'Сукин сын! Мы закрываем твой притон к чертям собачьим, понял? Можешь с ним попрощаться, а сам сядешь, и надолго, если не скажешь мне, где девочки'.
'Да не знаю я. Уехали', - прохныкал бармен.
На него надели наручники и потащили вниз по ступенькам.
В баре Рэндольф прорычал: 'Спросите девочек, что они знают про двух румынок!'
Худенькая темноглазая молдаванка ответила за всех: 'Они были здесь неделю назад и уехали. Вернулись домой'.
'Бармен сказал - две недели. Она говорит об одной. Спорим, врут оба', - шепнул я Чеппелу.
'Все, заведение закрыто. Девочек забираем на допрос', - рявкнул Рэндольф.
Одна из девушек обратилась к офицеру-болгарину с вопросом.
'Они просят разрешения переодеться, - объяснил полицейский. - Им стыдно ехать в отделение в таком виде'.
'Нет, - холодно отчеканил Рэндольф. - Поедут как есть'.
Но уехать оказалось не так-то просто. Снаружи собралась толпа косоваров. Американец, приятель Рэндольфа, грубо подтолкнул бармена к джипу. Толпа придвинулась ближе, и косовские полицейские принялись неуверенно отступать к своим машинам. Похоже, нас загнали в тупик. Местные хотели знать, почему забирают бармена.
'Он арестован! - крикнул блондин. - Бар закрывается. Playboy больше не существует!'
Болгарин перевел, и, пока он говорил, местные осмелели. Они не отступали, осыпая бранью албанских и косовских полицейских. Те, кажется, не на шутку струхнули.
От главной дороги к переулку прогромыхали два тяжелых бронетранспортера и резко остановились. Из них, размахивая автоматами Калашникова, выскочила дюжина коммандос в черных беретах и камуфляже. Сержант -двухметровый увалень со стальными глазами, широким лицом и квадратной челюстью - спокойно оценил ситуацию. На его лице не мелькнуло и тени страха. Последовала немая сцена. Все как завороженные уставились на грозного исполина. Затем я заметил на его нагрудном кармане трезубец, украинский символ независимости, и нашивку на плече - желто-голубой украинский флаг.
'Я украинец из Канады, - старательно выговорил я на ломаном украинском. - Как поживаете?'
'Добре, - ответил он хрипло. - Что здесь происходит?'
'Нам надо забрать этих девушек в отделение, но не все согласны', - сказал я, указывая на косоваров. 'Никаких проблем'.
Он выкрикнул команду, и его люди окружили толпу. Опустив автомат, он приказал местным жителям встать вдоль стены. Их начали обыскивать и не отпускали, пока мы не уехали.
В полицейском отделении девушек загнали в скудно обставленную комнату на третьем этаже. Они были явно расстроены, напуганы, и к тому же замерзли. Вид Рэндоль-фа не способствовал созданию непринужденной атмосферы. Он недобро хмурился и все еще не протрезвел до конца.
'Что ты будешь с ними делать?' - спросил я его. 'Уже поздно. Займусь ими утром'.
'Тебе следовало бы, по крайней мере, допросить их и выяснить, не появилось ли у них желание уехать теперь, когда их не видит владелец бара. Эта девушка с плюшевым мишкой - по-моему, она просто умирает от страха'.
Рэндольф чуть не взвыл, но все-таки приказал болгарину отвести ее в кабинет для допроса. Пришел еще один офицер и спросил остальных девушек, знает ли кто-нибудь из них иностранные языки. Полненькая молдаванка по имени Мария сказала, что говорит по-французски. Я навострил уши. Я тоже говорю по- французски. Представившись, я попросил ее пройти со мной на нижний этаж, чтобы побеседовать наедине.
Мария работала в баре четыре месяца. Ей платили около ста долларов в месяц. Деньги она отсылала домой родителям, двум младшим сестрам и брату.
'Твои родители знают, чем ты зарабатываешь на жизнь?' - спросил я.
'Они думают, что я официантка, - сказала она, глядя на свои туфли на платформе. - Догадываются, наверное'.
'Ты хочешь вернуться домой?'
'Зачем? Моя семья умрет с голоду, если я не буду посылать им денег. В Молдове нет работы, вообще никакой. Сплошная нищета'.
Мария родом из города Роковат на границе с Украиной. Когда она уезжала из Молдовы, наниматель обещал ей место уборщицы в греческом отеле. Она слышала о торговле молодыми женщинами, но ей и в голову не приходило, что кому-то вздумается сделать ее секс-рабыней.
'Я слышала эти истории о проституции. Но посмотрите на меня, я же некрасивая. Я толстая, - сказала она, поднимая блузку, чтобы продемонстрировать валики жира. Похоже, она нисколько не стеснялась. - Думала, буду комнаты убирать. А меня отвезли в Белград и сказали, что я теперь проститутка'.
Мария рассказала, что ее белградские надзиратели заставляли ее часами стоять голой перед потенциальными покупателями. Но никто на нее не зарился. В течение нескольких недель хозяева почти не кормили ее в надежде, что она сбросит вес. Они угрожали продать ее тело на органы, если так никто не купит. В конце концов ее сбагрили за гроши и тайно переправили через горы в Ферразай.
Я сменил тему. 'Что случилось с двумя румынскими девушками?'
Мария напряглась: 'Они сбежали'.
'Когда?'
'Два дня назад'.
'Одна румынка сбежала из бара сегодня утром. Ты знала ее?'
'Тина'.
'Она рассказала приштинской полиции, что в баре держат двух ее соотечественниц'. Мария не отвечала.
'Две девушки в соседней комнате - это, случайно, не они?'
'Нет. Говорю вам,те уехали. Вчера, кажется'.
'Интересно, как меняется история их побега в зависимости от того, с кем мы беседуем. Две недели назад, неделю, два дня, день'.
Мария пожала плечами и заискивающе улыбнулась. Она знала, что я знаю, что она лжет, но признаваться не собиралась.
'Мужчины, которые ходили в бар, - они все здешние?' - спросил я.
'Нет. Иногда солдаты. Иногда иностранная полиция'.
'Они платили?'
'Полиция никогда не платит'.
'Ты уверена, что я ничем не могу помочь тебе? Мне нетрудно вытащить тебя отсюда'.
Из ее глаз потекли слезы. Мария уставилась в пол и отрицательно покачала головой. 'Я не могу уехать. Слишком поздно. Моей семье нужны деньги, иначе они погибнут'.
Я оставил Марию наедине с ее мыслями и направился в кабинет, где шел допрос. Еще из коридора я услышал, как болгарин переводит Рэндольфу. Девушкам в соседней комнате тоже все слышно, подумал я.
Рэндольф сидел на деревянном стуле, положив ноги на стол, и с помощью пинцета и лупы изучал паспорт румынки. Он пытался определить, не поддельный ли документ у него в руках. Я попросил посмотреть. Рэндольф перебросил его мне. С фотографии смотрела робким и счастливым взглядом девятнадцатилетняя Светлана. Снимку было два года. Круглое невинное личико сияло теплой улыбкой, а глаза искрились юным задором. Блузка с оборками застегнута на все пуговицы. Но в полицейском отделении перед нами сидел совсем другой человек. Эта Светлана глядела исподлобья, жестко и цинично, улыбалась натянуто и неестественно. Одета она была как дешевая шлюха. Ярко-вишневая помада и такой же лак на
