– Иногда, – ответила ей улыбкой Сиф. – Но сейчас мы предпочли бы перекусить.
– Вон! – Она протянула руку в сторону здания. – Это замок Акерсхус. Там можно перекусить.
Все дальнейшее в памяти Кидди слиплось в почти неразборчивый оплавленный комок. Оплавленный тем огнем, который он не предвидел, хотя должен был его почувствовать. Ведь все говорило о скорой развязке. Или знаки становятся понятны только впоследствии?
Сиф так и не посмотрела ни разу ему в глаза. Получается, что она не посмотрела ни разу ему в глаза с того самого момента, как они проснулись в ее квартире. Кидди тогда долго лежал, уставившись в потолок, собирая себя по частям, словно путешествие к башне Билла раздробило его на куски. Сиф возилась у него на груди, бормотала что-то, прижималась щекой, трогала узким языком соски и смотрела, смотрела, смотрела ему в глаза. Что было в остальные их короткие встречи, он уже не помнил, но потом, у домика Михи, она уже смотрела куда угодно, но не в глаза. И после не смотрела, а когда нужно было все-таки обратиться к нему взглядом, смотрела на нос. Хорошо, что она не умела смотреть сквозь него прозрачным взглядом, как это умел Стиай. С другой стороны, будь у нее прозрачный взгляд, тогда бы Кидди уж точно что-то почувствовал. А так даже обидеться на Сиф не пытался, стыдился, думал, что смерть его собственной матери производит на Сиф больше впечатления, чем на него самого. А она говорила о какой-то ерунде. Рассказывала, как они с Биллом строили башню, и эти ее рассказы были похожи на едва слышимую, почти ускользающую музыку, которая растворяется среди какофонии посторонних звуков, но слушатель напрягает слух, потому что знает ее почти наизусть и ему достаточно уловить две или три ноты, чтобы восстановить всю мелодию. Все дело было в мелодии. «Я пела, – шептала Сиф. – Я пела, а Билл представлял. Он хорошо представляет. Ты видишь, какая я? Это Билл меня представил такой. Я думала, что спою и для тебя, но боюсь, что уже не успею». Кидди пропустил это «не успею» мимо ушей, вместо того чтобы задуматься над ее словами, прицепился к песне. «Спой для меня, Сиф». – «Нет, Кидди, или ты собираешься построить башню где-нибудь здесь?»
Они еще поговорили о чем-то, затем бродили по городу, потому что вечер близился, но время в этом городе явно остановилось, и ночь подобралась к ним уже в каком-то закопченном пубене, где они пили пиво с сосисками. В маленькой гостинице при заведении Кидди снял номер. Сиф едва не уснула в ванной, Кидди вытащил ее из воды и закутал в одеяло. Утром он заказал у хозяйки пару курток, вызвал купе и назвал пункт назначения – Торскен.
Они добрались туда только к обеду. Всю дорогу Сиф спала у Кидди на плече и не проснулась, даже когда линию Кидди бросил Стиай.
– Кидди! – Он был явно чем-то взволнован.
– Я слушаю тебя.
– Сиф с тобой?
– Да.
– Где вы?
– Это имеет какое-то значение?
– Кидди, Билл просил отыскать его дочь. У него есть основания волноваться.
– Какие основания?
– Ему кажется, что Сиф собирается разорвать с тобой отношения. Где вы, Кидди, черт тебя задери!
– Послушай.
Кидди почувствовал, что его сердце перестает стучать и начинает биться о ребра. Он даже попытался придержать голову Сиф, чтобы она не проснулась от этого биения.
– Послушай, – он старался говорить медленно, – если Сиф собирается разорвать со мной отношения, волноваться должен мой отец, а не отец Сиф. Хотя нет, моему отцу не до меня, конечно. Ну поволнуйся ты, Сти, или пусть поволнуется Миха, Моника, Рокки, но чего волноваться Биллу? Мы сейчас в купе, Стиай. Летим на высоте метров пятьсот над землей. Точнее над горами, но впереди уже блестит море. Час назад мы поднялись в воздух в Осло, скоро повернем вдоль берега к городку или поселку Торскен, будем любоваться фиордами по пути.
– Какого черта вас понесло туда? – зарычал Стиай.
– Сиф захотела, – ответил Кидди. – Она хочет увидеть то место, где погибла моя мать. Я и на шаг не отпущу ее от себя, Сти. А может, она вовсе не хочет разорвать отношения со мной? Зачем ей это? Может быть, она переживает из-за этого полета? Из-за меня?
– Скажи еще, что Билл переживает из-за тебя! – рявкнул Стиай. – Послушай, Кидди. Может быть, у Билла не все в порядке с головой, но у него звериный нюх. И если он волнуется, у него есть для этого основания.
– Или эти основания есть у тебя, – продолжил Кидди.
– Меня лучше не трогай, – прошипел Стиай. – Я лечу к вам. Мне нужно поговорить с Сиф. Если она начнет разрывать ваши отношения до моего прилета, постарайся ее удержать рядом с собой!
Сиф так и не проснулась до конца полета. Кидди пытался смотреть в окно, разглядывать скалы, поднимающиеся из холодных волн, но в голове звенела пустота, и в этой пустоте сердце звучало так, словно это Стиай до сего дня продолжал долбить пластиковый манекен в спортивном зале академии. Торскен оказался поселком. Автопилот посадил купе недалеко от красноватой, по-северному угловатой церкви, но Кидди продолжал неподвижно сидеть, потому что Сиф спала. Он рассматривал тяжелые серые скалы за церковью, на фоне которых ее зеленый куполок казался не по-осеннему смешливым. Смотрел на пепельную гладь залива. На белые домики на берегу с расклеченными окнами. На сбрызнутые белым горы за серой водой. Он просидел бы так хоть до вечера, прислушиваясь к дыханию Сиф, но в окно купе постучали. Кидди обернулся, и Сиф проснулась.
– Эдвард Свенссен, – представился высокий то ли седой, то ли белокурый здоровяк, почесывая левой рукой бороду, а правой аккуратно пожимая руку сначала Сиф, затем Кидди. – Чем могу быть полезен? Я тут местная власть. Курточки у вас не по нашей погоде, не по нашей!
– Вы, в самом деле, можете быть полезны? – с надеждой спросила Сиф, вызвав улыбку на широком лице. – Можно горячего чаю?
– Бьярд! – тут же окрикнул здоровяк самого рослого из стайки мальчуганов и сопроводил его ускоренный бег несколькими фразами на непривычном, гортанном языке.
– Купе из Осло, – заметил Эдвард, довольно потирая руки. – У нас тут поселок не очень большой. Все друг друга знают. Каждая новость на виду. Или вы сюда за чашкой чая летели? Да и сами ведь не из Осло? Давно я не видел туристов в это время, тем более что у вас и вещей с собой никаких нет?
Ответы на свои вопросы Эдвард дождался через полчаса, когда вместе с румяной молчаливой женой принял нежданных гостей в добротном деревянном доме и щедро напоил их чаем. Сиф рассказала ему обо всем. Кидди старался молчать, да и не было у него желания говорить, он даже обдумать не мог слова Стиая, просто смотрел на Сиф и все ждал, когда же она перестанет рассматривать его нос и поднимет взгляд чуть выше.
– Так, значит, – помрачнел Свенссен. – Да. Было такое дело. Уж почти двадцать лет минуло. Или больше? В километре выше у скал ангар до сих пор стоит. Там теперь мастерская. Но сегодня пятница, Олаф, мастер, как раз теперь уже домой собирается, но там не закрывается ничего, у нас тут воров нет. А на скале и теперь черное пятно. Вот ведь какая штука, ни косточки не осталось! Камень плавился! У Олафа до сих пор два таких же купе стоят, удобно, питание автономное, а что касается опасности, так это у нас народ в море горячий, а на суше, тем более в воздухе, вся горячность сразу выветривается. Бережемся! И как эту девчонку Бэкстер проглядел, ума не приложу. У нее же не было допуска к полетам! Мать твоя, значит, понимаю…
– Кто такой этот Бэкстер? – хрипло спросил Кидди.
– Начальник отряда их, – вздохнул Эдвард. – Ральф Бэкстер. Они лагерь сворачивали, он уже всех отправил, а тут эта девчонка-красавица, имени уже не помню, полетать решила, что ли, но пролетела метров пятьсот, не больше, так и…
Эдвард сокрушенно махнул рукой и добавил после короткой паузы:
– Он как каменный стоял, я сам видел. А чего там, несколько тысяч градусов, бежать смысла не было никакого. Пойдете смотреть?
– Пойдем, – поднялась Сиф.
Они шли пешком около часа. Серый ангар вроде бы и не думал приближаться – только рос в размерах.
