диковинное оружие присматривают. Вот в те давние годы чуть ли не первый из таких и сказал, что принял один из купцов посетителя со свертком. Мальчишку какого-то, что ли – в сумерках дело было, – а отпустил без свертка, да сразу же собираться стал. Хотя кто ж в ночь из Айсы уходит? Я его только у заставы догнал. Догнал и… поговорил с ним по душам. Он мне этот меч и уступил. За хорошие деньги уступил, хотя ему самому он не слишком дорого достался, даже вовсе наоборот, но уж больно от страха купец трясся. Я его, кстати, с тех пор и не видел больше, перестал он в наши края наведываться. Многого он мне не рассказал, и я не слишком понял его, но вам без имен передам все, что услышал. Кто ему принес клинок, он вспомнить так и не смог, как ни пытался. Помнил только, что перепугался, как никогда, хотя незнакомец вроде бы даже голоса ни разу на него не повысил. Только дал понять, что если кое до кого дойдет слух об этом клинке, купцу тому не жить. Убедительно сказал, так, что купец поверил. И добавил, чтобы тот держал клинок в серебряной фольге, потому как без нее он словно факел для того неизвестного, что клинок этот ищет. И потребовал, чтобы купец, не разворачивая фольгу, отвез клинок к мысу Ветров, залил там его свинцом и в таком виде на глубоком месте в море выбросил. И заплатил ему за то десять золотых!
– Клинок отдал, да еще и приплатил при этом? – вытаращил глаза Орлик.
– Может быть, и не десять, но теперь уж и не вызнаешь, – пожал плечами Ханк. – Хотя на тот момент мне и в голову сомневаться не пришло. Тот, кто принес клинок, сказал, что хозяина его Погань забрала. Забрала и сожгла без остатка, только клинок и остался. И то сказать: ни рукояти, ни ножен не было, да и с лезвия я копоть не сразу смыл. Из чего он сделан, не скажу. Кайма темная по краю, если приглядеться, то ли наварена, то ли еще как нанесена. А может быть и вытравлена. Похож клинок на костяной, и вот даже зарубка одна имеется, – Ханк показал на едва заметную засечку у гарды, – только засечка эта уже была, а больше нет ни одной, хотя я этим самым клинком железный брусок пополам разрубил!
И по весу он хоть и легче стального, а все же тяжелее обычной кости. Так что, если это и кость, следует молить Единого, чтобы зверь с таким костяком до наших краев не добрался. Думаю, что он пострашнее Погани оказался бы. Я по тем временам на всякую тайну, как рыбец в Иске на сладкую наживку, бросался. Заплатил я купцу еще десять золотых, да предложил ему пустить слух, что ограбили его. Ну да он умнее оказался, вовсе в город не вернулся. А я несколько лет к клинку подойти боялся. А потом, как ножны подобрал да серебром обложил, все одно понял, что избавляться от него надо. Вы, кстати, первые, кто его видит. Даже мои домашние о нем не знают!
– Кем же напугал тот мальчишка, или кто он там, купца? – удивился Рин. – А теперь-то уж, если хозяина Погань забрала, да много лет прошло, вроде бы и страхов не должно было остаться?
– Фейром Гальдом он купца пугал! – отрезал тарс. – Купец хоть и не сказал, но я поименно всех горожан за многие годы перебрал, некем было больше его пугать! Не Поганью же. Поганью мы все пуганые. Фейр Гальд и теперь в добряки не записывается, а раньше его за глаза только и звали – Бешеный!
– Но он ведь его неминуемо увидит! – вскричал Рин.
– Ну и что? – пожал плечами Ханк. – Ты, парень, раньше времени им только не размахивай, а уж после мне не о чем печалиться будет. Если Фейр тебя посечет, ты уже ему ничего не расскажешь. А если ты его прикончишь, меня твое любопытство не затруднит. Я и сам ничего не знаю, кроме того, что сказал уже. Только мне кажется, что, кроме этой костяшки, ничто клинок Гальда не остановит. Другое дело, что ее еще подставить под его удар надо, вот тут я в твоей ловкости, парень, сильно сомневаюсь!
Глава 9
ДЖЕЙСА И ХАКЛИК
До самого дома Джейса шла молча. Арчик плелся сзади, привычно жалуясь на бедность, больную руку, холодный ветер на верхнем ярусе Водяной башни, куда приходится подниматься по узкой лестнице. Нет бы, ночевать прямо там, но окоченеешь на продуве, а спускаться-подниматься – ноги собьешь. А магистр Жам требует бить секунду в секунду, а песочные часы отсырели, по звездам удар не сверишь, небо затянуто тучами…
В другое время Джейса обязательно пожалела бы звонаря, тем более что была правда в его словах. Позвала бы Арчика в их с отцом каморку, угостила бы калеку дешевым вином и даже позволила бы любоваться собственным станом, пока суетилась у очага, разогревая нехитрое угощение. Но теперь что-то шло не так.
Нытье Арчика раздражало. Прогулялся бы по Медной улице и посмотрел, как сразу два медника ловко управляются каждый с одной рукой. У одного рука отсечена по локоть, а другой вовсе по плечо в Погани руку выжег. И ведь ни слова жалобы! Зажимают коленями заготовку, и знай себе выстукивают диковинные узоры, а то и насечки берутся на оружии делать.
К тому же, несмотря на солнечный день, осень брала свое, и Джейса озябла, даже попыталась на ходу прикинуть, что могла бы надеть поверх холодного платья, да вот куски соли в ладони с мыслей сбивали. Девчонка даже испугалась, что слишком сильно сжимает их, и взопревшая ладонь растопит магическое снадобье, но блеснувшие неровными гранями осколки были холодны и сухи, словно куски горного стекла.
Джейса по привычке улыбкой отвечала на приветливые оклики горожан, раскланивалась со степенными отцами и матерями зажиточных семейств, но мыслями оставалась внутри себя, там, где перемешивались в мутный вихрь ее сомнения: может ли она воспользоваться средством Храма или нет? В какой-то момент она утомилась от неясности и странной головной боли, в очередной раз поморщилась в сторону Арчика и отложила сомнения. Ничего не загадывая, просто так, для разнообразия решила подумать, а как бы она выполнила приворот, если бы все-таки решилась его использовать? И на ком следует испытать средство? Уж не на одноруком ли?
Джейса улыбнулась пришедшей в голову мысли, снова оглянулась на Арчика, но тут же отказалась от пробной ворожбы: звонарь и так не давал ей проходу, еще, чего доброго, последнюю руку на себя наложит. Отец тоже не годился, не нужно было Джейсе от отца привороженной любви, и обычной хватало. В любом случае требовался такой человек, чтобы и проверить наговор получилось, и неудобства в ее жизни не добавилось. Джейса еще некоторое время перебирала в голове знакомых горожан и незаметно для самой себя приняла решение следовать указаниям Хельда, хотя еще не призналась в этом даже самой себе.
На углу Серебряной и Магистерской улиц Джейса оставила Арчика и, даже не кивнув провожатому, побежала по узкой лестнице в каморку под крышей, которую двадцать лет назад выделил тогда еще молодой семье Шарба магистр Гардик. На лестнице воняло дымом – знать, хозяйка стражника Райлика сподобилась наконец растопить камин в двух комнатах на втором этаже. Джейса на мгновение представила, как подбросит осколок соли в питье соседу, но тут же вспомнила его тоскливые глаза, щипки, которыми он награждал ее, подкарауливая на лестнице, гнилостный запах изо рта и в ужасе зажмурилась. Да, осторожнее нужно быть с заговоренной солью. Кроме Райлика глотнуть питья может и его жена. На кого ее-то наговор развернет? А если еще три прыщавых сына Райлика к снадобью присосутся? Нет, все продумать и рассчитать следует, непременно все продумать и рассчитать!
В чердачной комнатке Шарба и Джейсы было не только не холодно, но даже уютно. Угли в очаге уже поседели, но не остыли, и в нависающий над жаровней дымоход все еще поднималось тепло. Джейса пошевелила крышку котла, уверилась, что сваренной с вечера каши хватит еще на день, проверила, полон ли воды кувшин с выщербленным горлом, встряхнула бутыль с вином, но хлеба в укрытой тканью корзине не нашла. Вздохнув, она завернула соляные осколки в тряпицу, спрятала их на груди, подвязала к поясу суконный кошелечек, в котором позвякивали медяки, и подошла к низкому окну. Продрогший и обескураженный Арчик видно только-только сообразил, что не угадал в этот раз с чашей теплого вина, и теперь понуро удалялся в сторону Водяной башни.
«Дура! – неожиданно подумала о самой себе Джейса. – Завтра надо выпросить тележку у Хаклика и отправляться на торжище за дровами. Однорукий, конечно, намучается с ней, но раньше никогда не отказывался помочь. Отнести, что ли, теплую лепешку ему на башню?»
На секунду Джейса замерла, прислушиваясь к себе, потому что мысли, которые возникали в голове, не пугали ее, но оставляли вкус удивления. Раньше она никогда не думала именно так, все ее прежние мысли и поступки были пропитаны необъяснимой радостью и музыкой, которая звучала вокруг нее сама по себе. Мелодия складывалась из ее дыхания, из стука стоптанных башмаков, из звуков города, шума ветра, дождя. Теперь же музыка исчезла, сменилась едва ощутимым шелестом убегающего песка. Радость осталась, но и она изменилась, стала другой.
Джейса посмотрела на клеймо, охватывающее запястье, и подумала, что серебряный браслет, который
