раздувается. Ледяной воздух проникает в комнату. Я бросаюсь к окну, но запутываюсь в занавеске. Ветер швыряет на меня огромную массу дождя. И так как моя прекрасная ночная рубашка водопроницаема... Наконец, мне удается схватить обе оконные рамы, соединить их, и я поворачиваю шпингалет, чтобы закрепить получше. И перевожу дух. И вот тогда снова сверкает молния, освещая, как днем, своим ядовитым сиреневым светом перебаламученный пейзаж, который открывается моим глазам за окном.
И я вижу мужчину. Он стоит там, у подножья дерева, нечувствительный к дождю, который хлещет ему по лицу, похожий на призрак или на лунатика. В руке он держит какой-то предмет. Оружие, дубинку, не знаю. Видение слишком быстро исчезает, чтобы я могла точно разобрать. Но я не могу забыть его глаза, устремленные на окно, за которым я стою дрожа, с трудом сдерживая крик в горле.
IX
РАССКАЗ ЭЛЕН (окончание)
Все снова погружается в плотную темноту.
Я не трогаюсь с моего наблюдательного поста. С сильно бьющимся сердцем я жду следующей вспышки молнии. Она не заставляет себя ждать. Это – молния сериями, со вспышками неравной яркости. Все вокруг крутится под шквальным ветром, но под деревом никого больше нет. Может быть, никого и не было. Должно быть, я спала, была игрушкой моих нервов, галлюцинации...
Я вздрагиваю. Это не только страх. Холод тоже играет свою роль. Моя мокрая ночная рубашка прилипает к телу и, возможно, для какого-нибудь господина это был бы редкостный спектакль, но не для меня. Я убеждаюсь, что окно крепко закрыто, задергиваю штору, зажигаю свет и прохожу в туалетную комнату. Там я снимаю с себя мою рубашку и растираюсь махровым полотенцем. Затем надеваю банный халат, который валяется в углу, и направляюсь к постели. На моих часах два часа ночи.
Кажется, гроза стихает и удаляется. Дождь льет по-прежнему, но потише. Грома почти не слышно. Ветер дует более равномерно.
Все мои чувства обострены и, как бы ни были легки шаги в коридоре, я их различаю в полной тишине. Было бы удивительно, если бы такая гроза не разбудила обитателей виллы. Но... но зачем передвигаться с такими предосторожностями?
Я замираю и прислушиваюсь.
Шаги приближаются к моей комнате, останавливаются, и... дверная ручка начинает медленно поворачиваться.
Я бросаюсь к двери и прижимаюсь к ней, выгибаясь изо всех сил. Ищу глазами задвижку, ключ, но ничего похожего нет. С противоположной стороны на дверь кто-то надавливает. На столике, у постели, лежит тяжелая металлическая пепельница, которая может послужить весьма эффективным оружием. Я протягиваю к ней руку, не отходя от двери. Но стол слишком далеко стоит. Всякая надежда покидает меня. Только инстинкт заставляет меня еще сопротивляться, но я спрашиваю себя, насколько меня хватит. Я думаю о том мужчине... который с вожделением смотрел на меня... И вдруг я соображаю, что я могла бы закричать, позвать на помощь. Как же я об этом не подумала раньше? И как раз в эту минуту из-за двери доносится:
– Откройте же.
Я успокаиваюсь, слыша эти слова.
– Кто... кто там?
– Это я, Соня.
– Соня!
Боже мой! Мне кажется, я ее сейчас поцелую. Я с облегчением вздыхаю, открываю дверь и впускаю русскую.
Её пучок распущен, смоляные волосы, пронизанные редкими серебряными нитями, покрывают спину. На ней синий халат, наброшенный на ночную сорочку. На ногах шлепанцы.
Она плотно закрывает за собой дверь и с грозной и скорбной улыбкой встает передо мной. Её черные глаза, кажется, извергают пламя. Из обескровленных губ вырывается хриплое дыхание. Грудь вздымается.
– Идиотка! – шипит она. – Грязная маленькая идиотка и стерва!
Я не успеваю произнести ни одного слова, сделать ни одного жеста. Она хватает меня за отвороты халата и в ярости встряхивает. Потом резко отпускает и отталкивает. Я шлепаюсь на кровать. Халат распахивается, и я оказываюсь голой перед её глазами. И так, голая, сижу перед ней. Она оглядывает меня и говорит:
– У тебя красивое тельце дрянной грязной стервы. Тебе надо было бы стать шлюхой. Это было бы чище. В твоем возрасте я была шлюхой...
В горле у неё застревает рыдание:
– Это было чище... и у меня были причины.
Я прихожу в себя и запахиваю на груди полы халата. И тут вспоминаю о Несторе Бурме, видимо, это он вдохновляет меня, когда я произношу:
– Заткнись.
Я думала, что она захлебнется от этих слов. Ничуть не бывало. Она усмехается:
– Ты действительно такая дрянь, как я и думала.
– Не кричите так громко, – отвечаю я. – Вы разбудите весь дом.
– Кого я могу разбудить? Иван спит в гараже. Это слишком далеко, чтобы он мог что-либо услышать. Ольга глухая. Что касается Наташи... Она очень устала, а я еще постаралась, чтобы она заснула свинцовым сном.
– А? Так вы все это подстроили?..
