что из степи всякое зверье налезет, на запах мертвяков-то. От них в дыре не спрячемся.
— Как убить? — Киря опешил. — Рехнулась с перепугу, Йолька? Да она ж неубиваемая! Ты слыхала, как вчера по ней палили да из скольких стволов? А того прежде, думаешь, Леван с охранниками, они что? Просто так сдались? Я Левана знаю, он парень боевой, если его так разобрало, значит, была причина!
— Сам ты рехнулся, — мрачно отрезала Йоля. — Я эту тварь убью, и ты мне помогать станешь. А не хочешь, так я сама, но уж тогда тебя больше знать не хочу. Оставайся здесь гнить.
— Так она же, тварь эта…
— Тварь всегда убить можно. Сперва ты должен страх победить, а после и с тварью управимся. Бинтуй свои поршни да полезай в тележку. Ну?
Когда Йоля, пыхтя, вкатила тележку с Кирей в фабричный двор, дядька указал на мертвеца:
— Вон тот, с разбитой тыквой, видишь? Бурят, у рабов старший был. Переверни его.
Йоля, морщась и стараясь не глядеть на развороченный затылок, пошевелила мертвеца. Оказалось, что Бурят застрелился — сунул ствол карабина под челюсть и спустил курок, потому и рана такая. В его карманах были связка ключей и горсть патронов. Ключи Йоля повертела в руках и вопросительно глянула на Кирю.
— Это от цепей рабских, — пояснил он. — Бурят со своих кандалы снял, а ключи зачем-то себе оставил. Дай-ка карабин.
С оружием Киря почувствовал себя увереннее. Осмотрел трофей, зарядил и уже более бодрым голосом спросил:
— А теперь чего?
— А теперь ты мне поможешь печку в цеху раскочегарить. Там дрова сложены, совсем рядом, так что мне только пар
Страх объявился, как и прошлой ночью, когда окончательно стемнело. Он пришел с шорохом и ветром, проникшим сквозь громадную дыру в кровле. Звезды, холодно светившиеся в небе, померкли, их заслонила черная тень твари. Йоля не слышала шороха крыльев и не ощутила поднятого ими ветра. Она стояла, широко расставив ноги и сжимая дробовик, перед раскаленной печью. По лицу и фигуре гуляли красные отблески пламени, над головой булькала и шипела в котле расплавленная смесь.
Когда сквозь разломанную крышу в цех заглянули два красноватых светящихся глаза, Йоля вскинула ствол и выстрелила. Тварь издала скрежещущий возглас и стала протискиваться в дыру. Йоля не трогалась с места и, старательно сдерживая дрожь пальцев, перезаряжала дробовик. Второй выстрел настиг тварь в падении. Она тяжело плюхнулась на пол, во все стороны полетели обломки задетых ею верстаков и ящиков. Йоля снова зарядила дробовик. Тварь двинулась к ней — черная, сливающаяся с тенью. Будто ночь проникла в цех и теперь направлялась к печи, чтобы задушить красные огни, дрожащие в топке.
Ночной хищник оставался бесформенным силуэтом, Йоля не могла разглядеть ни когтистых лап, ни сложенных крыльев, только покачивающийся сгусток мрака ростом втрое больше, чем она. Девушка выстрелила, целясь в громадные красные глаза. Тварь словно не заметила, все так же неторопливо надвигалась, под ее невидимыми в темноте лапищами хрустели обломки.
Вот красные бельма нависли над Йолей, в лицо пахнуло зловонием. Теперь из мрака проступила громадная пасть, усаженная длинными, острыми, как иглы, зубами, все красное, колеблющееся — на морде чудища играли отблески огня, бушующего в топке. Подступающая к девушке тварь словно вылуплялась из темноты, она обретала очертания, вступая в полосу тусклого света, расходящуюся от печи. Страх не спешил, перед ним была добыча, которой не уйти.
Йоля швырнула в пасть разряженный дробовик и, закричав: «Давай, дядька!» — откинулась назад, падая спиной в темноту. Свалилась в тележку, от этого толчка тележка пришла в движение и покатилась. Тварь сунулась следом, зубы с щелчком сошлись там, где только что находилась жертва, и тут котел с булькающей расплавленной массой накренился над ней. Скорчившийся позади печи Киря навалился на рычаг и привел поворотный механизм в движение. Тварь успела сделать еще один короткий шаг — и ей на голову, на шею, на спину, прикрытую сложенными крыльями, обрушился поток горячей вязкой жижи. Тварь, хрипя, метнулась, ударилась боком в печь, сооружение стало со скрежетом рушиться на нее. Киря пополз вдоль стены, изо всех сил перебирая руками. Голова с разинутой клыкастой пастью повернулась к нему, и тут ее припечатал свалившийся котел.
Йолина тележка ударилась в груду бочонков и встала, девушка поднялась и выстрелила из обоих стволов «шершня» в бесформенную дымящуюся массу, копошащуюся под обломками печи. Тварь вскинула голову, по которой стекали потоки чензира; котел, гремя, покатился по полу, выплескивая раскаленную смесь. Чудище слепо вломилось в остатки печи, топча рассыпавшиеся угли, ударилось в стену так, что гул пошел по всему цеху. Кусок стены исчез — тварь снесла его и устремилась в ночь, липкая жирная масса стекала с нее, шипела в раскаленных углях, источала смрадный дым…
Йоля обошла лужу дымящегося чензира, разглядела у стены Кирю.
— Ну что, дядька, живой?
Тот попытался ответить, но не смог выговорить ни слова, только зубы стучали.
— Живой, значит. Куда карабин-то дел? А то у меня ничего больше не осталось.
— Т-там уронил… — выдавил из себя Киря и проводил взглядом Йолю, которая пробиралась вдоль стены по обломкам разрушенной печи между лужами горячего чензира.
Она подобрала карабин, деловито вытерла ствол рукавом и направилась к пролому, оставленному чудищем.
— Стой! Куда? — К Кире мигом вернулся голос. — А как же я? Не ходи! Хоть до утра погоди!
С рассветом Йоля отправилась по черному следу разлившегося «чензира для бедных». Сперва шла вдоль широкой полосы вязкой грязи, потом сплошной слой сменился россыпью плоских круглых «блинов», в которых отпечатались когтистые лапы — страх пытался взлететь. В трех десятках шагов — новые следы в россыпи высыхающих черных лепешек. Тварь сумела убраться достаточно далеко, и Йоля уже стала размышлять, что гнало ее прочь. Страх боялся? Такой большой и сильный хищник… Он не должен тр
Когда Йоля приблизилась на пол сотни шагов, тварь попыталась встать из топкой лужи, липкие жгуты засыхающего чензира потянулись за ней, истончаясь. Тварь снова рухнула. Йоля остановилась и подняла карабин. При свете восходящего солнца ночной страх не пугал до дрожи, но зверь выглядел жутко — концы распростертых крыльев разделяло не меньше сорока шагов; длинный хвост, слегка сплющенный с боков, гибкая шея. Все тело было покрыто панцирными пластинками. И голову, размером почти с Йолю, тоже защищала броня из плотно прилегающих костяных наростов. Глаза больше не светились, сейчас их прикрыла мутно-белая пленка. Йоля старательно прицелилась и выстрелила в глаз. Ничего не произошло. Дымчато-серая пластинка, закрывающая глазницу, оказалась достаточно прочной, чтобы отразить выпущенную с небольшого расстояния пулю. Тварь вскинула было башку, но подсыхающий чензир держал крепко.
Йоля, держась на порядочном расстоянии, обогнула широкую черную лужу с намертво прилипшей тварью и прикинула направление — страх знал, куда и зачем ему стремиться, она тоже хотела это выяснить. Идти пришлось порядочно, солнце уже подбиралось к зениту, когда впереди замаячили скалы. Гнездо твари находилось на невысоком уступе. Йоля вскарабкалась не без труда — страх устроился там, куда не добраться степным хищникам.
Прежде чем подойти к логову страха, Йоля долго сидела в тени, успокаивая дыхание, сбившееся, пока она взбиралась по крутому склону. Над головой то и дело раздавались сухой стук костей, шорох и скрипучие тихие голоса. Наконец она решила, что готова, и преодолела последний участок склона — уже довольно пологий. Гнездо на плоской вершине скалы было окружено массивными валунами, дно его устилал толстенный слой разломанных костей, перемешанных с пометом. Среди этого месива скалились человеческие черепа.
На гниющих обрывках мяса, клочьях пропитанной кровью ткани, обломках скорлупы и отбросах возились три детеныша. Каждый из маленьких страхов весил больше Йоли, но они были не опасны дня нее — медлительные, подслеповато моргающие, с крошечными вялыми крылышками. И панцирная чешуя на них
