много, и они приносили с собой богатые дары: серебряную и золотую посуду, одежду из виссона, оружие и благовония.
А уже после того как король Шломо выздоровел, в Ерушалаим вошёл многочисленный караван из Мариба – главного города государства Шева, расположенного где-то далеко на юге от Эрец-Исраэль. В караване шли верблюды и ослы самой выносливой породы – таких разводили только в Марибе.
С появлением каравана по городу поплыли незнакомые запахи, от которых заволновалась даже городская стража в смотровых башнях. Впереди и позади каравана двигались, подпрыгивая и кувыркаясь по земле, чернокожие певцы и музыканты. Гудели трубы, заливались флейты, ухали большие барабаны, отмеряя шаг верблюдов. Жители Ерушалаима, привыкшие за годы правления короля Шломо к заморским купцам, вышли из домов посмотреть на шествие. Они гадали, что мог привезти такой огромный караван, почему из одних мешков на спинах верблюдов долетает нежный запах цветов, а из других – неведомый аромат, вызывающий нестерпимый аппетит. И что за сокровища везут купцы, если с караваном шагает целая армия воинов с копьями и луками? Все показывали пальцами на смуглую высокую девушку в ярко- голубом халате, ехавшую на переднем верблюде, украшенном разноцветными лентами от ушей до хвоста.
– Это – царица Шевы, – говорили в толпе. – Её зовут Тимна. Видите, там на осликах едут её служанки.
Наверное, у верблюда царицы был особенно упрямый нрав, раз через его ноздри пришлось пропустить железное кольцо, от которого шёл ремень к руке погонщика. В другой руке погонщик держал остро заточенную палку, которую втыкал в покрытую редкими волосами шею верблюда, добиваясь послушания.
– Что за страна такая, Шева? Никогда про неё не слыхали.
– Вот теперь узнаем. И страну, и её царицу.
Караван уже приблизился к Дому леса ливанского, а последние воины охраны ещё только входили в Долинные ворота.
Кто-то рассказывал, будто дома в главном городе царства Шева Марибе строят из песка, и они после первого же дождя оседают. Но дождь там бывает редко, он очень короткий, и сразу возвращается солнце, а в песке есть частицы, делающие омытый дождём и прожаренный солнцем песчаный дом твёрдым и блестящим. Об его углы можно даже порезаться. И никакой ветер для такого дома не страшен.
Те, кто слушал эти рассказы, представляли город Мариб похожим на пустырь перед глиняной мастерской Иосефа, где расставлены вытащенные из печи горшки. Но в толпе оказались бывалые купцы, от них и узнали, что, хотя дома в Шеве действительно песчаные, они большие и в них сделаны проёмы для света, закрытые прозрачным камнем. Рядом с домами вырыты, совсем как в Ерушалаиме, огромные ямы для сбора дождевой воды. Хорошей земли в Шеве мало, она только в оазисах, поэтому на ней выращивают не ячмень, а пряности и благовония: мирт, кассию, шафран, корицу – да сами слышите, какие запахи привёз сюда этот караван! Растёт там только финиковая пальма, но она даёт жителям Шевы и еду, и питьё, и древесину для капищ, из неё даже делают домашнюю посуду. Золото, драгоценные камни и рабов привозят в Шеву на кораблях, в порту товары перегружают на одногорбых верблюдов и везут караванными путями в Цор, Филистию и Египет. Вот привезли и в Ерушалаим. А царство Шева знай себе собирает налоги с купцов, и от этого оно очень богато.
– Нигде больше нету таких огромных складов с благовониями и пряностями, как в морском порту Мариба, – уверяли бывалые купцы. – Стерегут те склады крылатые змеи и открывают их по волшебному слову, которое знает только Тимна – царица Шевы.
И ещё говорили, будто на берегу моря в этой стране находят раковины размером с голову ребёнка. Если такую раковину поднести к уху, можно услышать голос морского бога Шевы.
Тимна, смуглая, тонкая девушка с торчащими во все стороны косичками, не стала дожидаться пока разгрузят её караван. Она велела рабыне сесть на царского верблюда, а сама соскочила на землю и, оставив спутников возле источника Тихон, побежала осматривать Ерушалаим. Косички подпрыгивали у неё на затылке, два охранника-раба и сопровождавший царицу начальник правителей областей Завуд едва поспевали за ней.
– Договорись со Шломо о встрече на завтра после полудня! – крикнула она своему управителю.
До встречи с королём иврим Тимна хотела побольше увидеть сама.
– Что там копают солдаты? Ведь это – городская стража, верно? Почему же они ушли из своих башен и сидят у канавы? – спросила Тимна у Завуда.
– Это не канава, а отхожее место, – рассмеялся он.
– У нас учат солдат, что отхожее место должно быть вне стана и каждый воин, кроме оружия, должен иметь при себе лопатку, чтобы вырыть ямку, а потом засыпать её.
– А я-то думала, чего это бородатые стражники роют ямки, как дети? Хочу посмотреть.
– Царица!
Но она уже бежала к присевшим над ямками солдатам.
Вернулась Тимна в полном восторге.
– Как замечательно выбрано место! Оказывается, там постоянно дует ветер и относит всю вонь от города.
Около водоёма Тимна остановилась и долго смотрела на купающихся детей.
Ей поднесли напиться, она похвалила воду и спросила у Завуда, показывая на сияющий на вершине горы Храм:
– Я могу посмотреть, что там внутри?
– Нет, – покачал головой Завуд.
– Так я и думала. У меня в Шеве в капища могут входить только местные жрецы, а чужим запрещено. Мне рассказывали, будто у вас в Храме происходят чудеса: дожди не гасят огонь на жертвеннике во дворе, ветер не может осилить столб дыма от воскурения ароматических трав, в муке для священного хлеба ни разу не нашли червей, в праздник людей во дворе полно, но, когда они простираются ниц, всем хватает места. Всё это правда?
– Правда, – подтвердил Завуд. – А ещё, ни одна беременная женщина не упала в обморок от запаха горелого мяса, и там, где разделывают туши, не бывает мух.
– А правда, что в день рождения мальчика сажают дерево, а когда он женится, из ствола делают опоры для свадебного балдахина и люльку для будущего ребёнка?
– И это правда, – сказал запыхавшийся Завуд.
Царица Шевы яркой бабочкой пролетела по Ерушалаиму и растормошила всех. Она появлялась всюду, расспрашивала о жизни в Эрец-Исраэль и сама охотно и подробно отвечала на расспросы о царстве Шева. И всё время смеялась.
– Мои мастера умеют делать только самую необходимую посуду из глины и меди, – рассказывала она.
– Поэтому я так хочу увидеть драгоценную утварь в Храме и во дворце Шломо.
«На следующий день после появления в Ерушалаиме, – пометил писец царицы Шевы, – пришла она к Шломо и говорила с ним обо всём, что было у неё на сердце. И отвечал ей Шломо на все её слова, и не было для короля слова сокрытого, чего не поведал бы ей…»
– Когда я был маленьким, – рассказывал король Шломо Тимне, – я однажды случайно услышал, как отец мой Давид долго говорил с Богом. Я испугался и убежал на женскую половину к Бат-Шеве, моей матери. Я спросил её, как же отец не боится сам, а не через пророка, говорить с Господом, который повелевает звёздами, морями, горами – всем, что есть на свете? Ведь отец не пророк. И мать моя Бат-Шева объяснила мне раз и на всю жизнь: «Это – мой Бог. И твой Бог. Всегда помни, что записано в Законе: “Я – Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства”. Поэтому не бойся говорить с Ним». Постепенно я тоже одолел страх и начал обращаться к моему Богу. Такие обращения отец мой называл «Псалмами».
