– Уверен. Хотя не все эту уверенность разделяют.
Я похлопал в ладоши, подзывая официанта.
– Повторите,– попросил я.
Когда он принес напитки, я внимательно посмотрел на Марка Кове.
– Вы помните Элен Шатлен? – спросил я.
– Вашу машинистку – секретаршу – сотрудницу – агента и т. д.?
– Да. Что с ней?
– Так вот. После того как вы ушли на фронт, я подыскал ей место у Лекту, конкурента Аргуса. Я думал, вы знаете.
– Это мне известно, но куда она перешла потом?
– Она все там же. Вместе с беженцами она добралась до Марселя, а затем возвратилась в Париж.
– А здесь она не появлялась?
– Нет, никогда. С какой стати?
– Просто так. А теперь пошли к вам. Мы приблизительно одного роста. Хочу одолжить у вас костюм. Мне осточертело это хаки.
Я расплатился, и мы вышли. Над городом висел промозглый туман, и мы пустились резвым шагом. Поэтому, когда я внезапно остановился у писчебумажного магазина повертеть турникет с почтовыми открытками, Кове недовольно заворчал. Не обращая внимания на его возражения, я зашел внутрь. Из магазина я вынес лучшую фотографию Мишель Оган.
– Красавица, не правда ли? – сказал я, отрезая маникюрными ножницами, которые всегда носил с собой, нижнюю часть открытки с именем актрисы. Что-то сталось с ней в этом круговороте?
– Голливуд,– проворчал он.– Она вам нравится? Это ваша любовница?
– Нет, дочурка.
В комнате репортера царил, если можно так выразиться, организованный беспорядок. Марк нырнул в него и извлек понравившуюся мне клетчатую пару, которую я, однако, отверг. Мой выбор пал на серый, замечательно бесцветный костюм, который, едва я облачился в него, превратил меня в педантичного конторского служащего.
– Дайте мне пальто или габардиновый плащ,– попросил я, вертясь перед зеркалом.– Шляпы не нужно. Достаточно моего берета.
– Неужели? И только-то? – удивился он.– Еще я могу подарить вам свою бритву, почистить ботинки, вручить продуктовые карточки и дать адрес подружки.
– Это вы сделаете в другой раз,– сказал я.– До вечера. И не забудьте раздобыть список садистских книг.
Глава IV
Призрак Джо Эйфелевой Башни
Дом № 40 по Монетной улице являл собою третьеразрядный, однако вполне пристойный отель, где можно было снять номер на месяц и на сутки. Его владелец, с виду бывший боксер, сидел у теплющегося камина, курил трубку и недоверчиво внимал сетованиям какого-то араба, выклянчивавшего, по-видимому, отсрочку платежа.
Выждав, пока этот североафриканец удалится, я представился родственником Коломера, горько опечаленным его внезапной и совершенно необъяснимой кончиной. Нас разлучила война, и только я приехал в Лион, как вдруг… И все в том же духе, кустарная болтовня, оркеструемая в нужных местах горестными всхлипываниями.
Из всего сказанного мною хозяин поверил лишь в то, во что счел нужным поверить. Он принялся возносить хвалу покойному. Во всех отношениях приличный, вежливый и чистоплотный молодой человек, регулярно вносивший плату за квартиру. Не то что эти проклятые сеиды, собаки их задери.
– Сыщик? Очень может быть, раз об этом пишу! в газетах. Но внешне он совсем на него не походил. Тихо обделывал свои делишки. В конечном счете это входит в прейскурант профессии. Ха-ха-ха!
Он залился смехом, но затем внезапно оборвал его, почувствовав всю неуместность своего веселья в присутствии безутешного родственника.
– А его невеста? Вы давно ее видели?
– Невеста? Разве он был помолвлен?
– Ну разумеется, и с замечательной девушкой, которая с ума сойдет от горя, когда узнает… если ей уже не сказали. Она жила в Марселе, потом уехала. Я думал, она с Робером. Постойте-ка, вот ее фотография. Вам не приходилось ее видеть?
– Нет, никогда… Красивая девушка, черт возьми!
– Вы правы. Бедняга Робер.
Я завел речь о его сестре. Она ведь недавно заходила к нему, не так ли? Ах нет? По-видимому, я ошибся. Значит, она навещала другого своего брата. О да, это очень большая семья. Я задал еще несколько несущественных вопросов. Полученные на них ответы были того же качества, и я так ничего и не узнал. После этой… этого… происшествия (всхлипывание) на имя Коломера не приходили какие-нибудь письма? Нет, месье. У господина Коломера была очень скромная переписка. Одна-две межзональные открытки от родителей.
Я расстался с хозяином гостиницы и отправился на противоположный берег Соны. Во Дворце правосудия я спросил, где можно найти комиссара Бернье. Он оказался у себя и принял меня в полутемном кабинете.
– Здравствуйте,– весело приветствовал он меня.– Вот вы и на ногах! Что нового? Ба, да вы просто франт. Осторожно жму вашу руку, чтобы не причинить боли.
– Жмите смело,– разрешил я.– Я вполне оправился. Есть еще порох в пороховницах. Как идет расследование?
Он указал мне на колченогий стул (предназначавшийся, должно быть, для особо трудных допросов), протянул пачку «Голуаз», от которых я отказался (предпочитая свою трубку), закурил сам и помог мне разжечь мой дымоход с помощью видавшей виды зажигалки.
– Могу я быть с вами предельно откровенным? – спросил он, явно держа меня за дурака.– Так вот, пока что ничего не ясно. Простите, что не вводил вас в курс дела, но чертовски много работы. Ваш сотрудник был на редкость скрытным человеком. Нам мало что удалось узнать о нем. Что касается потрошителя банковских сейфов Виллебрюна, то он действительно освобожден из Нимской тюрьмы в указанное вами время, однако след его потерян. Тем не менее мы выследили здесь одного его сообщника. Правда, Коломера убил не он. У него алиби.
– Ох уж эти алиби…
– Его более чем надежно. За десять часов до убийства он был задержан с поличным в момент совершения карманной кражи.
– Это выглядит убедительно.
– Разумеется, мы его допросили. Он уверяет, что не получал никаких вестей от своего шефа с тех пор, как тот сел в тюрьму. Проводится расследование.
Он бросил окурок в сторону печки.
– Между прочим,– обронил он после продолжительной паузы,– мы выяснили, с какой целью ваш Коломер оказался на вокзале, где с ним случилось несчастье.
– Вот как!…
– Он намеревался ускользнуть в оккупированную зону.
– Ускользнуть? Что за терминология?… Чтобы, как вы выражаетесь, ускользнуть, достаточно…
– Я настаиваю на этом слове,– перебил он.– Оно здесь вполне уместно. Все подтверждает, что он торопился. Что его гнало? Может быть, страх? Он не предупредил хозяина о своем отъезде, не взял с собой
