— Хорошо, ваша милость.
Когда спустя несколько минут Вайльд вошел в кабинет, Вэллейс стоял перед его столом и теребил в руках очки — это была его излюбленная манера. Затем он с энтузиазмом взглянул на вошедшего герцога и быстро водрузил очки на место.
— Добрый вечер, ваша милость.
— Что ж, мистер Вэллейс, полагаю, у вас есть для меня какие-нибудь новости?
— Конечно же, есть.
Вайльд уселся за свой рабочий стол.
— Очень оперативно, Вэллейс. И кто же он?
— Он, сэр? Вообще-то я пришел поговорить о мисс Фонтейн.
— Ах вот как!
Любопытство росло, что само по себе весьма его раздражало. Она была всего лишь женщиной, да еще и с невыносимым характером. Она не должна была всецело занимать его мысли.
— Вы просили меня покопаться в ее прошлом.
— Да, просил.
Вэллейс вытащил небольшую записную книжку.
— Она прибыла в Лондон около недели назад. До этого жила в маленьком городке у моря под названием Литтл Демпинг. С момента прибытия в Лондон эта особа проживала в доме Тадеуша ЛеГранда, актера, имеющего определенный вес в театральной жизни Лондона.
— Я знаком с мистером ЛеГрандом. А вам, наверное, будет интересно узнать, что мисс Фонтейн больше не проживает в его доме. Она переехала в один из моих городских особняков.
Вэллейс сделал пометку в своем блокноте.
— Буду иметь в виду, ваша милость. Мне продолжать доклад о мисс Фонтейн?
— А почему нет?
Мистер Вэллейс смущенно кашлянул, после чего ответил, глядя Вайльду в глаза:
— Я предположил, что ваши отношения с этой дамой могут носить личный характер.
Вайльд справился с нарастающим раздражением.
— Если вы имеете в виду, что она может быть моей любовницей, то нет, она таковой не является. Я присматриваю за ней по просьбе моей бабушки.
— Что ж… хорошо. — Вэллейс поправил очки. — Просто… нетрудно было предположить… ну, учитывая, что мать этой молодой особы была не самых строгих правил…
Вайльд подался вперед.
— Что вы хотите этим сказать, Вэллейс? Что мать мисс Фонтейн была женщиной легкого поведения?
Мистер Вэллейс покраснел.
— Ну да… По крайней мере, в последние годы ее жизни.
— Вот оно что!
Вайльд потрясенно откинулся на спинку кресла. Ничего подобного он не ожидал. Он знал, что в ее прошлом кроется какая-то тайна, но думал, что это несчастная любовь или банальная бедность. Значит, она все-таки могла оказаться мошенницей.
Вайльд беспокойно заерзал в кресле.
— Вообще-то, это довольно обычная история, ваша милость. Матерью Миранды Фонтейн была актриса Фанни Фонтейн. В свое время она наделала много шума на Друри-Лейн, но около двадцати лет назад исчезла из жизни Лондона.
— Кто приходится отцом мисс Фонтейн? Может, Фанни Фонтейн уехала из Лондона потому, что ждала ребенка?
— Думаю, так оно и было, ваша милость. Но никто из тех, с кем я говорил, не смог назвать имени дружка ее матери и, соответственно, ее отца. Все это покрыто тайной.
— А с кем именно вы разговаривали, Вэллейс? Должен признать, вы меня изрядно удивили таким быстрым результатом.
— Со слугами миссис Везерби, — сказал Вэллейс. — Однако, как оказалось, дама и сама владеет кое- какой информацией.
— Миссис Везерби?! Разве я не просил вас не втягивать ее в это дело?
— Просили, ваша милость, но она сама вышла, когда я расспрашивал ее слуг, и изъявила желание содействовать расследованию.
— Да что вы? — Вайльд побарабанил пальцами по столу. — Занятная вырисовывается картинка. Наверное, она еще помнит Фанни Фонтейн.
— Не исключено, сэр. Если хотите, я продолжу поиски в этом направлении.
— Я подумаю.
Он мысленно оценивал ситуацию. Поначалу, когда он считал Миранду простой авантюристкой, охотницей за легкой наживой, он не видел ничего предосудительного в том, чтобы узнать ее подноготную. Но теперь, когда он узнал ее чуть лучше, ему было неловко так бесцеремонно копаться в ее прошлом.
В общем, судя по сведениям, добытым Вэллейсом, ее мать была актрисой, позже ставшей проституткой. Отец же вообще не хотел ее знать. Нетрудно догадаться, что на обеспеченную жизнь при таком раскладе рассчитывать не приходилось. Могла ли она воспользоваться возможностью поправить свои дела, объявив сына Летти Дюпре отпрыском аристократа?
Будь оно все неладно. Стоило ему поверить в то, что он разгадал истинную сущность этой женщины, как тут же возникли факты, заставившие его в этом сомневаться.
Как быть — продолжить расследование или приказать Вэллейсу на этом остановиться?
— Это все, что вам удалось узнать? — уточнил он.
— Есть еще кое-что, ваша милость, правда к мисс Фонтейн это уже не относится.
— Вы узнали что-то о самозванце?
— Нет, сэр. В процессе изучения биографии мисс Фонтейн, я, естественно, копнул под мистера Тадеуша ЛеГранда.
— Я знаком с мистером ЛеГрандом.
— Я узнал, что он был доверительным лицом, распоряжавшимся счетом, открытым на имя мисс Фонтейн. Недавно этот счет был закрыт, но, как мне сказали, за последние несколько лет с него производились существенные отчисления.
— Притом, что мисс Фонтейн прибыла в Лондон совсем недавно, — Вайльд нахмурился, улавливая суть, — а ЛеГранд ходит в должниках у одного из самых жестоких ростовщиков Лондона.
— Он игрок, ваша милость.
— Я понял. И в последнее время фортуна явно была не на его стороне.
— Хотите, чтобы я следил за его передвижениями?
Вайльд мысленно взвесил это предложение.
— Нет, я сам с ним поговорю. А вы продолжайте охоту за моим двойником.
— Хорошо, ваша милость.
В дверь постучали. Вайльд нахмурился, когда на пороге снова показалась фигура Треверса.
— Извините, ваша милость, но там посетительницы, которые требуют, чтобы вы их немедленно приняли.
— Скажи им…
— Его милость примет нас сию же минуту! — Оттолкнув дворецкого, в комнату влетели две разъяренные женщины. — Да как ты смеешь избегать нас, Вайльдхевен?! После того, что ты натворил!
Вайльд медленно поднялся им навстречу.
— Леди Нантвик, миссис Колли. Чем могу помочь?
— Помочь?! — Леди Нантвик, женщина с весьма пышными формами, решительно вышла вперед, ее гигантских размеров грудь колыхалась от ярости, а лицо было красным от негодования. — Ты сполна заплатишь за новую коляску Клариссы, негодяй!
— Ваша новая коляска? — Видя, как Вэллейс незаметно обходит разгневанных дам, Вайльд обратил внимание на худое, лошадиное лицо спутницы леди Нантвик и заметил, что оно было бледнее, чем
