Штурм здания МГБ означал поворотную точку в ходе кризиса ГДР. Посол так оценивал обстановку на совещании утром 16 января: «[Наступил] новый этап: [состоялся] захват МГБ, начались забастовки, лозунги против госбезопасности и СЕПГ-ПДС (вплоть до [требований] роспуска), за воссоединение. [Налицо] еще более непредсказуемое развитие. Руководство ГДР запуталось в бесконечных дискуссиях. [Нам надо бы] покритиковать поведение западников». Действительно, последствия происшествия 15 января 1990 года были сравнимы лишь с эффектом падения стены 9 ноября 1989 года. Только тогда импульс носил положительный характер, а 15 января – сугубо отрицательный.
Штурм продемонстрировал тот факт, что коалиционное правительство Модрова не в состоянии более обеспечить стабильность, которой жаждало большинство населения. Кривая популярности Модрова пошла резко вниз. Ускорилась дезинтеграция СЕПГ-ПДС. 21 января заместитель председателя СЕПГ-ПДС, обер- бургомистр Дрездена Вольфганг Бергхофер объявил о выходе из партийных рядов вместе с 39 другими руководящими членами партии из Дрездена. Примеру Бергхофера последовали многие коммунисты по всей стране. На совещании 18 января посол рассказал о содержании своей беседы с Модровым накануне: «По оценке Модрова, сложная ситуация [царит] в СЕПГ-ПДС и в отношениях между партией и правительством. Большинство населения отвергает СЕПГ-ПДС. Как быть Модрову? Может быть, сосредоточиться на правительстве и расширении правительственной коалиции? Модров решил изменить тактику поведения [правительства] за Круглым столом – [нужно] создание общей ответственности. [Удручает] некомпетентность участников Круглого стола. […] Население обеспокоено разгромом [здания] МГБ. [Этим занимались] боевики отсюда и главным образом из Западного Берлина, искали документы о связи между руководством СЕПГ и МГБ. [Курсируют] слухи о возможных захватах парткомов и ратуш, на 31 января [предсказывают] «ночь длинных ножей». [Принимаются] превентивные меры. Страх населения растет».
Зачастили высказывания в пользу присоединения к ФРГ, которая представлялась нерушимой скалой благополучия в бушующем море кризиса, охватившем ГДР. Федеральный канцлер Гельмут Коль поторопился высказать предложение о перенесении выборов в Народную палату на более ранний срок, мотивируя это быстрой потерей доверия населения к правительству Модрова. В Бонне начались спекуляции о возможности выхода составляющих правящую коалицию партий (прежде всего ХДС и ЛДПГ) из состава правительства, что повлекло бы за собой досрочные выборы. Как по команде, повсеместно в ГДР стали раздаваться призывы к коалиционным партиям прервать всякие отношения с СЕПГ-ПДС и отозвать из кабинета своих министров. К этим требованиям присоединился и генеральный секретарь ХДС ГДР Мартин Кирхнер, ссылаясь, в частности, на решение президиума партии ни при каких условиях не вступать в коалицию с ПДС после парламентских выборов 6 мая 1990 года. 18 января председатель ХДС Лотар де Мезьер, одновременно занимавший пост заместителя председателя Совета министров ГДР, дезавуировал демарш Кирхнера и заявил: «Весомым является четко выражаемое многими [членами ХДС] ожидание, что сегодня партия должна осознать свою ответственность за сохранение управляемости нашей страны, за поддержание жизненно необходимого порядка и снабжения, за надежную подготовку свободных выборов»[134]. Однако уже 25 января президиум ХДС решил отозвать своих министров из правительства, чтобы «расчистить путь к переговорам с новыми партиями и группировками» об их участии в управлении страной. Министры от ХДС временно остались на своих местах, и руководство ХДС выразило согласие с тем, чтобы Модров оставался главой правительства в том случае, если он откажется от своих должностей в СЕПГ-ПДС[135]. В этот же день Модров предложил участникам Круглого стола направить своих представителей в правительство, которое станет отныне «правительством национальной ответственности». Это предложение было принято. Одновременно было решено ускорить проведение выборов и назначить их на 18 марта 1990 года (с этой идеей выступили социал-демократы при согласии со стороны СЕПГ-ПДС).
Мы в посольстве понимали, что наступил решающий момент, когда Советскому Союзу придется занять четкую позицию по германским делам; отделываться заявлениями общего порядка становилось невозможным. На совещании 21 января (это было воскресенье) посол, обычно не отличавшийся решительностью своих высказываний, подчеркнул: «Сейчас надо выявить несколько моментов, по которым надо дать бой. Рост неонацизма, влияния «республиканцев»[136] требует от нас, чтобы мы показали народу ГДР, куда это ведет. Второе: сказать ясно, что дальше отступать нельзя; надо кончать верхушечную борьбу и заняться базисом. Продумать, как мы можем помочь СЕПГ-ПДС, усилить взаимодействие с друзьями в этот кризисный момент. Грегор Гизи в ближайшие дни [полетит] в Москву, ([по крайней мере, мы] надеемся на это)». Одновременно посол распорядился «освободить кабинеты от хлама, подготовиться к кризисной ситуации, никакой беспечности!». Наши оценки подтверждались информацией, почерпнутой из бесед с людьми, которые не только разбирались в ситуации, но и зачастую формировали ее.
В ходе моих контактов у меня сложилось впечатление, что в «верхах» ГДР верх начинает одерживать паника. Генеральный секретарь МИД республики Альфред Нойман говорил мне 16 января: «Практически все кончено – поезд ушел. Юг [ГДР] по Карл-Маркс-штадт включительно уже воссоединился с ФРГ. В ближайшие две-три недели демонстранты добьются роспуска СЕПГ-ПДС. Забастовок не выдержит никто. Нажим снизу слишком велик. И тогда, собственно, все будет закончено – [еще] до выборов 6 мая. Ошибочный курс на зажим всей внутриполитической жизни начался в 1985-1986 годах; за него теперь приходится расплачиваться. Население настроено очень враждебно по отношению к СЕПГ-ПДС и к СССР. Как только чехи добьются соглашения о выводе [советских] войск, эти же лозунги появятся и в ГДР. Войска придется выводить и отсюда. Толпе наплевать на юридические основания – она знает, что если Советская Армия не стреляет в Прибалтике, то в ГДР она точно стрелять не будет. Нельзя Модрова принимать [в Москве] вместе с Гизи – это [была бы] катастрофа. США действительно хотели бы сейчас продлить существование ГДР, но ничего СССР, да и другие три державы против воссоединения сделать не смогут. Тяга к воссоединению легко объяснима: все побывали в Западном Берлине и ФРГ и у всех вопрос: нас держали 28 лет взаперти, чтобы сохранить нашу нищету?»
17 января я встретился с Лотаром де Мезьером, мнение которого сводилось к следующему: «В нынешнем виде правительство не справится [с ситуацией], нужна «коалиция разума» с привлечением всех партий и группировок, претендующих на власть. Именно всех, чтобы прекратились разговоры о выходе из коалиции с СЕПГ-ПДС. ХДС ГДР требует от ХДС ФРГ прекратить [давать] советы, они только мешают. Мысль о совместном выступлении Коля и де Мезьера на предвыборном митинге контрпродуктивна: идея сохранения хоть какой-то особенности ГДР остается сильной. Вопрос в том, кто сумеет объединить рабочий класс (или социальную прослойку, которая так называется). СДП ГДР слаба организационно и персонально. У ХДС есть шансы: надо лишь дать людям простой и популярный лозунг. Например: Die Guten bleiben hier! [Порядочные люди остаются здесь!]. От СССР требуется огромная осторожность: нельзя заявлять, что Советский Союз поддерживает социализм в ГДР или СЕПГ. Это перенесет всю ненависть народа на СССР. Лучше не принимать Гизи [в Москве] – это будет иметь тот же результат. Ни в коем случае не принимать [сразу] Гизи с Модровым – [это будет означать политическую] гибель Модрова. Содержание советских высказываний [должно сводиться к следующему]: мы за народ ГДР, за его благополучие и благосостояние. Четырехсторонние жесты (типа встречи четырех послов) сейчас вряд ли окажут воздействие. Открытое выступление СССР против воссоединения контрпродуктивно. Положение в правительстве тяжелое; аппарат все время подводит Модрова. Нет уверенности, что доклад по [раскрытию деятельности министерства государственной] безопасности 15 января[137] содержит всю правду. Если там есть вранье или умолчание, правительство погибло. С Шальком [138] связано такое, что в случае разглашения это приведет к кровопролитию (наркотики, золото). […] Круглый стол стал местом болтовни для интеллигентов. Причина захвата [здания] МГБ – доклад на Круглом столе по [министерству государственной] безопасности. Запад подгонял развитие в ГДР в течение последних недель, а теперь испугался, [призывает:] держитесь!»
17 января у меня состоялась встреча с первым советником посольства Франции в ГДР Ивом Годелем. Француз сказал следующее: «Ситуация в ГДР внушает опасения. Вмешательство из ФРГ переходит все допустимые границы. То, что правительство не пресекает прямую помощь из ФРГ партиям ГДР, свидетельствует о его слабости. Надо бы попытаться как-то лимитировать «помощь» из ФРГ в [тексте] закона о выборах или о партиях. В случае чего можно было бы апеллировать к мировой общественности. К Западу следует апеллировать и по поводу того, что сейчас в ГДР нарушаются законы [противоправными действиями] против коммунистов, что многие из них находятся в заключении без достаточных оснований.
