясно, командование поставило на корпус именно того, кого надо. Прошедший в Монголии школу командира специальной группы летчиков Владимир Александрович получил хороший боевой опыт, что выгодно отличало его от других командиров, пусть и более заслуженных.
В ночь на 30 августа полковник Судец опробовал свою бомбардировочную кувалду на объектах Рединга, Бристоля и Манчестера. Результат вышел не особый, но это и не важно. Главное — полки получили первый опыт, летчики и штурманы осваивали район. Командиры опробовали на практике разработанные дивизией генерал-майора Семенова тактические приемы. Первый налет опытный, разминка перед решающим сражением.
На следующую ночь корпус всей своей мощью обрушился на Престон и Блэкберн. Самолеты шли в три волны, эшелонами. Все по расписанному до минут графику. Перед первой волной осветители. Затем удар. Наиболее опытные экипажи выискивают цели среди обманчивых колышущихся в свете САБов теней. Бомбометание с пологого планирования. Все одной серией, приказ категорически запрещал в этом вылете делать второй заход. Сбросить все разом и уходить домой.
Ровно через три минуты после того, как стихает грохот взрывов бомб первой волны, в небе над обреченным промышленным районом появляется вторая волна. Этим легче, они идут на свет пожаров, сбрасывают бомбы на огонь. Штурманам не надо жмуриться от ослепительного света САБов. Внизу уже все, что надо, освещено пожарами.
Добавив огонька и накрыв бомбами новые цели, эта волна так же, как первая, уходит домой, не задерживаясь. В хвост бомбардировщикам вцепляются вражеские истребители. Вспыхивают короткие яростные схватки.
Англичанам кажется, что все уже позади. Противник отбомбился и больше не вернется. Они ошибаются. Под утро на рассвете на сцене появляется третья волна. Часть пожаров потушена, огня на земле меньше, но это не главное. Самое важное, вражеские истребители израсходовали бензин и вернулись на аэродромы. Утреннее солнышко освещает цели, все видно как на ладони. Никто не помешает бомбардировщикам третьей волны довести работу до конца. Четко, методично, прицельно сбросить свой груз на фабричные корпуса.
Разрушив заводы Престона, полковник Судец переориентировал корпус на Ливерпуль. И опять на противника обрушился массированный удар шести дальнебомбардировочных полков. Две сотни самолетов в две волны. Основной целью был порт, но в целом результативность удара оказалась невысокой. Часть самолетов вообще заблудилась и разбомбила безобидный рыбацкий поселок на берегу залива.
Ближе к утру вернувшиеся на свои аэродромы дозаправившиеся экипажи нанесли еще один удар, на этот раз работали по Бирмингему и Фултону. Возвращение на свои аэродромы днем над вражеской территорией комкор подгадал к налету немецкой авиации на юго-западный район Большого Лондона. Английское истребительное командование не смогло выделить свободные эскадрильи для перехвата уже отбомбившихся «ДБ-3». Все наличные силы противник бросил против немецких эскадр, шедших с сильным истребительным прикрытием. Сражение в итоге закончилось явно не в пользу надменных островитян. Силы Британии были на исходе.
В эту же ночь три экипажа «ТБ-7» прошли на большой высоте над Скапа-Флоу и сбросили бомбы на английскую военно-морскую базу. Эффект чисто психологический. Надеяться попасть в цель с высоты восьми километров может только неисправимый оптимист. Но задача куда-нибудь попасть и кого-нибудь потопить перед экипажами не ставилась. Куда важнее был сам факт удара. Этим советский
