полоски сушеного козлиного мяса, сдобренного изюмом, ягодами и толчеными орехами.
– Похоже на пеммикан, – произнесла она, жуя.
– Что это такое?
– В мой стране его готовят в дорогу. Он очень питательный и практически не портится.
Малик хмыкнул. Эми задумалась.
– Послушай, а не заключить ли нам сделку? – наконец произнесла она, стараясь говорить как можно спокойнее и рассудительнее. – Тебе нужны деньги. Я могу их достать, если ты отпустишь меня.
Он искоса взглянул на нее, но промолчал.
– Это правда. У меня есть деньги – наследство, оставшееся после родителей. Я получу его через десять месяцев.
– Десять месяцев… – протянул Малик. В его устах это позвучало, как «десять лет».
– Но если ты позволишь мне написать домой – моему опекуну, – то я смогу получить аванс, и он пришлет банковский чек…
– Чек из Соединенных Штатов? – со смехом повторил Малик. – А почему бы не мешок бриллиантов с лунных гор?
Эми не могла оторвать глаз от лица своего похитителя: она еще ни разу не видела, как он смеется, и сейчас была очарована его улыбкой против своей воли. Зубы его оказались белыми и ровными, а улыбка открытой и заразительной. Девушка отвернулась.
– Муж моей тетушки в Константинополе ведет торговлю. Он занимается экспортом восточных товаров. И я ехала к ним, когда ты схватил меня, – продолжала Эми, делая еще одну попытку. – Он богат, и я уверена, что заплатит немалую сумму, чтобы вызволить меня.
Малик продолжал есть, словно она и не говорила ничего.
– А кузина моего дядюшки замужем за… ах, как же вы это называете… управляющий местностью, да?
Малик поднял руку.
– Достаточно! Вы, западные женщины, слишком много говорите! Доедай и отправляйся спать! – он поднялся и подбросил в костер веток – теперь он будет гореть всю ночь. Достал одеяло и подал его Эми.
– Ты мне не веришь? – спросила она. – Правда! Почему, думаешь, я сидела в дилижансе на первом сидении?
– Ты могла оказаться на этом дилижансе по тысяче разных причин, и я не собираюсь в них вникать. Единственное, что сейчас меня интересует, это сон. Весь день я искал тебя и, честно говоря, очень устал.
Он расстелил второе одеяло под деревом и улегся на нем, растянувшись и закрыв глаза.
– Почему же ты все-таки предпочитаешь продать меня в рабство, а не вступить в переговоры с моей семьей? Я же говорю тебе, что они хорошо заплатят за то, чтобы получить меня обратно!
Малик открыл глаза.
– На месте твой семьи я бы заплатил за то, чтобы кто-нибудь тебя забрал. Если ты сию же минуту не замолчишь, я брошу тебя здесь на съедение гиенам, – он демонстративно повернулся к девушке спиной.
– А ты не собираешься меня связать перед этим? – поддразнила Эми.
– Если ты собираешься ночью сбежать, предупреждаю, что то, что ты обнаружишь в лесу, значительно страшнее всего происходящего с тобой сейчас.
Эми встала.
– Я убегу при первой же возможности! – серьезно заявила она.
– Не убежишь! – отрезал Малик.
– Неужели?
– Именно так! Даже если мне придется приковать тебя к себе цепью!
В голосе его позвучала такая решимость, что Эми стало не по себе.
– Очевидно, я забыла, насколько я ценна, – презрительно проговорила она. – Почему бы тебе не зарабатывать деньги на свою борьбу с властями трудом, как делают все честные люди? Что, продавать похищенных женщин легче?
– Я десять лет работал на ферме своего отца, – спокойно ответил Малик. – А потом султан отобрал эту ферму, казнил отца и братьев, а мать и сестер отдал янычарам, прежде чем убить их. С тех пор я и занимаюсь тем, что борюсь против него.
Эми медленно опустилась на траву.
– Как же так? Почему? – выдохнула она.
– Самый старший из моих братьев, Осман, убежал с принцессой Роксаленой, дочерью султана. Он прислал нам деньги и письмо, чтобы мы ехали к нему, но его предали, и письмо перехватили. А султан отомстил остальным членам семьи. Я сам потому избежал смерти, что был в это время в отъезде. А когда узнал, что случилось, стал скрываться. И вот – скрываюсь до сих пор.
– Но ты же не сделал ничего, что может вынудить тебя вести такую жизнь!
