— Яблочки от старой яблони недалеко падают, а?…
Бабушка тоже смотрит на нас:
— Надеюсь, что так. Что вы натворили, сукины дети?
Полицейский спрашивает:
— Где вы были вчера вечером?
Мы отвечаем:
— Тут, дома.
— А может, по кафешкам болтались, как всегда?
— Нет. Мы остались дома, потому что с бабушкой произошел несчастный случай.
Бабушка поспешно говорит:
— Я тут в погреб свалилась. Ступеньки совсем мохом обросли, ну я поскользнулась да и упала. А мальчишки меня из погреба принесли и за мной ухаживали. Всю ночь возле кровати просидели.
Полицейский говорит:
— Да, вижу — здорово голову расшибли. В вашем возрасте поосторожнее надо быть. Ну ладно — я сейчас буду обыск делать. Пошли все трое со мной. Начнем с погреба.
Бабушка отпирает погреб, и мы спускаемся в него. Полицейский все осматривает и передвигает — мешки, банки, корзины, кадки и даже раскидывает кучи картофеля.
Бабушка спрашивает шепотом:
— Чего он ищет-то?
Мы пожимаем плечами.
После погреба полицейский обыскивает кухню. Потом бабушке приходится отпереть свою комнату. Полицейский перерывает ее постель, но там ничего нет, и в соломенном матрасе тоже нет ничего, кроме соломы. Полицейский находит только немного денег под подушкой.
Возле комнаты иностранного офицера полицейский спрашивает:
— Там что?
Бабушка отвечает:
— Там живет иностранный офицер. Я ему комнату сдаю. Ключей у меня нет.
Полицейский смотрит на дверь чердака:
— Лестница есть?
Бабушка говорит:
— Она сломана.
— А сами как туда забираетесь?
— Я никак. Туда только мальчишки лазают.
Полицейский говорит:
— Ну раз так — полезайте… мальчишки.
Мы забираемся на чердак по веревке, полицейский за нами. Он открывает сундук, в котором мы храним все, что нам нужно для наших занятий: Библию, словарь, бумагу, карандаши и Толстую тетрадь, в которую мы все записываем. Но полицейский не собирается читать. Он роется в груде старой одежды и одеял, потом мы спускаемся с чердака. Внизу полицейский оглядывает сад и говорит:
— Сад мне не перекопать, это ясно. Ну ладно. Пошли!
Он ведет нас в лес — к той воронке, возле которой мы когда-то нашли труп. Трупа там уже нет. Полицейский спрашивает:
— Вы тут когда-нибудь были?
— Нет. Никогда. Мы так далеко заходить побоялись бы.
— И воронку эту не видели, и мертвого солдата?
— Нет, никогда не видели.
— Когда тут нашли того убитого солдата, при нем не было ни винтовки, ни патронов, ни гранат.
Мы говорим:
— Этот ваш солдат, должно быть, был очень рассеянным и безответственным человеком, раз потерял предметы, которые так необходимы солдату.
Полицейский говорит:
— Он их не терял. Их украли после того, как он умер. Вы в лесу часто бываете, может, у вас есть какие соображения на этот счет?
— Нет. Никаких.
— Но ведь кто-то же взял эту винтовку, патроны и гранаты!
Мы говорим:
— Кто бы решился трогать такие опасные вещи?
Допрос
Мы в полицейском участке. Полицейский сидит за столом, а мы стоим перед ним. Он берет бумагу и карандаш, закуривает и начинает спрашивать:
— Как давно вы знаете экономку приходского священника?
— С весны.
— Где вы с ней познакомились?
— У бабушки. Она приходила к нам за картошкой.
— Вы носили в дом священника дрова и хворост. Сколько вам за это платили?
— Ничего. Мы носили дрова в благодарность за то, что экономка стирала нашу одежду.
— Она была к вам добра?
— Да, очень. Она кормила нас хлебом с маслом, стригла нам волосы и ногти и позволяла нам мыться в их ванне.
— Значит, была прямо как мать родная. Ясно. Ну а священник? Он к вам добр?
— Очень. Он дает нам книги и учит разным вещам.
— Когда вы в последний раз приносили священнику дрова?
— Пять дней назад. Во вторник утром.
Полицейский ходит по комнате вперед-назад. Потом он задергивает шторы и включает настольную лампу. Ставит возле стола два стула и приказывает нам сесть. Потом он направляет свет лампы нам в лицо:
— Вы хорошо относитесь к экономке священника?
— Да, очень хорошо.
— Вы знаете, что с ней произошло?
— А что, с ней что-то случилось?
— Да. Ужасный случай. Сегодня утром она, как обычно, растапливала плиту на кухне, и та взорвалась. Ее ударило прямо в лицо. Она в больнице.
Полицейский замолкает; мы ничего не говорим. Тогда он спрашивает:
— Вам что, нечего сказать на это?
Мы говорим:
— Когда у вас перед лицом что-то взрывается, то, конечно, вы попадете в больницу. Если не в морг. Ей повезло, что она осталась жива.
— Но она изуродована на всю жизнь!
Мы молчим. Полицейский тоже молчит. Он смотрит на нас. Мы смотрим на него. Наконец он говорит:
— Что-то, погляжу, не больно вы расстроены.
— Мы рады, что она осталась в живых после такого несчастного случая.
— Это не был несчастный случай. Кто-то спрятал в дровах взрывчатку. Точнее, патроны от армейской винтовки. Мы нашли гильзу.
Мы спрашиваем:
— Зачем кому-то понадобилось делать это?
— Чтобы убить ее или священника.
Мы говорим:
— Люди жестоки. Им нравится убивать. Война научила их этому. А всякая взрывчатка и патроны теперь
