Западном Берлине. Товарищ Модров и товарищ Шабовский немедленно установят контакт с председателями блоковых партий, чтобы незамедлительно сформировать правительство. Необходимо найти способ, чтобы это правительство могло начать действовать еще до того, как будет избрано. Это должно быть дееспособное правительство»[111].
С места вносится предложение ввиду остроты положения завершить обсуждение заключительного документа пленума, чтобы каждый мог вернуться на свое рабочее место. Но дебаты продолжаются.
14.30 – Коль вылетает из Варшавы в Гамбург. Тем временем удалось сдвинуть начало митинга у Шенебергской ратуши на полчаса – он начнется в 17.00. Американский военный самолет оказывается неожиданно маленьким, в нем едва-едва умещаются самые доверенные лица из команды канцлера. Напротив Коля, почти соприкасаясь с ним коленями, сидит его верный помощник по внешней политике Хорст Тельчик. Канцлер работает над проектом речи, которую он собирается произносить на митинге.
17.00 – Прибывшего к Шенебергской ратуше Коля собравшиеся на митинг (около 50 тысяч человек из обеих частей Берлина) встречают оглушительным свистом. Выясняется, что партийная организация ХДС Западного Берлина назначила на этот же вечер отдельный митинг своих сторонников на Брайтшайд-плац (у «Церкви поминовения» по соседству с Курфюрстендамм). Это явный просчет, и вышедший из себя Коль не скрывает своего гнева.
Открывающий митинг Момпер вновь говорит о немцах, как о «самом счастливом народе в мире» и о «дне свидания» немцев с Востока и Запада. Он подчеркивает, что «сейчас в ГДР пишется захватывающая глава германской истории. Эту главу пишет сам народ ГДР». (Канцлер и его окружение очень недовольны тем, что Момпер говорит о «народе ГДР».) Выступающий вслед за ним Вилли Брандт расценивает события минувшей ночи как подтверждение того, что «противоестественное разделение Германии не сохранится», что «ныне срастается то, что составляет единое целое» и что «Берлин будет жить, а стена падет». Министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер тщательно избегает в своей речи всяких намеков на объединение Германии и заверяет всех её соседей в том, что они и в дальнейшем не должны опасаться немцев. Появление Коля перед микрофоном вновь вызывает громовой свист митингующих, но канцлер продолжает говорить. Он призывает к спокойствию и обдуманным действиям, к «отказу следовать радикальным лозунгам и призывам» и «осторожному, шаг за шагом, нащупыванию пути в совместное будущее». Он единственным из ораторов благодарит «наших американских, британских и французских друзей за поддержку и солидарность, которые в последние десятилетия были необходимы для обеспечения свободы свободной части Берлина». При этом Коль не забывает и М.С. Горбачева, которого он заверяет в «своем уважении». Слова «воссоединение» он не произносит, но говорит о «моральном долге работать ради единства нашей германской нации».
Трудно сказать, как выглядела бы речь Коля, если бы не следующий эпизод. Еще во время выступления Брандта Тельчик был срочно вызван к телефону для разговора с послом СССР в ФРГ Юлием Александровичем Квицинским. По поручению Горбачева посол просил немедленно, еще во время митинга, передать канцлеру устное послание советского руководителя следующего содержания: в сложившейся деликатной обстановке следует сделать все, чтобы предотвратить возникновение хаоса, и поэтому Горбачев просит Коля успокаивающе воздействовать на людей. Тельник сумел передать послание по назначению до того, как канцлер начал свою речь.
20.00 – В.И. Кочемасов созывает совещание старших советников и информирует их о состоявшихся у него контактах с руководством МИД СССР. Самое главное состоит в том, что у Москвы нет замечаний по поводу линии поведения посольства за истекшие сутки. Посол сообщает, что днем Горбачев направил устное послание Брандту со своей оценкой ситуации в Берлине. Генеральный секретарь ЦК КПСС поручил послу также передать Кренцу следующее: «Все сделано совершенно правильно. Так держать – энергично и уверенно!» На что Кренц ответил: «Надо жить, наконец, в цивилизованном мире». Посол отмечает, что дал указание Западной группе войск «замереть и уйти в себя». Дело в том, что ранее Шеварднадзе информировал Кочемасова: «У нас есть сведения, что военные что-то шевелятся. Никаких действий не предпринимать!»[112] В ходе беседы с послом по телефону Шеварднадзе рассказал также, что Тэтчер ругала Миттерана за поддержку воссоединения Германии. Она будет сокращать британские войска в Западном Берлине и ФРГ, если что будет «не так». Тэтчер звонила Колю и советовала встретиться с Кренцем.
20.00 – Коль вылетает американским самолетом из Берлина в Бонн. До этого он успел выступить на митинге ХДС у «Церкви поминовения» (около 2 тысяч участников), где ему почти не мешали говорить, и посетить КПП Фридрихштрассе с его бесконечной колонной «траби», въезжающих на территорию Западного Берлина. Присоединившийся к сопровождающей канцлера группе чиновников Рудольф Зайтерс информирует о пожеланиях ГДР в отношении возможной экономической помощи и о готовности Эгона Кренца уже завтра встретиться с Колем. Коль отвечает, что лучше он переговорит с Кренцем по телефону, а речь о встрече пойдет лишь после того, как в ГДР будет сформировано правительство, опубликована его программа и подготовлена конкретная повестка дня переговоров. Что же касается экономической помощи для ГДР, то она не должна помогать укреплению «системы» и начнется лишь после того, как будет ясность с намечающимися в ГДР реформами.
22.00 – Коль разговаривает по телефону с Маргарет Тэтчер. Она интересуется, какие шаги намеревается предпринять канцлер, и предлагает провести экстренную встречу в верхах Европейского сообщества, так как сейчас необходимы тесный контакт и обмен мнениями. Она спрашивает также, собирается ли Коль позвонить Горбачеву. На последний вопрос Коль отвечает утвердительно; идея о чрезвычайной встрече ЕС остается висеть в воздухе. Через несколько минут начинается телефонный разговор канцлера с президентом США Джорджем Бушем, который хочет узнать западногерманскую оценку ситуации. Канцлер подчеркивает, что население ГДР ведет себя сдержанно и все зависит от того, готово ли новое руководство Восточной Германии пойти на коренные реформы. Президент похвально отзывается о позиции правительства ФРГ и делает акцент на важности своей предстоящей встречи с Горбачевым на Мальте.
23.00 – Во время совещания Коля со своими министрами по основным проблемам складывающейся ситуации (обеспечение приема потока переселенцев из Восточной Германии[113]; выплата «приветственных денег» посетителям из ГДР; условия, на которых может оказываться экономическая помощь ГДР и т.д.) раздается звонок из Вашингтона. Советник президента США по национальной безопасности Брент Скоукрофт сообщает, что Горбачев информировал Буша о своем устном послании канцлеру (по-видимому, имеется в виду информация, которая была передана Колю во время митинга у Шенебергской ратуши). Горбачев охарактеризовал положение в Берлине как «очень неустойчивое» и рассказал, что поручил советскому послу в ГДР вступить по этому поводу в контакт с послами трех западных держав в ФРГ[114]. Канцлер неодобрительно молчит. Как раз вчера, перед отлетом в Варшаву, он добился поддержки кабинета для своей линии, отвергающей любые контакты четырех держав «через голову немцев». Настроение Коля улучшается, когда ему докладывают, что, по полученным в доверительном порядке сведениям, Горбачев призвал руководство СЕПГ обеспечить в ГДР «мирный переход». Это сообщение подкрепляет убежденность канцлера в том, что СССР не хочет «китайского варианта». Он торжествует: «Повторения 17 июня не будет!» Значит, решает он, сегодняшнее устное послание Горбачева означало лишь просьбу совместно позаботиться о том, чтобы политика не утратила контроля над происходящими событиями.
24.00 – Смертельно усталый, я снова сижу перед экраном телевизора, где разворачиваются сцены ликования – ФРГ наслаждается столь неожиданно свалившейся на нее возможностью «оприходовать» ГДР, свою неизмеримо более бедную и более слабую соперницу в деле формирования будущего Германии. Заканчиваются «длинная ночь» 9-го и «длинный день» 10 ноября 1989 года. К облегчению по поводу того, что удалось избежать худшего и острейший кризис, вызванный хаотическими действиями нового руководства СЕПГ, не привел к кровопролитию, примешиваются озабоченность и тревога за последствия. За истекшие тридцать шесть часов явственно проступили контуры ближайшего германского и с ним европейского будущего. Уже ощущается неизбежность объединения Германии, но неясно, сможем ли мы добиться, чтобы при этом были учтены наши интересы. После состоявшегося 9 ноября «политического самоубийства» ГДР сроки и условия исчезновения республики зависят от политической воли Москвы – от ее решимости отстаивать свои (и населения ГДР) интересы, от
