С тяжелым сердцем Эвелин высвободилась из-под тяжелой руки Люсьена и поднялась с кровати, на которой они спали. Отодвинув штору, она посмотрела на появившееся на горизонте бледно-оранжевое зарево.
Первый раз в жизни Эвелин негодовала по поводу начинающегося дня.
Как они расстанутся? Неужели Люсьен опять будет холодным и отчужденным? А может быть, шутливо похлопает ее по спине или по ягодицам и поблагодарит за приятно проведенное время? Или просто распорядится подать экипаж, а затем оставит ее разбираться со своими делами, коль скоро она уходит из его жизни?
Все в ней протестовало против этого, и Эвелин охватила паника. Боже, уже слишком поздно. Она влюбилась в Люсьена.
Глупая, глупая девчонка.
Слезы жгли глаза Эвелин, но она заставила себя не плакать. Она знала, во что ввязывалась. Бесполезно плакать из-за того, что ее нравственное падение связано с любовью к человеку, не способному на ответное чувство. Эвелин смотрела, как занимается рассвет, и вспоминала однообразно прожитые одинокие годы своей жизни.
Люсьен просыпался медленно со смутным ощущением какого-то непорядка. Постель показалась ему холодной и пустой. Открыв глаза, он увидел стоявшую у окна Эвелин. Первые лучи восходящего солнца отсвечивали на ее прекрасном теле розовыми сполохами, а ее длинные светлые волосы казались темно- золотистыми. Пухлая нижняя губа девушки дрожала. Она прикусила ее, затем опустила голову и отвернулась от поднимающегося солнца, будто ей было невыносимо смотреть на него.
Восход.
Люсьен сел в кровати. Эвелин уходит. Три их ночи, закончились.
Движение привлекло внимание Эвелин, и она замерла, как кролик, прислушивающийся к шагам охотника. Ее глаза казались огромными, и слишком быстрая смена чувств, отразившаяся в них, помешала Люсьену определить ее настроение.
У Люсьена защемило в груди, и он сжал кулаки, комкая простыни. Ему хотелось затащить ее обратно в постель и остановить время. Он не хотел, чтобы Эвелин уходила.
– Начинается новый день, – прошептала она.
Для Люсьена эти слова прозвучали как удар хлыста. Если бы он мог задержать восход солнца! Пусть это мгновение длится вечно.
Люсьен не мог остановить время. Но он мог украсть у него еще хоть немного.
Люсьен протянул руку к Эвелин. Некоторое время девушка постояла в нерешительности, затем бросилась к кровати и упала в его объятия. Их губы слились в отчаянном жарком поцелуе. Момент их окончательного расставания приближался с каждой секундой.
Люсьен ласкал руками тело, которое он успел так хорошо изучить, пользовался этим знанием для того, чтобы разжечь в Эвелин желание. Он хотел, чтобы она сходила с ума от желания, стонала, произнося его имя.
Он хотел... всего.
Эвелин отвечала такими же ласками, пытаясь, как он учил, довести его до болезненного возбуждения. Ее губы были повсюду, маленькие руки жадно теребили и гладили его плоть. Это было состязание в том, кто кого больше возбудит, и каждый при этом сходил с ума от желания отдаться другому.
Мягкие губы Эвелин сомкнулись вокруг его возбужденной плоти, и у Люсьена от наслаждения закатились глаза. Это слишком хорошо. И слишком быстро. Он позволил себе еще несколько секунд удовольствия, а затем, пересилив себя, запустил руку в волосы Эвелин и оторвал ее жадный рот, прежде чем она довела его до пика.
Эвелин бросила на Люсьена понимающий взгляд из-под полуприкрытых век, затем вдруг наклонилась и лизнула его в последний раз, что вызвало дрожь в его теле.
– Распутница, – пробормотал Люсьен и приблизил ее лицо к своему. В ее глазах вспыхивали шаловливые искорки. – Хочешь поиграть, да?
Эвелин только улыбнулась, наверное, той же улыбкой, что заставила Адама принять проклятое яблоко от Евы.
Как тут винить того беднягу? Люсьен сам был готов дать возлюбленной все, чего бы она ни пожелала. Однако тиканье часов напомнило ему, что у него нет времени на исполнение ее капризов.
Эвелин может покинуть его, но пусть его повесят, если она забудет его.
Люсьен перевернул девушку на спину, вытянув ее руки над головой, и без особого труда удерживал их в этом положении, несмотря на ее попытки освободиться. Зажав ее маленькие запястья одной рукой, другую он протиснул меж ее ног и начал ласкать ее там.
Эвелин тихо застонала от удовольствия, и ее колени раздвинулись. Люсьен тут же воспользовался этим и быстро разместился между ее бедрами, однако подавил желание сразу же войти в нее. Девушка источала пьянящий аромат готовности, который возбуждал Люсьена, и он распознавал нежный призыв в ее взгляде. Но он хотел, чтобы в этот последний раз они сходили с ума от желания и чтобы, когда он наконец возьмет ее, их затопило наслаждение, заставившее забыть обо всем на свете.
Заставившее забыть, что это их последний раз. Люсьен поцеловал ее. У него закружилась голова, когда Эвелин ответила на его поцелуй так, как он ее учил, его пальцы ласкали так, как ей нравилось. Она выгибала бедра в молчаливой мольбе, но он знал, чего добивался. Когда он отпустит ее, это будет нечто такое, чего она никогда не сможет забыть. Никогда. Люсьен пощипывал губами шею Эвелин, ее ухо.
– Произнеси мое имя, – потребовал он.
– Люсьен. – Из ее горла вырвался сдавленный стон, когда его губы нашли ее сосок. – О Боже, Люсьен!
– Скажи, кто это делает с тобой, – пробормотал Люсьен. Что-то непристойное было в том, что он
