– Эвелин, ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты не ударилась головой?
– Нет. – Эвелин опустила глаза на руку, сжимавшую ее плечо, затем медленно провела дрожащим пальцем по обвивавшему эту руку шраму.
Мышцы Люсьена напряглись. Это была не только реакция на прикосновение Эвелин, но и осознание того, что он стоял к ней спиной, когда разговаривал со служанкой.
Она видела шрамы.
– Это случилось, когда ты пропадал? – спросила Эвелин, все еще исследуя его руку.
– Да. – Люсьен не отрывал глаз от ее бледного пальца, скользящего по его более темной коже. Шрам оборвался, но рядом начинался другой, и Эвелин повела пальцем дальше, по его плечу.
– Можно посмотреть остальные?
Люсьен закрыл глаза и кивнул, внутри у него все тревожно сжалось. До того, как Эвелин решительно отказалась делить с ним постель, он надеялся постепенно приучить ее не пугаться его изувеченного тела. Коль скоро он напомнил ей о наслаждениях, которые они могли бы испытать вместе, можно было бы сначала заниматься с ней любовью в темноте, а затем понемногу знакомить ее со своими увечьями.
Все получилось иначе.
Эвелин переместилась за спину Люсьена, он почувствовал это по легкому дуновению аромата лаванды. Он не раскрывал глаз и дрожал, как жеребец, ощутивший запах кобылы, в то время как ее мягкие пальцы изучали линии, которыми была исполосована его спина. Их было много, одни извивались по его плечам, другие обвивали поясницу и ребра, а были и такие, что скрывались под поясом его брюк. Эвелин потрогала их все.
Вряд ли она подозревала, что каждое прикосновение ее пальцев все в большей степени разжигало в нем страстное желание.
К тому моменту, когда она обошла вокруг него, и они снова оказались лицом к лицу, плоть Люсьена была твердой, как камень, а сам он потел и едва не стонал от острого желания. Эвелин убрала волосы с его лба и коснулась шрама на виске.
Люсьен открыл глаза и схватил ее за руки.
– Не надо.
Эвелин замерла, обеспокоенно глядя на него.
– В чем дело?
– Просто не надо. Если только ты не передумала не спать со мной. – Люсьен отпустил ее руки, и Эвелин резко отдернула их. Был ли его вид неприятен ей? Люсьен не знал этого.
Эвелин отступила на шаг от него.
– Извини. Мне было просто любопытно.
– Думаю, твое любопытство удовлетворено.
– Не уверена. Могу я задать тебе вопрос?
Люсьен пожал плечами, неопределенность и желание скрутили его внутренности в тугой узел.
– Так вот что случилось с тобой во время твоего отсутствия! Именно за это ты считаешь ответственным моего отца?
– Да. – На этот раз он встретил взгляд Эвелин с вызовом.
Она кивнула, будто и не ожидала другого ответа.
– Я не могу абсолютно точно сказать, виновен мой отец или нет. Но, насколько я его знаю, он не смог бы поступить так жестоко.
– Ты смотришь на него глазами любящей дочери. А я вижу в нем просто человека, причем человека слабого.
Эвелин вспылила:
– Ты обижаешь меня.
– Обижайся, если хочешь, но мы говорим о человеке, настолько погрязшем в игре, что его дочери пришлось бороться за выживание, в то время как ей пристало бы жить в холе и неге. О человеке столь нечистоплотном, что он решился обвинить меня в мошенничестве только потому, что проиграл больше, чем мог заплатить.
– Понимая, сколько тебе пришлось пережить, я постараюсь не обращать внимания на твои высказывания, – вздохнула Эвелин.
– Так же, как ты не обращала внимания на поведение своего отца.
– Хватит об этом! Что бы он ни сделал, это мой отец, и я не хочу обсуждать его поступки.
Горечь, с которой были произнесены эти слова, побудила Люсьена отказаться от новых резких высказываний.
– Ты права, – сказал он спокойно. – Извини.
– Конечно, ты вправе ненавидеть моего отца за то, что он, как ты полагаешь, сделал, но, пожалуйста, пойми меня, я ведь так не могу.
– Ты преданная дочь, но ведь теперь ты и моя жена. Как долго я должен ждать, пока ты преодолеешь это препятствие в наших отношениях?
