приказ о введении «полной работоспособности» подчиненных ему войск. Приказ гласит:
«1. Выдвижение резервов и готовность на контрольно-пропускных пунктах границы, с особым вниманием на район Бранденбургских ворот. Подготовить введение в действие офицеров штаба и учебных пограничных полков, а также подчиненных им подразделений.
2. [Моим] заместителям и командирам частей обеспечить организованное передвижение людей и автомашин; предотвратить возникновение дорожно-транспортных происшествий; избежать любого рода конфронтации с населением; не предпринимать действий, которые могут быть истолкованы неправильно; оказывать быструю помощь пострадавшим в толчее (транспортировка в госпитали Народной полиции). Особо важно: не применять огнестрельного оружия; сконцентрироваться на охране главнейших объектов (склады оружия, боеприпасов, боевой техники), а также оберегать жизнь военнослужащих пограничных войск. Строжайше запрещен вывод на позиции и формирование маршевых колонн (БМП, артиллерия, боевая техника) или оставление объектов без охраны. Активные действия только по моему указанию».
На основании этого приказа прекращается контроль на всех КПП стены.
23.30 – Момпер подъезжает к КПП Инвалиденштрассе. Из машины он отдает распоряжение всем наличным служащим ратуши немедленно прибыть к пропускным пунктам стены. Дело в том, что не только граждане ГДР устремились в Западный Берлин, но и западноберлинцы бросились к стене, чтобы воспользоваться случаем и без обычной волокиты посетить Восточный Берлин. На Инвалиденштрассе Момпер застает хаос – необозримое море ликующих людей и безнадежно застрявшие в толпе автомашины. Представитель западноберлинской полиции докладывает правящему бургомистру, что у него слишком мало подчиненных, чтобы навести хоть какой-нибудь порядок; что творится с восточной стороны стены, он не знает. Обеспокоенный возможной реакцией пограничников ГДР на возникшую неразбериху Момпер направляется к гедээровскому капитану, который стоит рядом с контрольной башней и растерянно наблюдает за происходящим. «Стой, дальше нельзя!» – приказывает пограничник, когда Момпер пересекает белую линию, обозначающую границу[99]. Но Момпер требует, чтобы его провели к старшему по КПП. Пограничник послушно сопровождает его к баракам, где продолжается проверка документов на выезжающие в Западный Берлин автомашины (хотя рядом тысячи людей проходят без всякого контроля). Правящего бургомистра усаживают за стол, обычно предназначенный для паспортного контроля. Но вдруг все пограничники, в том числе и тот, который сопровождал Момпера, куда- то исчезают. КПП заполнен восторженной толпой; к востоку от КПП, насколько хватает глаз, также бесконечное множество людей. Момпер встает на стол и говорит в неизвестно откуда взявшийся мегафон: «Дорогие берлинцы, мы все рады тому, что граница открыта. Это счастливый момент для нас. Но я прошу вас – при всей радости, которую вы испытываете, – освободите территорию КПП. Пропустите «траби». Пожалуйста, очистите проезжую часть дороги, чтобы все смогли беспрепятственно пересечь границу». Если кто и слышит его, то не подает виду. Все шумно приветствуют каждую фразу, но не двигаются с места. В пластиковые стаканчики разливается гэдээровское шампанское «Rotkappchen» («Красная шапочка»), со всех сторон эти стаканчики протягивают Момперу, чтобы чокнуться с ним.
К этому времени свободный выход в Западный Берлин осуществляется практически через все КПП стены. КПП Драйлинден на автостраде, связывающей город с территорией ФРГ, остается закрытым – этот пропускной пункт расположен в чистом поле, и людей рядом с ним нет. Также нет людей и машин на собственно границе между ГДР и ФРГ, которая проходит вдали от населенных пунктов.
23.30 – Президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер стоит у КПП моста Глинике, который соединяет (точнее, разделяет) Западный Берлин и Потсдам. С времен, когда он в этих местах служил в вермахте, а затем был правящим бургомистром Западного Берлина, у Вайцзеккера особое отношение к мосту Глинике (он и живет в собственном доме неподалеку от него). КПП Глиникебрюкке отличается от всех остальных – на этом мосту происходит обмен разоблаченными и попавшими в тюрьму на Западе и на Востоке агентами. В другое время КПП остается закрытым. Не открылся мост и в ночь с 9 на 10 ноября.
Похожая картина с восточной стороны моста. Как рассказывал позже один из руководителей экологической оппозиции ГДР Матиас Платцек, он и его друзья назначили на вечер 9 ноября митинг на стадионе, расположенном рядом с мостом Глинике, чтобы заявить протест против политики СЕПГ, наносящей вред окружающей среде. Однако после заявления Шабовского толпа людей, собиравшихся на митинг, двинулась прямо к границе, минуя стадион. Платцек пошел вместе с остальными. Но начальник КПП моста ответил отказом на призывы из толпы открыть границу в соответствии с тем, что происходит у Берлинской стены: «Берлин нам не указ. Там на КПП могут делать все, что угодно. Наш КПП не откроется никогда!» Глиникебрюкке все же открылся, но только на следующий день в 15.00. Сохранилось предание, будто первый посетитель из ГДР сразу же спросил: «А ну-ка, где здесь Курфюрстендамм?»[100]
24.00 – Правящий бургомистр протискивается к своей машине и звонит Шерцу, который докладывает, что мобилизованы и направлены к стене все полицейские силы Западного Берлина. К Инвалиденштрассе подъехали два полицейских автобуса с громкоговорителями. Начальник группы просит Момпера помочь освободить проход через КПП. Тот вновь берет в руки микрофон и непрерывно повторяет в него: «Дорогие берлинцы! Говорит Вальтер Момпер. Мы все очень рады этому мгновению. Я прошу вас отойти в сторону и освободить проезд. Расступитесь, чтобы восточноберлинцы смогли прийти к нам». Постепенно эти призывы начинают оказывать воздействие. Освобождается узкий проход, по которому поехали «трабанты». Находящиеся рядом люди дружески похлопывают их по крыше (этот многократно повторяющийся ночью 9 ноября приветственный жест получил особое название: Trabiklopfen). Прибывший к КПП Шерц застает удивительную сцену: капитан-пограничник ГДР и полицейский из Западного Берлина стоят на гребне стены и регулируют движение автомашин в обоих направлениях. Шерц просит своего помощника указать коллеге, что тот находится на территории ГДР[101], на что капитан ННА реагирует следующим образом: «Все в порядке, мы здесь действуем сообща».
24.00 – Дитер Шредер постоянно информирует о развитии ситуации американские и британские власти в Западном Берлине (в ноябре США председательствуют в трехсторонней городской комендатуре[102], а с британским сектором граничит территория Бранденбургских ворот, которые всегда оставались невралгическим центром обстановки в Берлине). Около полуночи он приглашает высших представителей союзных властей прервать ночной отдых и прибыть к стене, чтобы лично убедиться в «состоявшемся чуде», но те отказались. Позже Шредер будет вспоминать: «В ту ночь впервые за последнее полустолетие немцы вновь самостоятельно несли ответственность за Берлин и отлично справились с задачей – посетители, полицейские, машинисты поездов метро и водители автобусов оказались на высоте. Эта ночь без кровопролития превратилась в импровизированный исторический праздник».
24.00 – Коль снова связывается по телефону с Бонном и получает последние известия о развитии событий у стены. В то время как жители обоих германских государств смотрят телевизионные передачи (если не толпятся у КПП стены), канцлер в Варшаве отрезан от источников информации. В делегации опять обсуждается возможность прервать визит. Коль колеблется. Его советники напоминают об эпизоде, когда в момент возведения стены 13 августа 1961 года канцлер Конрад Аденауэр (по настоятельному совету западных союзников ФРГ) не поехал в Берлин, что обернулось впоследствии серьезными политическими потерями для него. Коль склоняется к тому, чтобы досрочно вернуться в ФРГ, но откладывает окончательное решение до утра.
24.00 – Участник пленума ЦК СЕПГ, 1-й секретарь Дрезденского окружкома партии Ханс Модров сидит в номере берлинской гостиницы перед экраном телевизора и пытается разобраться в происходящем на секторальной границе, чтобы определить последствия для дальнейшей судьбы ГДР. Он только что вернулся с заседания редакционной комиссии пленума, которой поручено разработать текст программы действий для утверждения в последний день его работы. Заседание было бурным. Статс-секретарь министерства внешней торговли ГДР (и одновременно негласно полковник госбезопасности) Александр Шальк-Голодковский внес предложение включить в программу действий СЕПГ пункт о конфедерации ГДР и ФРГ. Когда данное предложение было отклонено членами комиссии («Это предательство!»), он стал настаивать на том, чтобы программа действий служила выполнению требований Гельмута Коля (отказ от руководящей роли СЕПГ, легализация оппозиционных групп и свободные выборы). Шальк-Голодковский мотивировал свою линию экономическим кризисом в республике и необходимостью
