— Поздно! — ответил Камрет. — У тебя их нет, и взять их неоткуда. Ты уже их бросил.
— И что теперь будет? — крикнул Рин. — Что будет, когда ты закончишь охоту? Что будет со мной?
— Не знаю, — сверху раздался грохот, и пятна света одно за другим исчезли. — Не скучай тут, — донеслось глухо. — У меня немало дел, приходится в меру сил содействовать властям. А что касается тебя… Может быть, я тебя съем! Я слышал, что неф вкуснее обычного человека. Да ты уж слишком не расстраивайся! Значит, я не буду морить тебя голодом…
— Интересное предложение, — снова крикнул Рин. — Очень интересное! Особенно, если ты будешь есть меня живьем! Как насчет возможности встать поперек глотки?..
Сверху не донеслось ни звука.
Рин поднялся, сдвинул две скамьи, снова зажег лампу и снова вернул тьму. Лег и закрыл глаза.
Иногда он лежал так подолгу, не засыпая, обдумывая что-нибудь, хотя и не мог сказать с уверенностью, не продолжалось ли обдумывание и во сне. Но именно так ему удавал ось вернуться в собственное прошлое и вспомнить все, что он уже почти забыл, в подробностях…
Первый год они прожили в столице почти безвылазно. Заработанного в скитаниях по окраинным землям золота хватало на еду и на дешевый номер в почти приличной гостинице, до покупки собственного дома оставалось еще пять лет охоты. В цех охотников друзья приняты еще не были, поэтому и Орлик, и Рин зубрили Кодекс предсмертия.
— Зачем вам это надо? — хмуро спросила Айра, изучив испещренные неровными знаками пергаментные листки.
— Нас примут в цех охотников, — объяснил Рин.
— И дадут такие стальные бляхи, которые можно носить на груди, — добавил Орлик.
— Точно, — согласился Рин. — И еще охотник из цеха имеет преимущества при сдаче добычи в лавке.
— И льготу по налогам за проживание в столице! — вспомнил вельт.
— Но главное в другом! — наморщил лоб Рин. — Тот, кто нарушает Кодекс предсмертия, объявляется вне закона.
— И? — спросила Айра.
— И его можно убить, — неуверенно продолжил Рин.
— Ерунда, — усмехнулась колдунья. — Цех уже не имеет той силы, которая когда-то у него была. Самое большее, на что вы можете рассчитывать: после драки в каком-нибудь трактире вас не сразу потащат в темницу, а предварительно сообщат об этом в цех. Только вот вопрос: кому сообщат? Вечно пьяному цеховому мастеру, который только на днях занимал у тебя, Орлик, серебряный на месяц? Надеюсь, ты уже простился со своим серебряным? Или старшему лавочнику, который не прочь обдурить любого из нас при сдаче добычи? Хотите, открою один секрет? Цеха охотников нет!
— А бляхи? — не понял Орлик.
— Бляхи есть, а цеха нет, — развела руками Айра. — Преимущества при сдаче товара в лавку есть, не спорю. Сдать свой товар без очереди по согласованной цене. Давно ты видел хоть в одной лавке очередь? Или хоть раз сдал товар, не согласовывая с лавочником цену? Хотя что же я вру: бывала цена без согласования. Это когда лавочник ее диктует, а ты чешешь бороду!
— Так это… — запустил пятерню в бороду Орлик.
— Теперь о льготах по налогам, — наморщила лоб Айра. — Если ты не член цеха, то налог за тебя платит держатель гостиницы. Так?
— Так, — нехотя согласился Рин.
— Вступив в цех, ты будешь сам являться в мытарскую и исправно вносить небольшой, но постоянный сбор? — продолжала пытать друзей Айра.
— Небольшой сбор, — проворчал вельт.
— Но что для члена цеха, что для какого-нибудь заезжего дурачка гостиница стоит одинаково? — не отставала колдунья.
— Ну одинаково, — окончательно скис Орлик.
— Значит, все, что ты заплатишь в виде дополнительного налога, это никакой не налог, а вечная и непогашаемая стоимость твоей вожделенной бляхи! — постучала по лбу Орлика Айра. — И твоей тоже! — повернулась она к Рину.
— Ну допустим, — неуверенно проворчал тот. — Но есть же и другая польза!
— Какая? — подняла брови колдунья.
— Охотничье братство? — предположил Рин.
— Не знаю, что такое охотничье братство! — отрезала Айра. — Охотничью пьянку — знаю. Охотничью драку представляю. Остро и в красках представляю охотничьи разговоры и похвальбу, а братство — это что-то непонятное. Что же касается нарушения Кодекса предсмертия, тут есть второй секрет. Кодекса предсмертия нет!
— Как?! — не понял Орлик и потряс пергаментом. — А это что такое?
— Тебе цеховой мастер дал эти листки? — спросила Айра. — Не отвечай. Судя по тому свитку на столе, ты должен переписать их два раза или больше. Желательно без ошибок. Ну можно немного и ошибиться, даже дописать что-то от себя. Признайся, хотелось что-нибудь подправить?
— Ну… — замялся вельт.
— Бросьте это дело, — улыбнулась колдунья. — Лучше откройте уши и слушайте. Откройте глаза и смотрите. Учитесь и запоминайте. Мне не очень нравится столица Заповедных земель, но жить нам придется здесь.
— Нет, я не понял, — потряс листками Орлик. — А как же это?
— Там есть умные слова, — Айра взяла листки из его рук. — Вот хорошо: «Помни о смерти, потому что смерть — как завершение счета: сколько насчитал, столько и будет». Или вот еще: «Из всех судивших никто не избежал суда, и среди несудивших нет неподсудных». А вот это подходит для того, чтобы разобраться с Камретом: «Не превращай охоту в забаву, потому как всякая забава может обернуться против забавника». Или это: «Не убивай иначе как во имя сохранения жизни и помни, что сотня облагодетельствованных не перетянут на чашах весов одного неправедно истерзанного».
— Да, — проворчал Рин. — Хорошее чтение на ночь. Так ты с чем не согласна, Айра? Все одно — польза.
— А! — махнула рукой Айра. — Лучше бы вышли во двор гостиницы да помахали мечами. Попрактиковались бы в магии! Кончатся деньги, что делать будете? Жир растрясать?
— Учить будем! — упрямо взмахнул листками Орлик…
Именно о Кодексе предсмертия и спросил Рин зоркого старика, с которым встречался изредка за кубком легкого вина.
— Ты молод, — протянул старик, расправляя пальцами седые космы.
— И что? — не понял Рин. — Это меняет написанные на пергаменте слова?
— Это меняет твой взгляд, — пояснил старик. — Все меняет твой взгляд. То, как ты воспитан, кем был твой отец, чему тебя учили и чем тебя пичкали за столом. Чему учат и чем пичкают теперь. Знаешь, я встречал парней, которые всю свою жизнь спорили с родителями, но, когда они вырастали, они становились именно такими, какими хотели их видеть родители! А бывали случаи, когда примерные сынки и дочки обращались в мерзких убийц! По-разному случается, по-разному.
— О чем ты? Я спросил о том, стоит ли вступать в цех охотников! Нужно ли учить Кодекс предсмертия?
— Все равно, — усмехнулся старик.
— Не понял, — нахмурился Рин.
— Все равно. Закон внутри тебя. Так же, как и беззаконие внутри тебя. А эти пергаментные лоскутки… Это проба. Знаешь, как бывает: вот приходишь в хороший трактир, и хозяин тащит тебе корзинку, а в ней стоят полые тростинки, забитые с одного конца. И в каждой — глоток вина. Ровно один глоток. И шишка плюща — пососать, чтобы вкус перебить. И вот ты пробуешь и знаешь, что заплатишь только за то, что выберешь, а остальное — бесплатно. И если не выберешь ничего, ничего не заплатишь. Так и этот Кодекс
