поводом для организации народного празднества практически у стен посольства. Гельмут Коль хотел пригласить на эту церемонию Джорджа Буша-старшего и М.С. Горбачева, однако президент США не смог (или не захотел) приехать в Берлин, и советский руководитель последовал его примеру. Первыми через ворота прошли канцлер Гельмут Коль, председатель Совета министров ГДР Ханс Модров, правящий бургомистр Западного Берлина Вальтер Момпер и обер-бургомистр Восточного Берлина Эрхард Крак.
Всенародными торжествами в Берлине сопровождалась встреча нового 1990 года. Центр торжеств находился снова в районе Бранденбургских ворот. Гремели десятки оркестров, собралась необозримая толпа, под тяжестью любопытствующих зрителей рухнули некоторые из временных мачт для прожекторов и телевизионных установок. Были даже покалеченные. Но этого никто не заметил, как не заметили и предприимчивых «скалолазов», забравшихся на Бранденбургские ворота и демонтировавших части венчающей их квадриги для изготовления сувениров из «подлинного материала» (у меня до сих пор сохранилась подаренная кем-то из немцев маленькая модель ворот из позеленевшей бронзы квадриги). Группа молодых парней и девушек оказалась после полуночи на карнизах выходивших на Унтер-ден-Линден окон жилого крыла посольства. Они взобрались на второй этаж в поисках лучшей точки обзора по веткам хилого деревца, стоявшего перед домом, и вежливо попросили у нас с женой попить воды. Никаких дурных мыслей у них не было: они и не заметили, что нарушили экстерриториальность иностранного дипломатического представительства. Гуляния закончились лишь к утру. На следующий день оказалось, что вся территория между Бранденбургскими воротами и посольством была покрыта толстым слоем пустых бутылок и алюминиевых банок. Ходить по тротуарам и самой аллее было невозможно до тех пор, пока городские службы не произвели уборку.
На всех этапах эволюции российско-германских отношений посольство в Берлине оставалось надежным наблюдательным пунктом и эффективным генератором идей в сфере их развития.
Работавшие в нем дипломаты заслужили, чтобы к их рекомендациям относились более уважительно, чем это, к сожалению, имело место. И сейчас, в сложных условиях начала XXI века, посольство на Унтер- ден-Линден с полной отдачей сил работает над тем, чтобы реализовать остающиеся немалые возможности создания подлинно партнерских отношений между Германией и Россией, между немцами и русскими. Российское посольство стало одним из наиболее примечательных центров культурной жизни столицы ФРГ. В его великолепном концертном зале проходят выступления ведущих деятелей искусств России. В торжественных залах устраиваются художественные выставки. В замечательном по планировке летнем саду посольства отмечаются шумные праздники по «красным дням» календаря. От приглашения на обед или даже просто на чашку кофе «к русским» не отказывается никто.
Анализируя появившиеся в последние годы новые формы межгосударственного общения (в частности, встречи на высшем уровне в галстуках и без них), Максим Соколов призывает не отказываться от преимуществ «старой» дипломатии, «когда посол – действительно ключевая фигура в отношениях между государствами. Когда от его ума, такта, влияния, способности находить общий язык с разными политиками страны пребывания зависит состояние отношений между странами»[212]. Надо сказать, что в области развития германо-российских связей послы и их ближайшие сотрудники продолжают играть именно такую роль.
Многотрудная деятельность наших дипломатов отнюдь не исчерпывается приемами и празднествами (хотя и на них работники посольства остаются при исполнении обязанностей). Именно сложность работы дипломата стала на определенном этапе отпугивающим моментом для подрастающей смены, которая часто считала предпочтительной банковскую сферу. Радует, что сейчас молодежь снова стала тянуться к дипломатической профессии. Без дипломатии государственная политика строительства Большой Европы будет пробуксовывать. Работы здесь непочатый край – ее надолго хватит на всех.
Приложение I
«Международная жизнь» № 8, август 1991 г.
В период мирной революции в ГДР, да и после нее, самым цитируемым – в политическом контексте – поэтом страны опять стал Генрих Гейне. Чаще других приводились известные строчки его поэмы «Германия. Зимняя сказка»: «Только вспомню ночью о Германии – тотчас, как рукой, снимает сон». Ни для кого, в самом деле, не секрет, что воссоздание немецкого гиганта в сердце европейского континента вызывало и продолжает вызывать отнюдь не однозначные эмоции – от надежды на то, что Европа сможет употребить во благо своим интересам возросшую энергию немцев, вплоть до панического страха перед новой гегемонией Германии.
Буквально в каждом повороте событий на немецкой земле, в каждом политическом решении германских руководителей многие ищут потаенный смысл – знак того, куда пойдут немцы в дальнейшем, с кем они будут сближаться, от кого отдаляться, кому германское объединение принесет выгоды, а кому – ущерб. Подобно генералам, «полностью готовым к минувшей войне», политологи ничтоже сумняшеся также готовы проецировать в будущее реалии прошлых лет. Между тем новый этап развития потому и новый, что отличается от прежнего по ряду существенных моментов.
Ход истории подтвердил правильность стратегического решения Советского Союза в пользу скорейшего преодоления глобальной конфронтации. Вместе с тем в начале движения невозможно предвидеть все его зигзаги и повороты. И поэтому нельзя согласиться с теми, кто по каким бы то ни было причинам теперь утверждает, будто исчезновение ГДР с самого начала входило в расчеты инициаторов политики нового мышления. Это абсурд. Ликвидация ГДР никогда не входила и не могла входить в нашу внешнеполитическую стратегию.
Просто немыслимо себе представить, чтобы кому-то из внешнеполитических лидеров Советского Союза пришло в голову способствовать упразднению социалистического содружества – одной из несущих опор формировавшейся в Европе коллективной системы безопасности, которой мы так долго добивались. Ведь ГДР наряду с СССР была краеугольным камнем содружества. Новое мышление дало нашей политике необходимый запас гибкости, чтобы она была в состоянии признавать существующие реальности и мириться с тем, что является неизбежным. Мы стали подходить к тому, чтобы по достоинству оценить всю значимость фактора времени при принятии и проведении в жизнь внешнеполитических решений. Но по собственной воле подрывать свои позиции – к этому новое мышление не звало и никоим образом не могло звать.
Если и можно в чем-то упрекнуть нашу прошлую «германскую политику» (то есть политику в отношении германских дел), то скорее в неподвижности, заскорузлом консерватизме, чем в стремлении к каким-либо
