ногтях. Юбчонка едва прикрывала прозрачное белье, а атласная бежевая рубашка оставляла мало простора воображению. Сидя на металлическом стуле посреди комнаты, она явно чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение и ужасно стеснялась. Ее руки крепко сжимали сумочку, и она постоянно одергивала юбку, тщетно пытаясь прикрыть обнаженные бедра.
Рэндольф вошел в раж, что твой проповедник. Убеждал девушку оставить стезю порока и расписывал, как бы сам страдал на месте отца, узнавшего, чем зарабатывает на жизнь его юная дочь. Светлана не отрываясь смотрела на маленького коричневого медвежонка, зажатого в руке.
Я нерешительно взглянул на Чеппела и заметил, как он расстроен.
'Так нельзя, - прошептал он. - Девушек надо сразу изолировать и беседовать с ними тихо и спокойно. Бедняжка испугана и явно не доверяет полиции'.
'Правильно делает', - не удержался я.
'Ты хочешь домой? - спросил ее болгарин. - Мы можем отправить тебя на родину'.
Светлана пожала плечами. Затем подняла глаза на офицера и в какой-то момент чуть было не кивнула в знак согласия.
Я долго смотрел на нее. В ее черных глазах словно застыл крик боли. Я был уверен, что она из тех, кто хотел спастись. Переведя взгляд на пушистого медвежонка в ее руке, я заметил марлевую повязку на левом запястье. По обеим рукам от плеча до кисти тянулись отчетливые следы сигаретных ожогов. Ее пытали.
'Спроси, что у нее с запястьем', - сказал я болгарину.
'Говорит, обожглась нечаянно'.
'Спроси о шрамах на руках. Не от сигарет ли они'.
Светлана съежилась на стуле, обхватив себя руками, и молча смотрела перед собой.
'Ты хочешь домой? Да или нет?' - повысил голос Рэн-дольф.
Светлана вновь не ответила. Она напряглась и, казалось, вот-вот заплачет.
'Уже поздно. Почти три часа ночи, я устал. Иду домой', - объявил Рэндольф.
'Что будет с девушками?' - спросил я.
'Займусь ими утром. Мне надо хоть немного поспать'.
Когда Светлана присоединилась к остальным, ее встретили ледяными взглядами. Затем появилась Понца, итальянская дама-офицер, с сумкой одежды, привезенной из бара: штаны, свитера и куртки. Проститутки вскочили и стали ее благодарить. Они быстро переоделись и тут же преобразились. В обычных девушек.
Я покинул Косово на следующий день. Чеппел подвез меня до македонской границы, и я направился в аэропорт под Скопье. На прощание офицер обещал разузнать об отмененных рейдах и сообщить мне, если что-то прояснится.
В штабе миссии ООН в Приштине Чеппел стал искать
отчет полицейского отделения в Ферразае о захвате бара Playboy. К его удивлению, ничего не обнаружилось. Ни рапорта, ни даже упоминания, что рейд вообще имел место. Он пытался расспросить коллег, но на них вдруг напала подозрительная глухота.
Через неделю я позвонил ему из Торонто узнать, что нового. Он был раздосадован всеобщим молчанием, сказал, что готовит жалобу в отдел служебных расследований, и предложил мне сделать то же самое. Я согласился.
Несколько дней спустя Чеппел прислал мне по электронной почте копию своей жалобы.
Но главное, он пытался выяснить судьбу девушек, которых мы забрали из бара. Помимо нескольких его запросов, в штаб-квартиру не поступало никаких просьб им помочь. Похоже, наш рейд официально 'исчез'.
На следующий день я отправил Чеппелу свои показания, и он переслал их в отдел служебных расследований. Он спросил, не возражаю ли я против беседы с предста-
вителями отдела. Я ответил: пожалуйста, нет проблем. Со мной так никто и не связался.
21 октября мне пришло от Чеппела электронное письмо следующего содержания:
Я подготовил полный рапорт о событиях 4 октября, обобщив в нем мои заключения и подозрения, и представил его комиссару. Создана специальная следственная группа для изучения всех поднятых мною вопросов. Кстати, в конце минувшей недели полиция ООН проверила бары Playboy и Меда. Мы нашли десять женщин, включая четырех работниц Playboy, знакомых нам по прошлому разу. В баре Меда есть комната, как в казарме, с койками вдоль стен. Там женщины спят, когда не заняты с клиентами. Никаких признаков Светланы. Вот, собственно, и все.
Две недели спустя Чеппел прислал еще одно сообщение. 'Светланы и след простыл', - начинает он. И далее делится своими тревогами:
У меня ощущение, что с внутренним расследованием что-то не так. Со мной несколько раз беседовали. Последний раз очень агрессивно, так что я чувствовал себя подозреваемым. Как полицейский, я вижу, что с настоящих проблем - отмены рейда и содействия проституции - они пытаются переключить внимание на единственный вопрос - о Джоне и его револьвере.
17 декабря 2001 года я позвонил Чеппелу. Судя по голосу, его прокрутили через мясорубку.
Мы заварили кашу, и правильно сделали. Но стоило нам разогнаться, на нас стали давить и спускать дело на тормозах. Джон больше не работает в отделе по борьбе с проституцией. И это единственный стоящий результат. Ни одного дисциплинарного взыскания. Ни одного увольнения. А Светлана пропала.
Чеппел также поведал, что в частном порядке встречался с американским офицером из отдела служебных расследований. Разговор вышел тот еще.
Парень по-своему искренний. Он вскользь заметил, что они 'нашли кое-что похуже', и прикусил язык. Потом объяснил, что американцы отменили рейд потому, что их внезапно попросили обеспечить безопасность местных сербов. Я знаю, что это откровенная ложь. Когда мы приехали туда, если помнишь, украинский командир со своими людьми был готов по сигналу начать операцию.
Мне удалось связаться с Чеппелом по телефону 25 января 2002 года. Он поделился со мной новыми сведениями.
В начале этой недели у меня состоялся очень интересный разговор с человеком из специальной следственной группы. Он принял стаканчик-другой и позвал меня на пару слов. Мы поговорили. Он сердился и нервничал. Сказал, что все служебное расследование касательно американских сил в Косове и компании DynCorp окутано дымовой завесой. Что его группе постоянно чинят препятствия.
Следователь сообщил, что, насколько ему удалось выяснить, в Ферразае явно ощущалось нежелание армии США проводить рейды. Он подозревал, что в барах были американцы, причем не просто несколько солдат, желающих скоротать досуг. Сам же я задавал бессчетное количество вопросов и не получил ни одного внятного ответа. Я разговаривал с руководителем отдела служебных расследований и помощником комиссара, но о важном они молчали как рыбы. Я неоднократно расспрашивал о Светлане, но над делом с тех пор словно опустился железный занавес. Боюсь, ее уже не найти.
Чеппел пообещал скоро прислать более подробное сообщение, что и сделал 28 февраля. Копаясь в темных углах и собирая информацию из различных источников, он получил крайне неприятный урок геополитики.
