– О чем я сегодня с Юргеном говорил, слышал?
– А то ж, – глаза повстанца светились лукавством.
– Что думаешь?
– Доброе дело. В Ирландии я не был. Пиво у них хорошее?
– Пиво доброе, а водка противная, сивухой воняет. Они ее в дубовых бочках выдерживают.
– Это хорошо. Это очень хорошо, – Марко потер руки. – Винокурню поставлю, буду горилкой торговать. Как думаешь, разбогатею?
– Есть такая возможность. Но миллионщиком не станешь. Налоги у них с винокурения дикие дерут. И большой завод ставить нельзя. Только чтоб три-четыре кабачка обеспечить, не больше.
– Ирландия… – мечтательно протянул Марко. – А вот, я слышал, в Южной Африке земли много и переселенцев привечают. Верное дело?
– Да, белым переселенцам землю дают, и кредит выделяют льготный. Вот только… – Виктор Котлов предостерегающе поднял руку, останавливая готового влезть в разговор Алексея. – Вот только с паспортом не знаю как помочь. Не наши это друзья, ничего не обещаю.
– Хорошо, что не обещаешь. Верю. Сулил бы златые горы и кисельные берега, не поверил бы тебе. А так верю.
– У меня самого есть друзья в Дублине, – заметил Котлов, но не стал уточнять, что друзья только из военных, с МИДом и гражданскими министрами общаться не приходилось.
– Верно подсказал. Вляпался я в это болото, а как на берег выбраться, и не знаю. Если Юрген будет вилять, я тебя сам вытащу. Только уговор – всех ребят вытаскиваем, всем новые паспорта и новую жизнь.
– Договорились, – улыбнулся Виктор Николаевич, стискивая протянутую ладонь.
В этот момент над болотами пронесся долгий протяжный свист.
Глава 12
Полковник со знаменитой художественной фамилией не обманул: на следующий день рано утром курьер с погонами старшего лейтенанта КГБ привез настоящий мешок с документами. Одна только опись занимала пять страниц машинописного текста. К моменту появления Евгении Викторовны ассистенты лаборатории и «группы вивисекции» – так называли ребят и девушек из отдела дифференцирования документации – начали разбирать и препарировать материалы.
Естественно, о работе ментата и речи пока не было, штурмовщина и великий русский авось в институте проходили по разряду чумы, конца света, второго пришествия и глобального нашествия леммингов. Все делалось последовательно, по давно разработанным и оптимизированным алгоритмам.
Материал следовало разобрать, рассортировать, привести в вид, пригодный для поглощения ментатом. Курьер уже не первый раз привозил в институт документы с грифом «перед прочтением сжечь», он успел привыкнуть к кажущейся безалаберности персонала в обращении с особо секретной документацией.
После полученного во время первого визита шока, комитетчик накатал своему руководству рапорт, где подробно расписал все замеченные им «нарушения». Начальство обратило внимание на бдительного сотрудника, тут же вызвало на ковер и подробно разъяснило человеку, что он сегодня был в НИИ-которого- нет, переданные материалы уйдут по назначению, беспокоиться об их судьбе не нужно и даже вредно для карьеры. Чекист должен не только все замечать и запоминать, но и, прежде всего, уметь работать головой. В противном случае, есть немаленький шанс отправиться проверять прописку у белых медведей или среднеазиатских кобр. По большому счету, обе перспективы равнозначны.
Для старшего научного сотрудника Петровой день начался не с нового задания, а с написания отчета по предыдущей работе. Ну и пусть срочно, пусть заказчик умоляет и требует, порядок должен быть – таково мнение научного совета и директора института. Написание отчета работа кропотливая и муторная, для ментата куда легче проглотить многостраничную подборку материала и переработать ее в осмысленную информацию второй-третьей проекции, чем накарябать отчетец на три-четыре десятка машинописных листов.
С помощью девочек из машинописного бюро Сергей Павлович и Евгения Викторовна справились с отчетом до обеда. Естественно, им пришлось оптимизировать свои нейронные процессы, на этот счет существовали специальные препараты, система легкого транса.
Со стороны это выглядело как в фантастическом фильме. Сидят два человека, рядом машинистки с «ундервудами», ассистенты на подхвате. Оба специалиста одновременно печатают одной рукой текст, другой рисуют графики да еще и диктуют машинисткам. А Сергей Павлович успевает к тому же обращать внимание на других сотрудников лаборатории. Все делается быстро, четко, безошибочно и при этом оставляет впечатление механичности, неестественности. Роботы в человеческом обличье.
Посторонних в отделе не было, поэтому никто и не считал поведение ментатов необычным. Допущенный персонал и не к такому привык. Многие помнили, как Сергей Павлович в свое время успевал диктовать одновременно трем машинисткам, причем тремя разными голосами, чтоб девочки не путались. Было такое дело, спешил человек, вот и выложился, как следует.
Завершив отчет, проверив машинисток на предмет ошибок и сложив все в папку, Евгения Петровна позвонила «вивисекторам»:
– Катерина Карловна, когда будет готов мой материал?
– Работаем, Женечка, – на том конце провода поняли по интонациям, что Петрова не в рабочем режиме.
– Время?
– В два часа вам занесут первую папку. Общая обстановка, эмоциональные оттенки, контуры геостратегического расклада.
– Добро, – согласился заведующий лабораторией, он слушал разговор по второму телефону. – В первую очередь обрабатывайте материал по персоналиям и биографии пяти акторов.
– Четырех. Старший лейтенант Александр Иванченко погиб через несколько часов после аварии.
– Причина?
– Перестрелка с повстанцами Армии Крайовой.
– Остальные?
– Информации нет. По косвенным данным, находятся в плену.
– Прекратить неадекватную интерпретацию и выдачу информации, – вмешалась Евгения Викторовна. – В первую очередь готовить материал и расчет поведенческой реакции вице-адмирала Котлова.
«Вивисекторы» не обманули. Пусть Катерина Карловна иногда кажется несносной и любит подчеркивать свой возраст, начальник она грамотный и отдел у нее хороший. Ровно в два часа в лабораторию принесли две папки. Сергей Павлович был занят, вместе с двумя сотрудниками работал в режиме «три головы».
Евгения Викторовна попросила Александра принести свежую минералку и постаралась начисто отключить эмоции. К удивлению Петровой, с первого раза это не получилось. Рука потянулась в стол за соответствующим препаратом и остановилась на полпути. Странно. Опыт, разум, поднятые из глубин памяти методики анализа отказывались давать ответ на вопрос, в чем причина сбоя.
Отец. Теплые, крепкие руки. Женечка вспомнила далекий северный порт, холодный ветер, пронизывающий до костей людей на пирсе. Идущий к берегу большой корабль, странный корабль, не такой, как на картинках в книжках. Больше всего отцовский корабль напоминал кита или касатку с высоким гребнем на спине. Это уже потом, когда Женя немного подросла, она выучила назубок силуэты всех советских кораблей. А тогда, сидя на руках у мамы, девочка расстроилась оттого, что корабль так медленно плывет и не спешит отдать ей ее папу.
Заросший, темный, щетинистый, пахнущий морем, табаком и потом отец. Крепкие руки, подбрасывающие в небо верещащих от восторга девчонок. Широкая отцовская улыбка. Слезинки на самом прекрасном, самом любимом, самом-самом лице мамы. Отец, прижимающий к себе и маму, и Женечку, и Катьку.
Папа!!! Где ты? Что с тобой сделали эти польские уроды?! Я тебя найду, обязательно найду! Ты слышишь?
Евгения Викторовна не сразу поняла, что последние фразы прозвучали вслух. Недоумевающие взгляды коллег, подскочивший к столу Саша, поднятая правая бровь Сергея Павловича.
– Работайте, товарищи, – Евгения Викторовна взяла себя в руки. – Теорема Вавилова, – пояснила
