шагали пять бойцов орудийного расчета. Движению мешали кусты и глубокие болотистые места. 'Хоть бы не утопить пушку и лошадей', – думал я. Вначале мы шли по направлению к Припяти, чтобы выйти на никем не занятую болотную полосу, потом повернули направо. По моим прикидкам выходило, что отсюда надо двигаться прямо на север. Беззвездная ночь, густо падающий снег, занесший все следы, затрудняли ориентировку. Я все время посматривал на компас. На немецкой передовой, справа от нас, время от времени взлетали осветительные ракеты, раздавались редкие очереди автоматов. Постепенно и передний край остался у нас за спиной.
Мы пробирались очень долго, почти не отдыхая. Чем дальше, тем больше возрастала тревога. Вначале я считал шаги, пытаясь точнее определить место поворота, и мне удалось это сделать. Но вот пошли параллельно реке, и дальше вести счет шагам стало бесполезно. Начались густые кустарники, канавы, топкие болотные участки, которые приходилось объезжать. Как же тут идти по азимуту? Многие мучительные часы кружили мы среди болотных топей и кустарников. Падающий снег забивал глаза, ночная тьма окружала нас со всех сторон и пугала причудливыми очертаниями одиноких кустов, похожих на людей. Часа в четыре ночи, когда уже отшагали не меньше пятнадцати километров, стало казаться, что мы окончательно заблудились. Да разве можно найти батальон среди этого моря кустов? Но не выполнить приказ тоже нельзя. Теперь я понял всю трудность моего задания. Что же делать?
Мы продолжали идти вперед, забыв про усталость и мокрые ноги. Подумалось: 'Неужели заблудился? Чего доброго – вместо батальона притащу пушку к фашистам!' Я был уже готов остановиться и подождать утра, чтобы обнаружить батальон по звукам боя, когда нам наперерез из-за куста внезапно вышли радисты Бешлеги с рацией. Случилось так, что рация перестала работать, и комбат послал их за новой. Обрадованные, мы двинулись по следам радистов. Через полчаса я передал Бешлеге задание командира дивизиона. Он затащил меня в наскоро вырытую землянку, а сам пошел устанавливать орудие. Утром, еще до начала боя, я отправился в обратный путь.
К обеду прибыл в штаб дивизиона. После моего доклада Новиков сказал:
– Радисты доложили, что видели вас. Их после встречи с вами обстреляли немецкие автоматчики- патрули. Фрицы должны были контролировать болото. Я очень беспокоился. Но тебе, лейтенант, повезло! Как говорится, пронесло, успел проскочить! – Он весело взглянул на меня. – Иди отдыхай!
Батальон, куда мы притащили пушку, успешно выполнил задачу: захватил ближайшую деревню и занял там оборону. У немцев началась паника. Услышав артиллерийскую стрельбу у себя в тылу, они решили, что их обходят крупные подразделения нашей армии. Сопротивление на передовой ослабело. Стрелковые полки прорвали линию вражеской обороны и пошли вперед.
Замполит дивизиона, увидев меня через день после моего 'путешествия' с пушкой по болоту, не утерпел и сообщил, что Новиков представил меня к награде.
Через тридцать пять лет после войны, когда я разыскал Бешлегу, мы вспомнили этот случай. Он рассказал подробности боя. Когда забрезжил рассвет, ему стало ясно, что немцы, к счастью, ничего не подозревают. В деревне, расположенной в нескольких сотнях метров впереди, дымились немецкие полевые кухни, у изгородей топтались привязанные лошади, безоружные немецкие солдаты то и дело выходили из домов, шли к кухням и лошадям, грузили ящики на повозки.
Перед началом наступления Бешлега сам навел орудие на ближайший дом. Первый же снаряд угодил в крышу. Капитан приказал расчету вести беглый огонь. Автоматная стрельба бросившегося в атаку батальона довершила дело – среди вражеских солдат в деревне поднялась настоящая паника. Одни бросились в дома, за оружием, навстречу им выскакивали другие, полуодетые. Артиллерийский огонь и пули автоматчиков косили фашистов. Подоспевший на помощь фашистам танк мог бы натворить беды, но его подбил последними снарядами расчет орудия Бешлеги.
Деревня была захвачена без особого сопротивления. На улице валялись десятки убитых гитлеровских солдат, в сараях и домах нашли большое количество боеприпасов. Батальон закрепился в деревне и удерживал ее до подхода основных сил дивизии.
Перед Новым годом командир дивизии собрал офицеров, награжденных за декабрьские бои, тепло поздравил и раздал награды. Капитану Бешлеге вручил орден Александра Невского. К моей медали добавился орден Красной Звезды. Присутствовавший при награждении командир нашего полка Петр Андреевич Любимов подошел к Бешлеге и расцеловал его.
В начале января 1944 года дивизия вышла на подступы к Мозырю и Калинковичам. Гитлеровские войска заранее укрепили этот район. 12 января началось наше наступление. После короткой, но мощной артиллерийской подготовки быстро пошла вперед пехота. К концу дня мы потеряли связь с командирами батарей, которые продвигались со стрелковыми батальонами. Начальник штаба дивизиона капитан Кожевников отдал приказ огневым взводам занять походное положение. Проехав километров пять-семь, наша колонна остановилась. Кожевников приказал огневикам ждать, а сам вместе со мной пошел искать наступающие батальоны.
Сначала мы ориентировались по следам, которые оставили бойцы, тащившие пулемет. Они вывели нас на лесную тропу. Стемнело. Высоко на сосне, недалеко от нас, замаячило черное продолговатое тело.
– Не 'кукушка' ли? – предупредил я Кожевникова.
Обогнув на всякий случай сосну стороной, снова двинулись по тропе. Ночь была ясная, на небе горели звезды. Впереди, высоко над головами, сияла полярная звезда – значит, идем правильно, на север. Неожиданно наткнулись на небольшой лесной завал, за которым светлела поляна. Ее освещал огромный медно-красный диск луны. Это смутило нас. Немного постояли, прежде чем идти вперед. Потом Кожевников махнул рукой:
– А ну, пошли!
Одновременно впереди нас, на другой стороне поляны, зарокотал трактор. Остановились как вкопанные: наша колонна далеко сзади, а это – немцы! Словно для подтверждения этой догадки с дальнего угла поляны ударила автоматная очередь. Мы постарались побыстрее перебраться через завал обратно и почти бегом устремились назад. Километра через два-три наткнулись на стрелковый батальон. Бойцы копали окопы. Стало ясно, что где-то мы проскочили мимо наших наступающих рот и опередили их, чуть было не поплатившись за это. Разузнав обстановку, вернулись к своим огневым взводам. Кожевников отдал приказы. Огневикам – занимать боевые позиции, а моему взводу – строить штабной блиндаж. Работа закипела.
Утром стрелковые полки двинулись вперед. Огневые позиции дивизиона оставались пока на месте.
Стрельбы мы не слышали – видно, враги отходили, не приняв боя. Воспользовавшись небольшой передышкой, я решил пройтись по нашему вчерашнему маршруту. Нашел сосну с темным силуэтом на верхушке и увидел, что нас напугала пчелиная колода. Потом вышел к поляне. Посередине ее, прямо на снегу, не замаскированные, стояли цепочкой мины, соединенные между собой тонким, едва заметным проводом. Очевидно, фрицы очень спешили. На другой стороне поляны, перед лесом, тянулось проволочное заграждение. Осторожно переступил провод, соединяющий мины,- они были новой, незнакомой конструкции, потом подошел к проволочному забору и, пытаясь не зацепиться за колючки, перелез через него. За ним шла глубокая траншея. Прошелся по ее краю до блиндажа, спрыгнул вниз и заглянул в блиндаж. Он был пуст. Забираться в него не стоило – блиндаж, наверное, тоже заминирован… Хорошо, что вчера вовремя повернули назад! Конечно, тут были немцы. А если их и не было – подорвались бы на минах, установленных на поляне.
С такой же осторожностью проделал обратный путь. Когда вернулся и рассказал начальнику штаба о виденном, тот чертыхнулся и добавил:
– Немного бы от нас осталось, если бы туда полезли! – А про мины сказал, что это новый и очень опасный тип – прыгают и рвутся в воздухе, и он тоже не знает, как обезвреживать их. Нужно, очевидно, ждать, пока это сделают саперы.
Вечером получили приказ занять новые позиции – ближе к Мозырю. Начальник штаба, я и несколько солдат двинулись напрямик, через лес. Было уже совсем темно, когда подошли к злополучной поляне. Мы оказались значительно правее того места, где были с Кожевниковым, но поляну ту я узнал сразу. Хорошо, что утром сходил туда. Да, мины еще стояли, едва заметные при слабом лунном свете. Саперы, очевидно, здесь еще не проходили или просто не успели их убрать. Осторожно перешагивали мы через провод, несущий при любом неверном движении смерть. Кто-то предложил зацепить за него веревкой и, отойдя,
