Мы возвращаемся к себе в агентство как раз вовремя, чтобы снять трубку надрывающегося телефона:
– Алло?
– Это Роже.
– Да?
– Ваш китаец уселся в своем ресторане и, по-видимому, не собирается оттуда выходить. Я продолжаю наблюдать за ним и прослеживаю его передвижения, а это необходимо, не так ли?
– Право...
Трудно требовать от Заваттера быть на ногах двадцать четыре часа в сутки.
– Он мне кажется очень спокойным, этот парень, – продолжает мой помощник. – А в чем вы его можете упрекнуть?
– В том, что он кое-кого более или менее убил сегодня после полудня.
– Кроме шуток? Но ведь я его ни на минуту не выпускал из поля зрения.
– Может быть, это было до того, как вы приклеились к нему.
– Конечно. Во всяком случае, могу сказать, что в моем присутствии он никого не убил ни на Больших Бульварах, ни в магазине бюстгальтеров. Но он китаец, а у китайцев, возможно, есть какие-нибудь штуки, чтобы шлепнуть на расстоянии.
– Нет. Это белые нажимают на кнопку, а за тысячи километров какой-нибудь мандарин схлопочет по башке. Ладно, оставим легенды и вернемся к более земным делам. Расскажите-ка вы мне, что делал Чанг Пу с того момента, как вы начали ходить по его пятам?
– Он прогуливался. А погуляв, он зашел в шикарный магазин женского белья на бульваре Османн, почти на углу улицы Пелетье. Может быть, чтобы снять там мерку корсетного пояса. У этой Наташи в витрине выставлены такие пояса, что слюнки потекут.
– У этой... как вы сказали?
Мой голос несколько изменился.
– А-а! – ухмыльнулся Заваттер. – Это на вас тоже действует, да? Всего лишь при упоминании...
– Белье всегда на меня производит впечатление. Я обожаю зарываться в нейлон.
– А если бы вы еще все это увидели! Вы бы дошли до точки!
– И дойду, если вы мне не скажете, кто эта Наташа.
– О! Старина, да я даже не знаю, существует ли она. Это – название магазина. Может быть, это ничего и не значит. Вы же мне рассказывали однажды об одном бородаче, который написал книгу под заголовком 'Являюсь ли я фатальной женщиной? ' Эта Наташа, возможно, тоже какой-нибудь бородач.
– Я разузнаю об этом.
– Ах, вот вы какой! Я знал, что вы развратник, но не до такой степени. Ладно, вернемся к нашему китайцу... Что я должен с ним делать?
– Как вы говорите, сейчас он будет занят в своем ресторане. Можете быть свободны до завтрашнего утра.
– О'кей.
Мы кладем трубки.
– Наташа, – говорю я. – Элен, вы слышали? Наташа! Чанг Пу нанес визит Наташе. Наташа ведь русское имя, да или нет?
Элен пожимает плечами:
– В моей жизни, – говорит она сентенциозно, – я знавала одну Наташу и двух Людмил. Все трое были родом из Сент-Оэна, и их звали соответственно, согласно гражданской записи: Мари, Сюзанна и Мадлен.
– А я знал по крайней мере десять Кармен...
– Я не спрашиваю вас, где.
– А это бесполезно, поскольку вы догадываетесь об этом. Из этих десяти Кармен только одна не узурпировала свое имя. Итак, может быть, эту Наташу действительно зовут Наташа... Послушайте, Элен, все эти истории с бельем, кружевами и прочими штучками скорее ваша область, чем моя. Не хотите ли познакомиться с этим магазинчиком поближе? Вы, конечно, знаете лучше меня, куда обратиться за справками.
Она немного ломается:
– О! Конечно. Я даже могу зайти в этот магазин...
– Чтобы понюхать, чем там пахнет. Вот-вот.
– Но я не могу выйти оттуда с пустыми руками.
Я шарю в кармане:
– Купите там себе сиреневые трусики.
Элен выходит, и я остаюсь один. Сможет она разнюхать там что-либо до закрытия магазина или нет – это ничего не изменит. Она сможет купить там себе эти самые трусики. Сиреневые трусики! Вот уж! Ладно.
