– Я вас на глаз меряю, – любезно улыбнулся мужчина. – С моим опытом работы мне не нужны различные приспособления. И так все вижу.
– Да? – недоверчиво протянула я. – А я думала, на меня платье наденут и уже так подшивать начнут.
– Это плохая примета. – Мужчина нравоучительно поднял палец вверх. – До брачной церемонии никто не имеет права видеть свадебный наряд – ни жених, ни гости, ни тем более невеста. Они должны во всем полагаться на чутье своего портного. Ему лучше знать, что выгоднее всего подчеркнет красоту избранницы. Смею вас уверить, вы останетесь довольны моей работой.
– Да мне как-то без разницы, – пожала я плечами. – В нашем мире тоже были разные глупые приметы. Но запрет распространялся только на жениха.
– Потому что ваш мир просто не такой совершенный, как наш. – Мужчина вновь углубился в свои записи, умудряясь при этом с немыслимой скоростью бегать вокруг меня. – В нашем мире давно поняли, что любое дело должен выполнять только специалист. От дилетантов всегда одни проблемы. Ну что женщина может понимать в крое и шитье, если она не принадлежит к гильдии портных? Ничего. Только зря будет отвлекать мастеров своими причудами и прихотями.
– А если невесте не понравится платье? – не унималась я. – Что тогда? Замуж ведь не каждый день выходишь.
– Такого быть не может! – возмущенно гаркнул портной, от негодования даже уронив карандаш. – Если невесте не понравится творение мастера, то она недостойна стать женой! Значит, у нее в голове еще не сформировались понятия прекрасного и отвратительного, и, следовательно, замуж ей рано. Пусть подрастет сначала. Иначе чему она научит своих детей? Ничему!
Портной помолчал и еще раз с явным удовольствием повторил по слогам:
– Ни-че-му! В нашей стране все происходит согласно законам императора. Радим Четвертый сказал: каждый должен быть на своем месте. Портной – шить, кузнец – ковать, пекарь – печь, воин – воевать. Нечего совать нос в те дела, в которых ничего не понимаешь.
– Ну и порядочки у вас, – поперхнулась я. – И что, бывали иногда те, кто просил переделать платье?
Мужчина сморщился, почесал поднятым с пола карандашом кончик длинного носа, словно припоминая.
– Были, наверное, – наконец неуверенно произнес он. – Только тогда им приходилось отменять торжество. Портной жаловался стражникам императора, и те разгоняли церемонию. Но это когда еще было. Давненько ничего похожего не случалось.
– Неудивительно, – хмыкнула я. – Дур-то, поди, нет. Денек можно и потерпеть.
На этом тема для разговора оказалась исчерпанной. Портной быстро закончил свои измерения.
– Вот и все, – довольно произнес он, пряча блокнот за пазуху. – Уверяю вас, ваша светлость, вы останетесь довольны. Это будет настоящее произведение искусства!
– Надеюсь, – постаралась изобразить я радость на лице.
Мужчина поклонился еще раз и вышел из помещения. Я тоскливо посмотрела на кровать, мечтая хотя бы о часике спокойного сна. Но едва за портным захлопнулась дверь, как в комнату ворвался орк.
– Быстрее, Татьяна! – возбужденно затараторил он. – Руки в ноги – и вперед. Сейчас каждая секунда на счету. Мы уже собрали вещи. Кони запряжены и ждут у выхода.
– А не боитесь, что трактирщик шум поднимет? – поинтересовалась я, цепляя на пояс меч.
– Нет, – нехорошо усмехнулся Ярынг. – Гайяна о нем позаботилась. Он еще сутки продрыхнет. Давай, пошевеливайся!
– Да бегу я, бегу, – недовольно проворчала я, проверяя, не забыла ли чего.
Талисман Градука на месте, меч в ножнах на боку, ключ тоже вроде из штанин не вывалился. Гишка тихонько в волосах сидит, делает вид, будто его здесь нет. Ну, в путь.
Около выхода из таверны уже нетерпеливо переминалась тройка лошадей и мой верный Пушистик. При виде меня он радостно взвизгнул и попытался облизать.
– Я тоже рада тебя видеть, – произнесла я, предпринимая несколько неудачных попыток уклониться от данной экзекуции.
Как и следовало ожидать, грызун оказался намного ловчее. Пришлось героически выдержать неприятную процедуру, а потом долго вытирать лицо подолом рубахи.
– Наконец-то, – прошипел Леон, появляясь из зала таверны под руку с амазонкой.
Я вновь наморщила лоб, пытаясь понять столь резкую перемену отношения мага к Гайяне. Влюбился он, что ли?
– Слушайте меня внимательно, – серьезно произнесла амазонка, первой забираясь на коня. – Сейчас во весь опор скачем к воротам. Леон знает потайной ход из города. Незачем страже раньше времени показывать, что мы в бега подались. Как из Трирона выберемся – держим путь на север. Не сворачивая, не останавливаясь, не отдыхая. Если судьба будет к нам благосклонна – выберемся. А на нет и суда нет. Понятно?
Я робко кивнула. Впервые видела Гайяну настолько серьезной.
– Погнали, – так же без тени улыбки скомандовала амазонка. – И пусть поможет нам небо.
Пушистик, соскучившись в тесной конюшне без прогулок, сразу же попытался вырваться вперед. Я слегка сдержала его, пропуская вперед мага. Какой смысл ехать первой, если не знаешь куда? Пушистик недовольно фыркнул, но послушно затрусил чуть позади скакуна, на котором ехал Леон.
Наш отряд вихрем промчался по темным извилистым улочкам спящего города. Гайяна каким-то образом умудрилась погасить все магические шары на нашем пути следования. Поэтому случайный прохожий вряд ли разглядел бы, кто это так спешит по своим делам. Максимум, что бы он заметил, – четыре смазанные тени, летящие по переулкам.
Впрочем, достаточно скоро Леон осадил лошадь и дальше поехал гораздо медленнее, внимательно разглядывая крепостную стену, словно ища что-то. Наконец около неприметного куста он удовлетворенно кивнул и спешился, беря скакуна под уздцы.
– Здесь, – шепотом произнес он. – Вход запечатан заклятием. Гайяна, посмотри.
– Вижу, – коротко бросила амазонка. – Ничего особенного. Печать для отвода глаз. Еще сюрпризы есть?
– Раньше не было, – ответил маг. – Об этом лазе мало кто знал. Точнее, никто, кроме меня, и не знал. Да и я на него совершенно случайно наткнулся, когда пытался в Трирон попасть, не заплатив въездного налога.
– Скряга, – ласково улыбнулась Гайяна, проводя ладонью по камню, особенно сильно выпирающему из стены. – Ну вот и все.
Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что – все. И вдруг отпрянула в сторону от неожиданности. В стене мягким голубоватым огнем вспыхнул проем, ведущий в темный лаз.
– А лошади тут пройдут? – нарочито безразличным тоном поинтересовалась я.
– Должны, – кинула через плечо амазонка. – Сами не пойдут – насильно потащим. Или испепелим на месте за непослушание.
Наши несчастные скакуны, словно испугавшись этой угрозы, на удивление спокойно вступили в потайной ход. Нет, они, конечно, всем своим видом показывали, что совсем не прочь вернуться обратно, но делали это в пределах разумного. Меньше всех упирался Пушистик. Он, напротив, чуть ли не вприпрыжку забежал в темный проем потайного хода. Впрочем, логично. Он же крыса, ему положено такие места любить.
Гайяна тихонько прошептала что-то себе под нос и зажгла на ладони маленький язычок огня, осветивший низкий потолок, замшелые стены и земляной пол. И мы осторожно пошли вперед. Идти пришлось гуськом – настолько узким оказался ход, поэтому свет, зажженный амазонкой, до меня уже не доходил. В окружающем густом сумраке я двигалась чрезвычайно аккуратно – сначала прощупывая перед собой пол и лишь потом делая шаг. Еще не хватало ногу тут сломать. И друзей подведу, и сама глупо погибну.
– Красиво как! – неожиданно оживился паучок, переползая поближе к моему уху.
– Что красиво-то? – переспросила я, оглядываясь по сторонам.
– Тебе не понять, – мечтательно вздохнул Гишка. – Просто я подумал, как было бы здорово тут жить.
