направления'[25].
Бои за Демянский плацдарм бывший начальник штаба 16-й немецкой армии генерал-лейтенант Бек- Баренц назвал 'мельницей' – уменьшенным 'Верденом перкой мировой войны' [26].
Только убитыми 16-я немецкая армия потеряла здесь до 90 тысяч человек[27]. Добрая половина этой цифры приходится на потери от артиллерийского огня. Северо-Запад был единственным участком вражеского фронта, за пребывание на котором каждый фашистский солдат получал памятную медаль.
…И вот мы снова на марше, но двигаемся уже не в сторону фронта, а в противоположном направлении. Многих дорогих товарищей, самоотверженно деливших с нами фронтовые невзгоды, теперь рядом нет.
За триста дней пребывания на Северо-Западном фронте 84-й АП потерял столько убитыми и ранеными, что если бы не пополнение, он перестал бы существовать. Большинство артиллеристов выбыло из полка по ранению. Но много было и таких, которые разделили судьбу старших лейтенантов Манушкина и Вызова, сержантов Зайца и Комарова, старшего лейтенанта Филиппова, капитана Трегубова и Тани Волковой… В стрелковых полках потери были в несколько раз больше…
Передо мной лежит письмо, которое не могу читать без сердечной боли:
А ведь кроме этих деревень, оказавшихся в расположении фронта, который растянулся на многие километры, были Горбы, Левошкино и многие другие.
И сколько еще найдут в этих местах и с почестями похоронят безвестных воинов! Кто-то из них в годы войны был погребен наскоро, как Манушкин, кто-то, будучи убитым, затонул в болоте, был занесен снегом, присыпан землей, которая густо поросла травами…
И вот Северо-Западный фронт позади. Эшелон за эшелоном покидали станцию.
Под мерный стук колес теплушки написал домой письмо.
Передний край стал пашей школой. Здесь мы учились быть настоящими солдатами, становились боевыми командирами. Нашими учителями были собственная совесть, пример товарищей и… ненавистные нам враги.
Прощайте, болото Сучан, деревня Горбы и Старая Русса! Прощайте и вы, фронтовые товарищи, навеки оставшиеся на новгородской земле! Мы, живые, еще расплатимся с гитлеровцами за ваши загубленные жизни!
На переднем крае бывало по-разному. Одно дело, когда враг тебя не видит. Другое – когда ты в поле зрения и действия противника и тебя в любой момент может убить или ранить, но где нужно быть, несмотря на угрозу смерти, мороз, жару и голод… Когда знаешь, что противник обнаружил тебя, стараешься сделать все, чтобы избежать опасности. Но часто это невозможно: по условиям боевой обстановки необходимо быть именно здесь. Жестокое испытание, которому подвергаются люди в таких условиях, способствует укреплению в них высокого гражданского долга и взаимовыручки либо порождает трусов и предателей. На глазах ДРУГ у друга, день за днем, проходили мы суровую проверку, деля опасности пополам. Фронтовая дружба, зародившаяся на Сучане и под Горбами, еще не раз придет на выручку в трудные минуты. И теперь, через много лет после войны, она собирает на встречи и живых и погибших – ведь они в нашей памяти, в нашем сердце, а значит, всегда с нами!
На Курской дуге
Степной, Центральный, 1-й Белорусский и 3-й Прибалтийский фронты, Поркала-Удд – таким был дальнейший боевой путь дивизии. А на моем пути добавился еще и эвакогоспиталь в городе Мозырь.
В первых числах мая наш эшелон остановился в голой степи у станции Быково под Касторной. Вручную, используя солдатскую смекалку и канаты, спускали мы орудия вниз с десятиметровой насыпи. А затем маршем, с длительными остановками двинулись по курской земле. В пути получили пополнение – людей, боевую технику, автомашины. В стрелковые полки и в наш артполк пришли моряки с Дальнего Востока – молодец к молодцу. Новички быстро освоились и скоро ничем не отличались от наших ветеранов. Пушки ж гаубицы тащили машины. Сначала это были американские 'шевроле', но они вскоре вышли из строя, а потом – мощные 'студебеккеры'. Лошади у нас все же были, но только кавалерийские. Тяжеловозов отдали почти всех, оставив по одной упряжке на дивизион.
Все было хорошо, но случилась неувязка: две недели пришлось сидеть без соли. Обидно: суп густой, наваристый, каша сочится маслом – давно такой роскошной еды не видели, а начинаешь есть – назад выворачивает…
Чаще всего мы останавливались в оврагах, иногда в деревнях. Соловьи заливались тут вовсю, отстаивая свою честь называться курскими.
На деревенских околицах вечерами собирались девушки. Пели звонкими голосами под стать соловьям, лихо танцевали с нашими солдатами, вспоминая, наверное, при этом своих парней, ушедших на войну.
Но отдых наш продолжался недолго. Дивизия получила задание построить линию обороны, и началась тяжелая повседневная работа. Стрелковые подразделения рыли окопы полного профиля, строили дзоты и траншеи. Артиллеристы готовили огневые позиции, снарядные погреба, наблюдательные пункты и данные для стрельбы. И хотя фронт проходил очень далеко от нас, делалось все это, как на войне.
Когда в одном месте работа заканчивалась, мы ночным маршем продвигались вперед и снова занимались тем же самым. Почти всех солдат и офицеров дивизии 'обкатали' танками. На специально подготовленном поле танки утюжили траншеи, заполненные бойцами. Пропустив машины над головой, бойцы забрасывали их 'гранатами' и отсекали 'огнем' бежавшую за ними 'пехоту'.
В начале июня наша дивизия сделала еще один бросок вперед и снова построила мощную линию обороны. Впереди, в 20-25 километрах, была станция Поныри. Теперь между врагом и нами остались только наши фронтовые части.
Близился день начала великой битвы на Курской дуге. 5 июля впереди загремела канонада. Наш артполк был поднят по тревоге, и мы выступили к станции Поныри. К полудню дивизионы сосредоточились в лесистом овраге невдалеке от железной дороги Москва – Курск. Впереди, километрах в десяти, грохотал бой. К нашему расположению подъехал бронепоезд. Остановившись у группы деревьев, тянувшихся вдоль
