шел-шел и упал прямо на дороге. Сердце не выдержало. С молодыми так не бывало…
Случилось, что в походе заболел Мартынов. Командир дивизиона вызвал меня:
– Садись на лошадь Мартынова и проверь наш будущий маршрут! Жду тебя через шесть часов.
– Есть! – ответил я, взял карту и отметил маршрут.
Судя по карте, надо было одолеть всего сорок километров. Я лихо вскочил на лошадь, пришпорил – она пошла рысью, затем перешла в галоп. Меня трясло и бросало в седле, но постепенно приноровился и стал ритмично опираться на стремена в такт движению коня, даже стало нравиться. Всю горечь своего положения понял на обратном пути. Внутренние стороны бедер горели, как обожженные огнем. Я пытался опираться попеременно на каждую ногу, освобождая по очереди от соприкосновения с седлом. Помогало, но мало…
На следующий день все повторилось. И так продолжалось несколько дней. Когда Мартынов выздоровел и сам сел на лошадь, я уже освоился с ездой. Конечно, у меня не было той лихости, что у Мартынова. Сам Николай Тимофеевич был отличным кавалеристом. Он научился езде еще в мирное время, когда служил в артиллерийской части на конной тяге.
Стрелковые полки шли впереди нас, освобождая один населенный пункт за другим, часто без помощи артиллерии,- так велик был наступательный порыв. До Чернигова оставалось не более сотни километров. Начались партизанские края[30]. Немцы не могли хозяйничать здесь, как им хотелось. И жестоко мстили за это.
Украинская Хатынь
20 сентября 1943 года дивизия освободила Корюковку – районный центр, где до войны проживало около 7 тысяч человек. Нас поразил вид местечка. Вместо домов – бесконечный безжизненный строй уцелевших печных труб вдоль бывших улиц, заросшие сорняками огороды. Кто-то из солдат вытащил из подпечья чумазого мальчишку. Когда его накормили солдатским обедом и стали расспрашивать о матери, отце родных, он на все вопросы отвечал двумя словами: 'Н_мець убив'. И видеть его и слышать такие ответы было тяжело и больно. Но мы еще не знали истинных масштабов трагедии, постигшей жителей Корюковки.
Чрезвычайная государственная комиссия по преступлениям оккупантов в Черниговской области позднее установила, что в марте 1943 года гитлеровцы сожгли в Корюковке 1290 домов из 1300 существовавших и уничтожили большую часть жителей местечка. Всего в районе было расстреляно 7640 человек, 1129 – угнаны в фашистское рабство. А за годы оккупации с Черниговщины было принудительно вывезено 41578 человек.
В самом Чернигове гитлеровские палачи убили 52453 человека. В селе Елино и на хуторе Мостки Щорсовского района было убито 440 советских граждан. В клубе села Тиница Бахмачского района гестаповцы сожгли заживо 112 сельских активистов. В Носовском районе было полностью сожжено село Козары и расстреляно 3908 его жителей. С лица земли было стерто село Пески Новобасанского района и уничтожено более 860 сельчан.[31]
Позднее, на одной из встреч ветеранов нашей дивизии, я поделился впечатлениями о трагедии Корюковки в присутствии бывшего военного врача Галины Сергеевны Федько. В свою очередь она вспомнила:
– В Корюковку наш санбат вошел почти одновременно со стрелковыми полками. Бой за нее был коротким. Враги убегали в панике, оставив развешанное на деревьях у пруда для сушки нижнее белье. Мы двигались первыми по одной из дорог, проходивших через местечко, и стали свидетелями потрясающей картины человеческой боли и отчаяния: на дороге лежал мертвый старик, перерезанный танковой гусеницей. Скелет полусожженного юноши виднелся рядом. Над трупами склонилась женщина. Увидев нас, она в немом порыве подняла руки кверху, как бы говоря: 'Отомстите!' До сих пор вижу ее глаза, без слез, горящие болью и гневом.
Следующим на боевом пути дивизии был город Щорс. И в нем оккупанты оставили свои кровавые следы. Жители рассказали, что в городе активно действовала группа молодых подпольщиков – бывших школьников, в которую входила и пионерка Нина Сагайдак. Она была связана с партизанским отрядом А.Ф.Федорова, была душой юных подпольщиков, действовала отважно и дерзко.
7 ноября 1942 года Нина пробралась на городской радиоузел и поздравила жителей города с праздником Великого Октября, всполошив всю местную полицию и гестаповское начальство. Нина неплохо знала немецкий и сумела познакомиться с офицером, брат которого, как она узнала, погиб в концлагере. Патриотке удалось получить сведения о готовившейся карательной операции против партизан, и она сумела во время предупредить их.
Фашисты напали на след Нины и в мае 1943 года ее арестовали. Больше месяца гитлеровские палачи истязали девочку, добиваясь сведений о молодежном подполье и партизанах, Нина выдержала все пытки и никого не выдала. Когда через четыре месяца наша дивизия освободила город и двери тюрьмы открылись, на стене камеры, где она находилась, нашли надпись: 'Хто вийде на волю, передайте – 19 травня 1943 року шiстнадцятирiчну Нiну Сагайдак розстрiляно'[32].
Память о пепле Корюковки, о нечеловеческих муках, которые пережила шестнадцатилетняя Нина Сагайдак – хрупкая и нежная девочка с героическим сердцем, уносили с собой шедшие на запад солдаты дивизии вместе с ненавистью к оккупантам, поправшим все законы войны!
Приехав через 35 лет в Корюковку, я увидел заново отстроенный город. В райкоме партии рассказали, как возрождался город, о встречах бывших партизан, о том, что нужны средства на создание мемориала.
А позднее мне прислали газету 'Маяк' от 28 февраля 1987 года, орган Корюковского райкома Компартии Украины и районного Совета депутатов, где было напечатано сообщение, что республика выделила два миллиона рублей на создание мемориала памяти о каждом из 256 сел и деревень, уничтоженных и сожженных фашистами на Украине, что замечательный проект мемориала уже создан и обсужден общественностью и скоро начнется его создание в Корюковке. Она, как и Хатынь, будет включена во всесоюзные маршруты поездок по нашей стране. К названиям, известным во всем мире – Лидице, Орадур, Хатынь,- добавится еще одно, пока еще мало кому знакомое – Корюковка.
Даешь Днепр!
…Перешли Десну по понтонному мосту. Значит, скоро Днепр! Новиков был вне себя от радости. До войны он жил на Украине. В оккупированном Днепропетровске находилась его жена, не успевшая выехать.
Вчера он сказал мне:
– Малиновский, а чего ты в партию не вступаешь? В такое время надо быть в партии. Бери пример с Беляева. Или ты всю жизнь думаешь в комсомольцах проходить? Вот что: я тебе даю рекомендацию для поступления в кандидаты, а ты сегодня же пиши заявление. Вторую рекомендацию возьмешь у Беляева!
Мои родители были беспартийными. Впервые поступить в партию мне предложили еще в первые дни войны, потом предлагал Беляев на Сучане. Тогда я посчитал себя неподготовленным. А сейчас сомнения мои рассеялись.
В сентябре 1943 года, незадолго до форсирования Днепра, я был принят кандидатом в члены ВКП (б).
Вот и Днепр! Правда, его еще не видно. Наш дивизион остановился в небольшом прибрежном сосновом леске. За ним, меньше чем в километре,- река. Под соснами оказалось неимоверное количество
