вниз. Несколько стражников стояли на краю провала и с опаской смотрели в его тьму. Рин приподнялся на руках и осмотрелся.
Он лежал за невысоким, не выше локтя, зубчатым каменным барьером, который увенчивал ограждение внутреннего дворика. Его стены, одну из которых он только что преодолел, поднимались над кровлей дворца конга на полдюжины локтей, но и остальная крыша огромного здания не отличалась плавностью линий. Громада дома правителей Скира щедро щетинилась причудливыми кровлями и башенками, которые, впрочем, торчали больше по ее внешнему периметру. В средней части дворца возвышались только такие же бастионы, как и тот, на котором оказался Рин. Их было четыре. Среди обычных крыш виднелись провалы и ущелья внутренних двориков. Кое-где мелькали силуэты стражи, поэтому Рин понял, что прогуляться по крышам во весь рост ему не удастся, и потянулся к крюку, застрявшему между зубцов.
Аилле только поднялся над Молочными пиками, и его косые лучи слепили Олфейна даже через висевшие над восточной частью Скира клубы дыма. Ветер нес запахи паленого мяса. Рин сглотнул, выждал несколько мгновений и пополз по гребню стены, чтобы спрыгнуть с бастиона с теневой стороны. Он высмотрел охранника, который стоял на таком же укреплении в сотне локтей к западу, снял меч с пояса и приладил его в петлях перевязи на спине, там же закрепил крюк и веревку, сумку с притороченным тяжелым свертком, дождался, когда сонный скирский стражник отвернется, и перебросил тело через зубцы стены. Упасть на руки и на ноги удалось бесшумно, плиты сланца были толсты, но Рин не стал замирать в спасительной тени, а тут же переполз вниз по скату, скрывшись от случайного взгляда в ложбине между двумя кровлями.
Желоб был забит пылью и мусором. Рин подивился, откуда на крыше дворца может оказаться просоленная рыбья чешуя, но, поразмыслив, отнес ее появление на счет стараний скучающей стражи. Ближайший же дождь должен был очистить серые скаты и вернуть им черный со стальным отливом цвет. Желоб заканчивался вертикальным колодцем размером два на два локтя, но Рин не решился спускаться здесь: в полумраке, как ему показалось, маячил силуэт стражника.
Он перебрался на противоположный желоб и пополз дальше, подумывая о том, что выбираться в город в грязном и разодранном на коленях нижнем белье не стоит. Подходящий спуск отыскался только в сотне локтей к северу от первого колодца. Стражник, который охранял очередной бастион, не стоял, а сидел, прислонившись спиной к каменным зубцам, и, судя по движениям головы и рук, то и дело прикладывался к кувшину или меху с чем-то жидким.
Рин заглянул в косое, обмазанное смолой, рассохшееся окно, устроенное между сланцевых плит, разглядел там что-то похожее на развешанное на бечеве белье, поблагодарил удачу за безалаберность скирской стражи и, морщась от поднимающейся вони, скользнул в отверстие, которое было расположено в десятке локтей от окна. Стены грязного колодца были гладкими, но едва различимых швов кладки хватало, чтобы бесшумно спускаться, упираясь в них ногами.
В колодец выходило сразу две двери. Верхнюю Рин пропустил. Она была деревянной, но за ней слышались шаги. Зато нижняя оказалось обычной решеткой и закрывалась на задвижку. За дверью начинался короткий коридор, который тонул в полумраке. Тут же выяснилась и причина запаха — на дне колодца лежали два камня, между которыми темнело отверстие явно не только для отвода дождевых вод.
Задержав дыхание, Рин открыл решетку и подумал, что во время дождей запах слабеет, но справлять нужду под струей грязной воды — удовольствие не из приятных. Конечно, если не придет в голову заодно и помыться, когда осенние дожди очистят дворцовую кровлю. Впрочем, разводы на полу, свидетельствующие об обильных потоках воды, навели Рина на еще одну мысль. Он толкнул боковую дверь, что не доходила до пола на ладонь, и оказался в помывочной. Откуда-то сверху струился слабый свет, но тут же стояла лампа, которая с готовностью затеплилась от поднесенного огонька. Пол покрывали деревянные решетки, вдоль стены выстроилось с десяток лоханей. В одной из них стояло зеркальце холодной воды, а в нише, которую можно было бы счесть и камином, высился пустой котел на треноге. На железных, забитых углем решетках темнела кучка пепла. Рин тут же присыпал им веревку и железные крючья. На полках лежали стянутые бечевой пучки соломы и стояли бутыли то ли с маслом, то ли с травяным настоем. Рин капнул зелья на ладонь, принюхался и решительно сбросил перевязь с плеч. Вряд ли стражники собирались мыться столь ранним утром, тем более в такие страшные для Скира времена. Да и не наблюдалось тут ни запаса дров, ни старательных служек с ведрами воды. Поэтому, отгоняя тревожные мысли о Рич и друзьях, Рин принялся судорожно втирать в голову и тело мыльный раствор и размышлять, натягивать ли на себя грязное белье или отправиться по коридорам дворца нагишом?
Воды хватило ровно на то, чтобы чуть-чуть ополоснуться. Рин снял ладонью с тела капли, собрал в комок белье и накинул на голое плечо перевязь и суму. Надевать грязное не хотелось. Он снова выбрался в коридор и, прислушиваясь к отдаленным крикам и шуму, проверил все двери, выходившие в коридор. Все, кроме двери в помывочную, оказались заперты. Ту, что темнела промасленным деревом в конце коридора, Рин пока оставил в покое и занялся тремя другими.
Первая поддалась напору с легким треском подгнившего дерева и привела в комнатушку, посередине которой возвышался колодец. На потрескавшейся от времени и сырости деревянной колоде с трехрогим колесом темнела цепь с жестяным ведром. Тут же стояли пустые лохани, корзины со щепой и корой, высились поленницы дров. Рин заглянул в темную глубину, бросил туда завиток коры, услышал далекий всплеск и решил, что более тщательную помывку придется отложить.
В следующей комнате стояли опять же пустые лохани, чаны, лежали деревянные лопатки, ребристые доски, тазы со спекшимся белым составом, седлали друг друга темные от сырости скамьи. Каменные стены постирочной были покрыты плесенью и грибком. Рин бросил на пол ненужное белье и двинулся к последней комнате. Именно в ней в падающем сверху дневном свете на провисшей бечеве висело пропахшее плесенью белье, застиранные и не единожды зачиненные порты и рубахи. Подивившись на устроенное прямо под веревками на двух сдвинутых скамьях лежбище, Рин отобрал то, что не расползалось от ветхости прямо в руках, и с облегчением надел на себя и порты, и рубаху, пожалев лишь о том, что ни плаща, ни какого- нибудь немудрящего доспеха в грязном углу дворца конга отыскать не удалось. Скользнула по плечам кольчуга, тяжеля плечи. Занял место на поясе меч. Теперь нужно было выбираться наружу.
Подойдя к последней двери, Рин прислушался. Можно было бы сплести заклинание и увериться в том, есть ли стражники в следующем коридоре, но здание само словно дышало магией. Здесь, за пределами обрушенного дворика, ее плетение казалось настолько плотным, что вплести в него еще одну или две пряди Вину показалось невозможным. Хотя Рич удалось даже это, причем не на месте, а издали, да еще и по памяти.
Вспомнив о колдовстве девчонки, Рин неуверенно потрогал лицо и подумал, что чувствует магию Рич, но определить, как он теперь выглядит — как Рин Олфейн или как Тир, — не может. Однако, как бы он ни выглядел, его место было возле Айры. «Возле Айры и Рич», — подумал Рин, представляя лицо девчонки. В глубине коридора послышался шорох, какая-то возня и кашель, который вскоре сменился легким храпом.
Рин надавил на дверь, но она лишь скрипнула. Тогда он решительно постучал. Храп прекратился, раздался звук протяжного зевка, а вслед за ним и недовольный голос невыспавшегося стражника.
— Харк! Ты, что ль? Опять спал? Нет, я точно разорю твое логово! Ты там один или с прачкой? Слушай, тебя ж на башню отправили! Или ты с крыши в нужник провалился?
Рин крикнул в ответ что-то невнятное.
— Эй! — раздасадованно заорал стражник. — А что ты там жуешь, старый козел? Забыл, что ты мне должен десять монет? Ты ж только вчера бил себя кулаком в грудь, что спустил жалованье без остатка? А ну показывай, что ты там жуешь, скотина!
В коридоре послышались быстрые шаги, загремели ключи, заскрежетал засов, и дверь распахнулась. Дородный стражник еще щурил маленькие глазки, привыкая к сумраку, когда удар под срез кирасы заставил его с лязганьем согнуться, а удар в челюсть лишил чувств.
Рин подхватил тяжелое тело и потащил его в сушилку. Вскоре, лишенный доспехов и секиры, раздетый до белья и прочно прикрученный к скамье рыжий детина блаженно похрапывал. Рин поправил мешочек с дурманной травой, засунутый под голову стражника, и вышел в коридор, закрыв за собой прочную дверь на засов и на замок. Ключи, обмотав их тряпками, он убрал в суму. Ближайшие полсотни локтей коридора —
