– Госпожа, просыпайтесь, – сказала она тонким голоском, – уж светает.
Госпожа поднимается и проводит взглядом по своему якобы кабинету. Потом устало потягиваясь говорит горничной:
– Ах, я даже не заметила, как сон меня одолел.
– Опять долго писали? Так с ума можно сойти. Не бережете себя, сударыня, – как-то легко войдя в роль лепетала Кристина.
– Все вспоминала, – вздыхает героиня.
– Что ж тут вспоминать-то – вспоминать нечего, – сетовала горничная.
Так начался этот небольшой спектакль. На мнимой сцене, к тому же, с ненастоящими актерами, происходили чудеса. Может быть среди этих старых, ненужных вещей оживали какие-то призраки из прошлого. Но, возможно, это играли тени от тихо плачущих свеч. Совсем маленькие роли вдруг превращались в загадочные истории, а речь протекала ровно, будто перед глазами проносились строчки из романа.
Нина Кирилловна с необычайным умилением наблюдала за всем действием, и чуть не заплакала, когда героиня Даши описывала дуэль. Зато некоторые ученики, которые пришли из-за корыстных целей, во время этой душещипательной сценки, сидя в последних рядах, злобно хихикали. В самом деле, даже Светлане Петровне было немного смешно смотреть на дуэлянтов, у одного из которых еще был виден почти заживающий синяк под глазом.
После того, как Даша произнесла последнюю свою сценическую фразу, зрители оживились, словно вернулись в свои обычные состояния из состояния театрального обмана. Хотя не все поддавались этой иллюзии, и кто-то просто любовался вещами и костюмами.
Потом читали стихи, но на фоне живого представления они звучали немного скучновато. Вероятно оттого, что, когда потушили свечи и включили искусственный свет, исчезло нечто завораживающее и таинственное. Театр кончился.
– Кристинка! Как здорово все получилось! – радовалась Даша. – Теперь со спокойной душой можно уходить на каникулы.
Кристина вся сияла от такого наплыва эмоций. Их так долго поздравляли и желали успехов, что у нее от всего этого закружилась голова.
– Даша, я буду актрисой... Решено! – восклицала она.
– Да, конечно! У тебя уже сейчас проявляется мания величия, – смеялась Даша.
– А, барышни, упиваетесь своей славой? – подкрадываясь спросил Антон.
– Ну, хватит уже кривлятся, – умоляющем тоном сказала Даша. – Скажи лучше, где Сережа.
– Он уже ушел.
– Как ушел?
– Так, – Антон сделал несколько шагов, – ногами.
Кристинка глядя на него, будто пораженная небывалым остроумием, чуть ли не хохотала. На Дашу эта шутка должного впечатления не произвела, и она, покачав головой, отошла от них и направилась к Светлане Петровне.
Она говорила о чем-то с мужчиной, лицо которого было откуда-то знакомо Даше. Увидев ее, она помахала рукой, и Даша шелестя платьем и поправляя шаль подошла к ней.
– Вот, девочка, о которой я говорила. Без нее ко мне не пришла бы эта мысль, – улыбаясь сказала Светлана Петровна.
– Вы, как я понимаю, с Сережей в одном классе учитесь, – необычайно мягким и даже тихим голосом произнес мужчина.
Его яркие глаза и выразительные черты лица излучали такую моложавость, что седина в волосах могла показаться всего лишь серебряным налетом каких-то блестящих частиц времени. Этот мужчина был отцом Сережи, тем самым отцом, которому домом и семьей служила его работа в театре. Виктор Иванович приехал на гастроли и как обычно, раз в год, ему безумно хотелось видеть своего сына. И Сережа подозревал, что от этой их встречи будет только хуже, но ненавидеть отца он не мог. Поэтому лучшим вариантом было не видеть его вообще.
Даша смущалась, но поддерживала разговор с тайным любопытством и в тоже время с восторгом.
– А где же Сережа? – спросила Светлана Николаевна.
– Он как-то неожиданно ушел, и я не видела его, – ответила Даша. Мать с отцом переглянулись так, как-будто молча что-то друг другу сказали, и это что-то было, как поняла Даша, об их сыне.
– Наверное, он отправился домой... Дашенька, у меня к тебе просьба, – она взглянула на мужа, – вернее даже, не у меня, а у нас.
Чувствуя странное беспокойствие родителей о сыне, Даша отзывчиво их слушала.
– Не могла бы ты позвонить сейчас Сереже, наверняка он уже дома. Скажи ему, что его здесь ожидает большой сюрприз. Если звонить буду я, то, боюсь, сразу проболтаюсь.
– Вы, Дашенька, только обо мне ничего не говорите, – заговорчески добавил Виктор Иванович.
Сережа спал. Он спал так крепко, что даже, если бы случилась сенсация мирового масштаба, то вряд ли это его хоть немного взволновало. Вечер поэзии и, к тому же, окончание первого полугодия совсем его расслабили, и уже не хотелось ничего видеть и слышать.
Домашнее тепло, как прежде, окутало своим вязким спокойствием и тишиной, и к Сереже подбирался медленный протяжный сон. Он проваливался в какую-то призрачную пропасть, причем с неизмеримой скоростью. Перед глазами кружились тысячи лиц, говорящие тысячу ненужных слов, а иногда из всей этой сонной чепухи вылетал волейбольный мяч.
Зазвенел телефон и звенел долго и настойчиво, пока Сережа, досадуя и проклиная дотошный звон, зевая не сказал:
– Алло!...
Откуда-то из другого мира, более подвижного, зажурчал быстрый голосок Даши:
– О, наконец-то! Я уже подумала, что Антон тебя действительно убил. Исчез, как ни в чем не бывало. Скорее возвращайся, здесь тебя ждет сюрприз.
– Миронова Даша, – обстоятельно и толково начал говорить Сережа, – вечно ты пытаешься что-нибудь испортить. Я хочу спать. Какие тут могут быть сюрпризы?!
– Что ж, Карцев, тебе удалось меня обидеть, но еще легче, чем я, обидится твоя мать, если ты сейчас не придешь в магазин. Кстати, я не думала, что ты такой зануда.
Сережа вдруг неожиданно, как, впрочем, это всегда бывает, вспомнил сон, только что ему снившийся. Она и он вместе танцевали вальс в огромном зале с высоким потолком, причем Даша была очень красивая, почти сияющая. Дополнил этот образ блестящий, лакированный паркет и то, что в самом зале они были лишь вдвоем.
– Ладно, буду через пятнадцать минут, – сказал он после некоторого молчания. – Там вечер еще продолжается?
– В самом разгаре, – обманула Даша.
Но все уже разошлись с чувством выполненного долга и без двоек в полугодии. Каникулы, новогодние праздники – все это казалось таким близким и заманчиво-веселым, что в поэтической атмосфере вечера уже чувствовалась какая-то интрига.
Это нечто таинственное повисло в воздухе и как бы уже не могло существовать без антиквариата, без всего того, что так нравилось Даше. Выключив свет, она зажгла свечу и села на витрину. В помещении, среди старых вещей, каждая из которых сама за себя рассказывает историю, противопоказано скучать, иначе нельзя будет насладиться их своеобразной тишиной. И Даша сидела молча, пытаясь запомнить каждый предмет. Ей совсем не хотелось снимать этого платья и бабушкиной шали и тем более не было никакого желания возвращаться домой.
– Дашенька, – окликнула ее Светлана Петровна, и Даша вздрогнула от неожиданности, – ой, извини, я, наверное, сейчас нарушила необычайное волшебство, творящееся в тебе.
Даше стало приятно слушать эту замечательную женщину, которая сумела осуществить, казалось бы, всего лишь какую-то фантазию о перемещении во времени.
– Жаль, что мне надо уходить. Но честное слово, я бы осталась здесь жить, – оживленно говорила Даша. Светлана Петровна улыбнувшись сказала:
