зачем она нужна… Даже и не буду угадывать.
— Магия, — прошептала Айра. — Все пропитано магией. Здание словно настроено на какой-то звук, отзвук, образ… У меня словно иглы гуляют по коже. Ирунг мог сотворить нечто подобное. И придумать мог. Но он давно уже мертв. Или есть такие умельцы в Скире, что способны претворять замыслы умерших магов?
— Есть, — кивнул Марик. — К примеру, наставник Вертус… Но мы уже пришли, друзья.
Баль остановился у высоких дверей, обернулся, окинул придирчивым взглядом спутников и толкнул створки. Конг ждал их.
Снат Геба был уже стар. Вряд ли он превосходил годами Дампа, но тот был бодр и шустр, а конг напоминал старое дерево. Именно дерево, мощную кору которого бороздили складки, а сучья изогнулись в память о пережитых бурях. Нет ничего загадочнее лесного исполина. Тысячу лет еще может простоять древесный старожил, а может подуть ветер, и выяснится, что под мощной корой осталась только древесная труха.
В одно мгновение все это пронеслось в голове Рич, и вместе с разочарованием в груди затеплилась жалость к усталому человеку. Конг сидел в огромном резном кресле, наверное, на троне, почти вжавшись в его угол. Черная ткань платья скрывала очертания тела, поэтому все, что смогла разглядеть Рич, была сухая, лысая, покрытая пятнами старческая кожа головы, замершие на скамеечке у кресла дорогие остроносые сапоги да тонкие пальцы, унизанные перстнями и вцепившиеся в подлокотник. Лампы, укрепленные вокруг кресла на столбах, делали его морщины еще глубже, складки на лице — еще резче.
— Приветствую тебя, конг, — сказал Марик и опустился на одно колено.
Его примеру последовали спутники. Рич тоже склонила голову и только тогда разглядела и резной пол в центре огромного зала, стены которого таяли в темноте, и высокие стулья по бокам от кресла конга, и знакомые лица. Злое — отца, внимательное — родного дяди, Хорма Рейду, напряженное — старика Дампа, холодное — главы совета танов Гармата Ойду, отца ее соученика Рейла.
— Мы пришли, конг, — выпрямился Марик и представил спутников: — Рич, дочь Лебба Рейду и Кессаа Креча. Тир, сын Айры. Насьта — ремини, бывший воин твоей тысячи. Я — из ее же рядов. Айра, некогда дворцовая колдунья конга. Орлик — воин, ее спутник.
— А второй ее спутник?
Голос конга прозвучал глухо, но он, к удивлению Рич, не был слабым.
— Он будет в порядке только завтра, конг, — ответила Айра. — Нам уже пришлось пережить нападение.
— Об этом после, — шевельнул пальцами Геба. — Я хочу представить вам моих… помощников. Даже если вы уже знакомы. Старший тан Рейду здесь, потому что он ведает заботами города и, может быть, станет моим преемником. Да, всему приходит конец, и не бывает клинков, которые можно затачивать бесконечно. Вот Гармат Ойду — это клинок, который еще точить не переточить. Он представляет здесь все двенадцать домов Скира. В том числе и мой дом, и дом Рейду, и дом Креча, — конг вперил взгляд в Рич. — Брат Лебба Рейду — Хорм — моя правая рука. Такую правую руку я желал бы любому конгу, кто бы им ни стал. Старина Дамп — один из тех воинов, которым я доверяю больше, чем себе. Вот так. Всего четверо. И я — первый или пятый, как угодно. И вас — шестеро пока.
— Ты позвал нас проститься? — подал голос Марик.
— Узнаю, — с кашлем рассмеялся Снат. — Узнаю непочтительность моего бывшего дружинного старшины. Старина Картус куда осторожнее! Ну да ладно, надеюсь, я не должен объяснять, что приходят времена, когда воины моей тысячи не могут считаться бывшими?
— Что за времена? — спросил баль. — Неужели войска хеннов снова стоят под стенами Скира?
— Живут, — подал голос Хорм. — Они живут под стенами Скира.
Он был словно уменьшенной копией брата. И то, что в облике Лебба было величием, блеском и важностью, у его брата оборачивалось достоинством, подтянутостью и открытостью. Только злобы, которая царила на лице Лебба, в глазах Хорма не чувствовалось вовсе.
— Не спеши, правая рука, — скривил губы Лебб Рейду, неприязненно осматривая гостей. — Хенны и вправду стали головной болью Скира, особенно в последние лет этак пять. Хотя разве не на их жилах Скир вытянут из пучины бедствия? Знаю, знаю, они или их отцы туда его и загнали… Но вот уже несколько месяцев, как хенны притихли. Теперь нет более спокойных жителей Скира, чем они!
— Это меня и настораживает, — нервно заметил Хорм.
— Такова твоя служба — быть настороже, — хмыкнул Снат и нашел взглядом Тира. — Что скажешь, паренек? Семнадцать лет твоей жизни никто не тыкал тебе, что ты сын великого тана!
— Мало кто знал об этом, конг, — сказал Тир.
— По слухам, в окрестностях Скира появился твой отец, — взгляд Геба стал жестким, — об этом могут узнать многие, и я хотел бы услышать твои слова.
— Пока мне нечего сказать тебе, конг, — расправил плечи Тир. — Послезавтра испытание молодых воинов. Если я пройду его и заслужу место в твоей дружине, это ли не будет ответом?
— Увидим. — Снат задумался и обратился к Марику: — Незадолго до собственной смерти Ирунг сказал мне: когда вернется она, — конг ткнул пальцем в сторону Айры, — старому Скиру настанет конец.
— Как он обозначил свое предсказание? — напряглась Айра. — Это будет совпадением или я стану причиной гибели Скира?
— Успокойся, — конг почти обмяк, безвольно махнул рукой. — Успокойся, девочка, хотя я ожидал увидеть зрелую женщину, кого-то вроде… Мэйлы, да не будет ее путь к престолу Единого слишком долгим. Я знаю, что ты сотворила в храме Мелаген, многое знаю из того, что произошло до удаpa священным кинжалом, и даже не прошу тебя вернуть наконечник в священное костяное корье сайдов.
— Кинжала больше нет, конг, — ответила Айра.
— Нет, значит, нет, — согласился Снат, прикрывая глаза и продолжая разговор, словно никого рядом с ним не было: — Главное сокровище Скира — не дворцы и не клинки, а земля под нами, да ноги, которые ходят по этой земле.
— По ней теперь ходят все кто попало! — почти прошипел Гармат Ойду.
— Да? — словно очнулся Снат. — И все-таки я не говорю о гибели Скира. Я говорю о конце Скира. Старого Скира. Всякий конец — это ведь и начало тоже. Во всяком случае, хочется в это верить даже мне, едва живому старику. Но Ирунг так и сказал: когда вернется она, — конг снова ткнул пальцем в сторону Айры, — Скиру, который мы знаем, придет конец. И вот я смотрю на девчонку, которая, как мне доложили, нисколько не состарилась за семнадцать лет отсутствия, и спрашиваю: что нас ждет?
— Война! — прорычал Гармат Ойду.
— Ее спрашиваю, — тихо, но властно оборвал тана Снат.
— Не знаю, — ответила Айра.
— Неужели? — поднял брови конг. — Зачем же ты тогда вернулась? Ради того, чтобы встретиться с сыном? Так это надо было сделать раньше, теперь кое-что изменилось. Он уже не дитя. Вряд ли он выйдет в ближайшие дни из этого здания! Ну разве только в день испытаний!
Тир подобрался, Айра оглянулась, тревожно посмотрела на сына, на мгновение прикрыла глаза.
— А разве охотник, который идет на дикого зверя, знает, чем обернется схватка? Хвастается будущей шкурой? Особенно если зверь таков, что может перекусить этому охотнику хребет даже не в битве, а закрывая пасть после зевка? Или конг забыл, чем многие сотни лет была Суйка? Так ведь она может случиться в любом месте. Даже здесь! Меня не было семнадцать лет, но не потому, что я путешествовала по дальним странам, теша любопытство и утоляя праздность. Семнадцать лет я билась всем телом о запертые двери, которые распахнулись вот только, и распахнулись не по моей воле! Что ж, теперь я здесь и никуда не денусь, пока зверь не будет выявлен и уничтожен. Разве не об этом тебе говорил Ирунг?
— Ирунга нет, — заметил Снат и добавил после долгой паузы: — А зверь есть. Или, как говорит маг Вертус, Забавник. И он входит в силу. Он убивает моих воинов! Понимаешь?! — почти закричал конг. — Семнадцать лет мы поднимали Скир из руин, но, как известно, морским ветром надышаться невозможно! — Геба прикрыл глаза и восстановил дыхание. — Ладно. Я понял. Тебе не будут препятствовать. Я настаиваю, чтобы ты переговорила с Хормом, рассказала ему все, что я должен знать, или даже больше. Он поможет
