общались. Чувствовалось, что она обижена на Свету и ее родителей за отказ от венчания.
– Света, срочно приезжай! – услышала она взволнованный голос Ольги Матвеевны. – Звонил Миша, он заедет через час проститься. Их отправляют этой ночью, досрочно. Ему дали увольнительную до двенадцати. – И не сказав больше ни слова, повесила трубку.
Светлана обмерла, плохо соображая: что же произошло? Ведь у них с Мишей в запасе еще полмесяца! Они и на свадьбу к Наде собирались вместе пойти... Как же так? Что за мерзавцы вертят живыми людьми, словно чурками?..
Смертельно жаль и себя, и Мишу, и утраченного своего молодого счастья... И она залилась горючими слезами. Поплакав вволю и ощутив, что стало полегче, умылась и привела себя в порядок перед предстоящим расставанием с любимым. Как бы скрасить ему дорогу? Зашла на кухню собрать пакет с угощением.
– Ты чего такая зареванная? С Мишей поссорилась? – спросила Вера Петровна, продолжая орудовать у плиты.
– Он сегодня ночью улетает... – прерывающимся голосом ответила она, глотая слезы. – Сейчас соберу ему кое-что в дорогу и поеду прощаться. – Вынула из холодильника баночку икры, сырокопченую колбасу, несколько банок консервов. Немного подумав, присовокупила еще бутылку водки, пару пива, шампанское. Сложила все в большой заграничный бумажный пакет с удобными ручками и, не простившись с матерью, выбежала из дома.
Когда, с замирающим сердцем, она нажала два раза на кнопку звонка, Ольга Матвеевна открыла сразу, словно ждала в прихожей. Сурово взглянула на заплаканную Свету, молча сделала приглашающий жест рукой и, только когда переступили порог комнаты, не выдержала характера, зарыдала и заключила ее в объятия.
– Бедные вы мои! Дорогие! – шептала она сквозь слезы. – Как же вы теперь жить будете вдали друг от друга?! Разве для того растила я моего мальчика, чтобы где-то в горах его подстрелили разбойники?
Света рыдала с ней в унисон, не в силах вымолвить ни слова в утешение, – сама была безутешна. Обе ни о чем не могли думать, кроме своего горя, ничего не видели и не слышали.
– Ну вот, так и знал, что сырость разводите! – привел их в чувство деланно бодрый голос Миши: он стоял в дверях, немного растерянный, – застал такую картину страданий. – Рано меня хороните! Я собираюсь вернуться живым и здоровым. Обещаю! – И мягко разъединил их своими сильными руками. – А ну, давайте чайку попьем на прощание. Обсудим, чем будете заниматься до моего возвращения. Мамулечка, сделай милость, поставь чайник! Что-то горло пересохло с дороги.
Деловой его тон привел Свету в чувство, и она вспомнила о своем пакете.
– Мишенька, я тут кое-что собрала в дорогу, – засуетилась она, разыскивая пакет, который сунула куда-то, когда вошла не помня себя от горя. Нашла, поставила перед ним на стол. – Как там с едой в дороге – кто знает... Пожуешь – лишний раз меня вспомнишь. Между прочим, есть и бутылка шампанского. Может, выпьем на посошок?
– Это ты здорово сообразила, молодец! Когда в дороге проголодаемся – похвастаюсь перед ребятами, какая у меня заботливая женулечка.
Крепко обхватил ее за талию, приподнял и нежно расцеловал заплаканные глаза, щеки, трепещущие губы.
– Разве можно забыть чудесное время, что мы провели вместе? Разве я забуду счастье, которое мне дала твоя любовь? – страстно прошептал он ей на ухо; опустил на ноги и, склонившись, стал жадно целовать – с такой силой, будто хотел вобрать ее в себя целиком.
Наконец оторвался от нее, взял себя в руки.
– А теперь, дорогая моя женушка, наберемся терпения ждать от судьбы новой порции счастья. Будем крепки духом и телом, и она воздаст нам с лихвой – не сомневайся. Верь и надейся! Это наш девиз! Будем заниматься своим делом, а личная жизнь... подождет!
Миша был возбужден, – так много ему надо сказать, облегчить душу перед расставанием. Но в этот момент вошла Ольга Матвеевна с чайником в руках, и он умолк, не отрывая от Светы горящих любовью глаз.
Чай пить не стали, а открыли бутылку шампанского и коробку конфет. Пили из старинных хрустальных фужеров; Ольга Матвеевна и Света наперебой желали: пусть все поскорее кончится и он благополучно вернется домой. Михаил в свою очередь поднимал бокал за здоровье и счастье матери и любимой.
Перед самым расставанием он пристально поглядел на мать извиняющимся взглядом, снял с себя маленький золотой медальон, усыпанный мелкими бриллиантами, и надел его на шею Светлане.
– Храни его до моего возвращения. Не снимай никогда! А у меня останется мой талисман – крестик. – И еще раз тепло взглянул в глаза матери. – Он будет оберегать меня от опасностей.
Снова обернулся к Светлане и, не стесняясь матери, обнял, нежно поцеловал и наказал мягко, но настойчиво:
– Не оставляй без внимания маму, помогай ей в случае чего. – Сделал небольшую паузу, снова взглянул, на этот раз с укоризной, на мать. – Не обижайся на нее, что не вручила тебе причитающееся по праву. Она это сделает после нашего венчания. Что поделаешь, мама человек верующий.
Михаил не разрешил им провожать себя к месту сбора группы, еще раз обнял на прощание, взял в руки дорожную сумку и вышел в ночь.
После прощания с Мишей Светлана долгое время жила как во сне. Внешне это не бросалось в глаза: делала все, что обычно, – ездила в консерваторию, сдавала экзамены, помогала матери по дому, – но действовала как сомнамбула или как робот. Так пролетело время до Надиной свадьбы.
Настроения веселиться нет, без Миши белый свет не мил. Но Наденька спасла, и Светлана от всей души желала ей счастья. Стала добросовестно готовиться к ее торжеству.
И вот настал этот знаменательный день. Для проведения торжества сняли банкетный зал в «Праге» – одном из лучших ресторанов Москвы. Стол в виде огромной буквы "П" был накрыт на восемьдесят персон. Гости – в основном родственники и друзья Хлебниковых; их братья и сестры с взрослыми детьми; близкие друзья, знавшие Олега с малых лет, наиболее значительные сослуживцы Сергея Тимофеевича. Супруги Григорьевы также были приглашены стороной жениха, как, разумеется, и почтенный дядя Николай Егорович (но он сильно занемог и не вставал с постели).
Со стороны Надежды приглашенных намного меньше: из Надиных подруг, кроме Светланы, Таня Сидоренко и еще две девушки из Инфизкульта. которые ничего не знали о Косте. Из взрослых – только старший тренер по плаванию, с женой и сыном, известным пловцом (старик был польщен приглашением в столь высокое общество.
Розанов счел нужным пригласить на такой прекрасный банкет некоторых своих коллег с женами и разумеется, Игоря Иванова с его новой подругой – еще – журналистов с радио и телевидения, с которыми сотрудничал.
Меньше всего приглашенных оказалось со стороны Лидии Сергеевны: только ее близкие подруги с мужьями и приятелями – всего три пары.
В банкетном зале, у входа, стеллажи были завалены букетами цветов и подарками. В ожидании приезда молодых из загса гости, нарядные, радостно-оживленные, прогуливались по фойе и залу, разбившись на группы
В одной из групп Вера Петровна беседовала с Хлебниковой и другими знакомыми дамами.
– А почему вы предпочли «Прагу»? – поинтересовалась одна из дам у Ларисы Федоровны
– "Прага" славится отличной европейской кухней; имеет много залов, прекрасный зимний сад на верхнем этаже, – охотно объяснила Хлебникова – Надоест танцевать – можно просто пройтись по залам, посмотреть на публику и себя показать.
Розанов в компании коллег боролся с искушением поговорить с Верой Петровной: узнать бы, как она живет, все ли в порядке со здоровьем... да просто услышать ее голос... В конце концов не выдержал, подошел к дамам.
– Прошу прощения, если прерываю. Лариса Федоровна, молодые, похоже опаздывают? – осведомился он для приличия и как бы между прочим обернулся к Григорьевой.
– Вера Петровна, здравствуйте! Слышал от Наденьки, вы недавно побывали в больнице...
