Китобой неторопливо проплывал между гигантскими, кажущимися бесконечными, ледяными скалами, голубеющими от солнца.
Февраль был ветреным и пасмурным. Единственным событием за целую неделю был еще один айсберг, да и тот встретился уже после ужина. Компаньоны задрали головы, силясь рассмотреть верхушку ледяной глыбы, в этот раз не сиявшей сахарной белизной, а грозно синевшей трещинами. У самого основания вымыло волнами здоровый кусок, и там теперь образовалось нечто вроде стеклянной пещеры бутылочно- зеленого цвета, обвешанной по краям сосульками.
– Дворец ледяного тролля, – пробормотал М.Р.
Маленький, тощий, с торчащими из отросших волос замерзшими ушами и длинным, посиневшим от холода носом он сам был еще тот ледяной тролль. Д.Э., в свою очередь, смахивал на золотоискателя- неудачника с Аляски: мрачный, плечистый, длинноногий оборванец в огромном свитере под потертой штормовкой.
Зато, дамы и господа, зато какая романтика! Правда?
Изо дня в день искатели приключений наблюдали снега и льды: застывшую хрустальную пену, зубцы, башни. Слоистые заломы, снежную пыль, которую густо расшвыривал поднявшийся ветер. Лед синел, белел, сиял, сливаясь с небом голубизной, то вдруг угрожающе темнел, если погода портилась, или нежно зеленел посреди моря, когда становилось ясно, – все вперед и вперед, все только льды, снега и скалы.
Так прошли долгих три недели. Постепенно, хоть в воде и попадался еще полупрозрачный, тающий лед, а никакой суши на горизонте не попадалось, становилось понятно: Южный полюс остается позади. Было по-прежнему ветрено, но ветер стал другим: не колючим, а сырым, как бывает на суше, когда до окончания зимы остается совсем немного. Еще лежит кругом снег, но уже грязный, твердый, его становится все меньше, а потом вдруг начинается весна. Еще через несколько дней воздух стал отчетливо теплее, мягче, а вода в океане стала зеленой.
Однажды вышедший на утреннюю вахту Д.Э. Саммерс так и застыл со шваброй в руках: из серой утренней дымки показалась слабая голубая полоска на горизонте. Еле-еле дотянув до обеда, искатель приключений маялся у главного люка. Появившийся М.Р. сначала дождался, когда компаньон заметит длинную тень на палубе. А когда тот обернулся с распахнутыми глазами, негромко произнес:
– Курс на Кейптаун, сэр.
И затряс Д.Э. за рукав:
– Стоянка, в порту, дня три! Сэр!
– Будь начеку и держи нос по ветру, – отозвался Д.Э. севшим голосом. – Смоемся, как только сойдем на берег.
Похожая на стену Столовая гора и острая вершина Львиного замка хмуро приветствовали взмокших, несмотря на прибрежный ветер, моряков. «Матильда», проведшая в море без малого год, нуждалась в ремонте.
Кейптаун оказался почти не экзотическим. Обычный город с широкими улицами, с деревянными и каменными домами, с одетыми по-европейски прохожими, которых было чуть не больше, чем чернокожих, экипажами и даже кое-где автомобилями.
– Ну, а чего бы ты хотел? – пожал плечами Дюк. – Это же Англия.
Оба стояли перед витриной кондитерской. М.Р., любознательно смотревший на горку «корзиночек» и соображавший, какой помадки ему больше хочется: с шоколадом или ромом, не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться, как меняется в лице компаньон.
– Как – Англия? – запинаясь, спросил тот. – Я думал, Кейптаун в Африке…
Дюк ужасно смеялся.
– Ох, сэр, – он утер глаза, – ну, вы даете.
– Нет, ну а что… – пробормотал Джейк. – Я правда думал, что в Африке.
– Ну, конечно, в Африке! – утешил М.Р. – Но принадлежит-то Британии! Темная вы, невежественная личность! Ладно, пошли.
Он подхватил свой сундук половчее и пошел брать кондитерскую на абордаж.
Помадки в небольшого М.Р. влезло что-то много, гораздо больше, чем помещалось на самом деле. Это обстоятельство выяснилось вечером, когда двое джентльменов нос к носу встретились с Коуэном в кабачке гостиницы с африканским названием «Мисс Лили». Вывеска заведения изображала прекрасную лицом большую даму в желтом парике, почему-то наполеоновской треуголке и шинели нараспашку.
Здесь М.Р. попробовал темное пиво. Которое ему тоже понравилось, и которого тоже было много. Д.Э. мужественно держал фасон с единственным стаканом черного ямайского рома, который все надеялся потихоньку вылить. Но старый матрос так уважительно крякнул, что Д.Э. собрался с духом и выпил залпом. Потом Дюк уговорил насчет пива и его тоже: он вообще мертвого уговорит. К Дюку присоединился Коуэн. Он еще раньше объяснил М.Р., что будучи ирландцем, грешно не пить пива. Да еще такого доброго пива. А разве может ирландец не выпить пива с другим ирландцем? То, что Дюк ирландец, как он сам выразился, только частично, не произвело впечатления. Всякий, в ком есть хоть капля ирландской крови – ирландец, и все тут. Совершенно понятно поэтому что грех не пить пива, будучи другом ирландца, даже, если сам ты и не ирландец. Что же тут можно было возразить? Дюк, между прочим, до последнего момента удачно притворялся трезвым. До тех пор, пока не оказалось, что М.Р. несет какую-то чепуху: он не мог окончить ни одной фразы, сбивался на следующую, бубнил, прохаживаясь туда-сюда, отрывки из детских стишков, и приставлял указательный палец к носу, надолго задумываясь прежде, чем продолжить.
– Старый дедушка ...дядюшка... – пробормотал М.Р. и дернул компаньона за рукав. – Как там было?
Тот поднял голову и обнаружил, что глаза у Дюка совершенно стеклянные.
– Тихо-тихо, – М.Р. сделал знак вести себя тихо.
Джейк даже по сторонам оглянулся.
– Как мышка!
Компаньон упал опять на скамейку, уронил лицо в ладони и продолжал:
– Трагедия, понимаешь? Он же был король!
– Кто?
– Дедушка. Или дядюшка! Одно из двух!
– Ну, Поль, наверное.
– Да какой там Поль!
– Моль, – срифмовал Джейк.
– Нет, не Моль!
– Тогда Шмоль.
Дюк снисходительно вздохнул и возвел глаза потолку.
– Он был веселый. Веселый король. Понимаешь? В этом-то вся и загвоздка!
– Соль. Голь. Может быть, Фасоль? – продолжал Джейк. – А! Вспомнил! Старый дедушка Коль был веселый король!
Но компаньон уже лежал лицом в стол и, сколько его ни тряси, не отзывался. Джейк попробовал объяснить это дело Коуэну, и тот охотно со всем соглашался, кивал, хотя и не всегда к месту, смеялся и хлопал искателя приключений по плечу.
Воспоминания о том, как они оказались сначала в гостинице, а потом в своей комнате, начисто стерлись из памяти компаньонов. Проспав час, Д.Э. проснулся, понял, что умирает, и умер. Он смутно помнил, как догонял Фокса на улицах то ли Берлингтона, то ли Уинчендона. Авантюрист, уже в обычном, мужском, костюме, торопливой походкой двигался вдоль домов и витрин, куда-то вглубь города, при этом отчего-то не расставаясь с сигаретой в пижонском мундштуке. В руке он держал коричневый саквояж – тот самый, который был спрятан в сундуке, под койкой палубного матроса Саммерса. Который пытался догнать Фокса. Который перебежал через дорогу, махнул рукой в перчатке, останавливая экипаж, схватил затем вожжи, свистнул и исчез. Не успел искатель приключений перевести дух от этой круговерти, как появилась маленькая Эмми. Ее нужно было успеть отвести домой до того, как отойдет «Матильда», где ждет Дюк, и если Джейк не успеет, то останется один на берегу реки Плате...
Открыв глаза, искатель приключений увидел на соседней койке нежно-зеленое лицо компаньона. М.Р. Маллоу тоже умер.
