минуты, и они лягут на боевой курс. Севернее истребители устроили собачью свалку. Десяток «Эмилей» связал боем полтора десятка «Спитфайров» и «Харюков». Немцы наседают на островитян, рвут их в клочья, но вырваться из огненной карусели и догнать «Веллингтонов» не могут. Перевес пока на стороне противника. Внизу на летном поле темнеет несколько пятен воронок, кажется, два склада осели. Крыши перекошены и ниже, чем положено.
— Не успели. Или чуть раньше пришли, — бормочет Ливанов.
Противник пока не обращает на нас внимания. Истребители отбиваются от немцев, а бомбардировщикам и дела до нас нет. Бомбардировщики с бомбардировщиками не воюют. Решение приходит неожиданно.
— Лейтенант Хохбауэр, к пулемету! Стрелкам, как только подойдем вплотную, бить по кабинам и моторам! — рычит старший лейтенант Ливанов.
— Всем внимание! — это уже по голосовой связи. — Атакуем «Веллингтоны». Цели выбирать самостоятельно. На цель заходить с боков.
Доклады подчиненных Владимир пропускает мимо ушей. Не время. Сейчас, форсируя моторы, выйти на рубеж атаки и врезать как следует, пока англичане не прочухали, с какой стороны жарит. В последний момент Ливанов замечает, что старые «ДБ-3» отстают от новых бомбардировщиков. Черт с ним! Главное внезапность. Бомболюки у противника полные, маневр стеснен, моторы натруженно гудят.
Строй «Веллингтонов» приближается. Массивные тела бомбардировщиков, грубые, словно обрубленные сзади и спереди обводы фюзеляжей. Ползут, голубчики! Дистанция сокращается. Вражеский самолет увеличивается на глазах. Ливанов решил заходить на цель со снижением, как бы поднырнуть под вражеский строй, чтобы открыть сектора стрелкам в башнях с тяжелыми «березами».
Все! Пора! Дистанция пистолетная. Вражеский пилот понял, что мы действуем не по правилам. Он пытается отвернуть в сторону, тяжелогруженая машина кренится. Оживает кормовая пулеметная установка. Кажется, трассеры тянутся прямо в сердце. Ну, давай! Жми гашетку!
Грохот «БТ» звучит, как праздничная песнь. Зубков бьет длинной очередью по кабинам летчика и штурмана. Видно, как обшивка «Веллингтона» покрывается оспинами пробоин, расцветают трещинами и рассыпаются пластины плексигласа верхней кабины. Владимир не видит вражеского летчика, но это не важно. «Веллингтон» кренится и валится в пике. В последний момент Хохбауэр добавляет ему из ШКАСа. Короткие злые очереди впиваются в мотор, раскалывают цилиндры, разрывают трубки и шланги, лохматят обтекатели.
Владимир рвет штурвал на себя и добавляет моторам оборотов. Вверх, уйти от столкновения с вражеской летающей колодой. Краем глаза уловить вспышки слева и, не мешкая, свалить машину в правый вираж. Пули щелкают по обшивке. Ерунда. Это неприцельно.
Самолет Ливанова проходит сквозь вражеский строй. Все три пулеметные точки строчат без перерыва. Ребята поливают противника щедрыми очередями. Даже Витя Фролов умудряется найти в своем секторе цели и давит на гашетку, стараясь выплеснуть на врага накопившиеся за этот рейд напряжение и злость.
Вырвавшись на простор, Владимир крутит вираж, разворачивая бомбардировщик. Взгляд мечется из стороны в сторону, выискивая самолеты товарищей. Кажется, все. Не угнавшаяся за ведущим пятерка «ДБ-3» идет параллельным курсом, зажимая противника в своеобразные огненные тиски. Ребята вовремя сориентировались и не заходят в зону действия английских «Браунингов». Зато сами при этом держат англичан под огнем своих крупнокалиберных установок.
Англичане и не помышляют о драке. Ошеломленные сумасшедшей атакой оставшиеся три «Веллингтона» сбрасывают бомбы куда придется и форсируют моторы. Один из англичан поврежден, от левого мотора тянется струя густого черного дыма.
Двое уходят, нам за ними уже не угнаться, да и не нужно — момент внезапности упущен, а бомбардировщики с бомбардировщиками не воюют. Однако и этим не удается уйти, их догоняет «Мессершмитт». Лихой истребитель мертвой хваткой вцепляется в хвост бомбардировщика.
С «Веллингтоном» не все так просто. Две атаки безрезультатны, вражеские стрелки заставляют немца выходить из атаки раньше времени, бить длинными очередями.
Третий заход. «Мессер» висит на хвосте, спокойно занимает удобный ракурс. Вражеский стрелок молчит, убит или тяжело ранен в предыдущей атаке. Вот, сейчас англичанина завалят. Пистолетная дистанция, промахнуться просто невозможно. Немец почему-то не стреляет.
В тот самый момент, когда наблюдавшие за этим боем советские летчики поняли, что у «Эмиля» кончились патроны, истребитель нагоняет противника и рубит ему хвост винтом. «Твою мать!» — раздается восторженный вопль. Бомбардировщик, беспорядочно кувыркаясь, несется к земле, а истребитель выравнивается и поворачивает к аэродрому. На посадку он идет первым. Таран не прошел даром — у самолета поврежден винт.
Глава 24
Преодоление
Все произошло слишком быстро. На земле до последнего момента никто и не догадывался, что задумал старлей Ливанов. Сам Овсянников, немного ошалевший от бомбежки, сидел в приснопамятном блиндаже и, стиснув зубы, всеми силами пытался скрыть от радиста свое состояние. Получалось плохо. Впрочем, лейтенант Карпов выглядел не многим лучше командира полка. Во время первого налета радист при каждом взрыве втягивал голову в плечи и косился в сторону двери. При этом он не забывал негромко ругаться в адрес идиотов, соорудивших укрытие с «картонной» крышей, и своей несчастливой судьбинушки.
Если бы не Овсянников, лейтенант давно бы плюнул на рацию и свои обязанности. Уж лучше было бы остаться на КП, там, по крайней мере, видно заходящих на аэродром англичан. А в этой крысиной норе до последнего момента ничего не поймешь и не увидишь. Только присутствие командира не позволяло Карпову выскочить на улицу. Тот, впрочем, тоже держался только благодаря присутствию подчиненного.
Приглушенный гул моторов над головой, грохот взрывов, злобный лай зенитных автоматов, шорох и потрескивание досок над головой — звуки, заставляющие неустрашимых летчиков меняться в лице и вздрагивать при каждом сотрясении стен и перекрытия блиндажа. Мерзкое, унизительное чувство беспомощности, когда ощущаешь себя мишенью, уткой на открытом водном пространстве под прицелом десятков ружей. Вот сейчас… Как долбанет, и все.
Пересилив себя, Иван Маркович заставил радиста вести хронометраж, а сам позвонил в штаб дивизии. Пусть над головой кружат «Веллингтоны», на аэродром сыплются бомбы, а крыша готова похоронить под собой незадачливого подполковника — первым делом надо быть в курсе последних событий и распоряжений. Командир должен предупредить соответствующие службы о возвращающейся на аэродром группе и запросить истребительное прикрытие. Насчет второго Овсянников особо не рассчитывал, знал, что союзники и так подняли в воздух все, что можно, но и сидеть просто так без дела нельзя.
По окончании налета подполковник нашел в себе силы спокойно, медленным шагом покинуть убежище. Главное — не паниковать. Люди смотрят!
Открывшаяся глазам Ивана Марковича картина вселяла оптимизм. Здание КП стоит целехонькое, даже окна не побиты. Помогли наклеенные на стекла крест-накрест полоски бумаги. В целом урон от бомбежки оказался значительно меньшим, чем вообразил себе Иван Маркович. Недаром говорят: у страха глаза велики.
Бомбы повредили летное поле, была пара попаданий в склады с интендантским хозяйством, близким разрывом перевернуло бензовоз. По счастью, автоцистерна была пустая, обошлось без пожара. Овсянников задорно погрозил кулаком удаляющемуся противнику. «Не бойтесь, мы тоже скоро заглянем к вам в гости».
Отбомбившиеся англичане уходили на запад. Уцелевшие в схватке с перехватчиками «Спитфайры» пристроились к «Веллингтонам». «Мессершмитты», в свою очередь, покинули поле боя, напрочь потеряв интерес к английским бомбардировщикам. Осуждать истребителей язык не поворачивался: их первоочередная задача — не допустить прорыв вражеских самолетов к объекту. А раз не получилось, и
