сегодня. Попав наконец домой, вскипятила чайник, намазала ломоть хлеба маслом, положила сверху кусочек сыра и уже собиралась налить себе чаю, когда в сумке, брошенной на пол в прихожей, зазвонил мобильный телефон. Елена с досадой поставила на стол пустую кружку и вышла из кухни.
На дисплее отображался незнакомый городской номер. Уже это ей не понравилось, она любила заранее знать, с кем предстоит говорить. «Если с работы, то лучше пусть думают, что я сплю. Если Михаил – пошел к черту! Еще пытался под конец намекать, что я его любви не стою! А вдруг Руслан?»
Елена чувствовала вину перед мужем, который, будучи виноват только тем, что перестал обращать на нее внимание, целиком отдавая силы работе, пострадал больше всех. Она взяла трубку и ответила.
Женский голос, который услышала Елена, тут же вызвал в памяти номер 617, кровавое пятно на постели, распакованный ящик, содержавший удивительное по красоте старинное панно. В следующий миг она поняла, что ей звонит Александра.
– Вы Елена Дмитриевна Мамлеева, помощник администратора? – напористо проговорила та. – Это я с вами ночью общалась?
– Можете называть меня просто Елена, – ответила женщина. – Что-нибудь еще случилось?
– Мне необходимо срочно попасть в номер!
– Он опечатан, вы же знаете. – Елена с тоской взглянула на часы. «Не успею выспаться! Вот жизнь каторжная! И зачем я дала ей визитку! Дернула нелегкая…»
– Знаю, но вы все равно должны мне помочь! – хрипло сказала Александра. В ее голосе слышалась решимость отчаяния. – Обстоятельства очень резко изменились, я не могу ждать.
– Простите, но это будет прямым нарушением закона, – твердо ответила Елена. – И потом, вы же слышали, следователь обещал отдать вам панно уже завтра. Неужели не можете потерпеть?
– Завтра! – Александра издала звук, очень похожий на рычание. – Нет, я должна попасть туда сегодня же! Помогите мне, и я вас отблагодарю!
– Я сейчас просто отключу телефон, – пригрозила Елена. Ей разом расхотелось и спать, и есть. Тревога, вибрирующая в голосе собеседницы, включила в женщине чувство опасности. – Вы мне предлагаете уголовщину!
– Да я не собираюсь забирать панно, поймите вы! – Художница то ли начала плакать, то ли загнанно дышала в трубку. – Оно останется в номере, обещаю! Я вам хорошо заплачу, не сомневайтесь!
– Да зачем вам туда? – Елена все больше недоумевала. – Просто посмотреть на панно?
– Да, посмотреть! Всего несколько минут! У меня появилась одна мысль насчет датировки, и я должна ее проверить!
– Боже мой, да неужели это так срочно, что нужно ссориться с законом?!
– Вам не понять… – с тоской протянула Александра. – Вы не творческая натура, вам неизвестно, что бывают ситуации, когда невозможно ждать…
Елена была задета. «Эта мадам как будто задалась целью говорить мне гадости! То не уверена в моей порядочности, теперь вот я не творческая натура, человек третьего сорта!» Она не хотела спорить, но вдруг услышала собственный голос, с претензией отвечающий:
– Почему же мне вас не понять? Некогда я писала стихи, они даже публиковались в альманахах, получали хорошие отзывы. Если я это забросила, то лишь потому, что не считаю себя настоящим поэтом и не желаю быть посмешищем.
– Так представьте, что вы вдруг сочинили лучшие стихи в своей жизни, прямо на ходу, и нужно срочно их записать, а вам говорят: «Ручку и бумагу не дадим, ждите дватри дня!» Сможете вы спокойно спать, есть, дышать?! Неужели непонятно, что я должна проверить свою догадку сейчас?!
– А вы обратитесь к следователю, – посоветовала Елена, теряясь от такого напора. – Привлеките своего влиятельного клиента… Я-то что могу сделать?
– Проведите меня в номер на несколько минут, так, чтобы никто не знал и не видел!
– Больше не говорите об этом. Я этого не сделаю.
– Вы… – задохнулась та. – Вы бессердечная, бездушная женщина! Вы ничего не поняли! Вы…
Не дослушав, Елена нажала кнопку отбоя и отключила телефон.
Вернувшись на кухню, она без удовольствия выпила чашку чая и с отвращением отодвинула бутерброд. «На мне и так уже все вещи висят, если дальше пойдет в том же роде, я заболею. Что за работа мне досталась! Только теперь начинаю понимать, почему меня так резво на нее взяли! А я-то радовалась, дурочка, что попаду в гостиничный бизнес, начну встречаться с интересными людьми! Эти самые интересные люди оставляют на мою долю оскорбления и истерики, а общаюсь я в основном с обслуживающим персоналом. И нельзя сказать, чтобы мне это просто давалось… Сколько доносов! Сколько врагов я нажила за пару месяцев, просто стараясь честно выполнять свои обязанности! Ведь я ни к кому не придираюсь, ни на кого не стучу, не заставляю за себя работать, напротив, сама затыкаю все дыры! Ну почему, почему они меня возненавидели?!»
Женщина даже всплакнула, но тут же приказала себе успокоиться. Тягостно плакать, когда некому тебя утешить, еще тяжелее сознавать, что виноват в этой изоляции ты сам. Елена поспешила раздеться и забраться в постель. Привычно накрыв голову подушкой, чтобы приглушить раскаты электрогитары и визг дрели, доносившиеся с верхних этажей, она попыталась заснуть. Но сон, желанный сон, о котором столько мечталось в течение ночи, к ней не шел. Промучившись около часа, она села и, запустив пальцы в растрепанные волосы, с ужасом осознала, что уснуть не сможет.
«Надо же было позвонить этой безумной художнице! Идея ей в голову пришла, скажите на милость! Подождать она не может пару дней! Что за срочность? Не развалится же это проклятое панно на части! Прождало четыреста лет и еще столько же спокойно продержится! Да оно вообще вечное, это же дуб! Он от времени только крепче становится!»
Елена включила телевизор, надеясь отвлечься, но тут же снова нажала кнопку на пульте. Экран потемнел. Вместо него она вдруг увидела панно – таким, каким оно показалось из распакованного ящика. Увидела пышнотелую смеющуюся молодую женщину, волны ее кудрявых длинных волос, ямочки на круглых щеках, прищуренные глаза, в которых читалась задорная хмельная усмешка. Она пасла стадо свиней, веселилась на лугу обнаженной, свободная и красивая, как не знающая стыда богиня. Что означает этот сюжет? Какая-то аллегория или просто сельская сценка?
«Как бы то ни было, эта вещь достойна того, чтобы украшать какой-нибудь музей, и я никогда не пожалею, что увидела ее! А ведь потом она пропадет в частной коллекции, и Александра знает это. Она купила панно по поручению и скоро должна будет с ним попрощаться. Конечно, ей горько это сознавать… Настоящее открытие! Такая находка бывает раз в жизни!»
Елена снова попробовала заснуть, и на этот раз ей удалось отключиться. Надолго ли, женщина не поняла. Казалось, что ее сразу же вырвал из сна телефонный звонок. На этот раз трезвонил аппарат, стоявший на тумбочке рядом с кроватью. Его Елена выключить забыла.
– Мам?
Услышав в трубке голос сына, она окончательно стряхнула с себя остатки дремоты. Артем редко звонил сам, предпочитая слать короткие sms-послания, причем писал их явно во время уроков. Начав профессиональные футбольные тренировки, мальчик стал относиться к школьным занятиям еще более прохладно, чем прежде. Учиться без троек ему пока удавалось лишь благодаря отличной памяти.
– Что случилось? – Она села, нашаривая ногами тапочки. – Разве ты еще не на занятиях?
– Сейчас перемена, – слегка обиженно ответил сын. – И почему ты думаешь, будто что-то случилось? Я просто соскучился.
– Ох, прости… – Елена тряхнула головой, отбрасывая падающие на глаза волосы. – Я со сна плохо соображаю. Мне что-то почудилось… Ты ведь редко звонишь сам!
– Ты спала? – протянул Артем. – Я забыл… Никак не могу запомнить, что ты работаешь ночью. Тогда я быстро, ладно? Мам, тут вот какое дело, мы собираем деньги на новую форму. Нужно внести по десять тысяч до конца недели. Привезешь деньги?
– Сынок, сейчас не могу, – встревожилась она. – Правда у меня рубля лишнего нет! У меня ведь пока ставка стажера, понимаешь? В следующем месяце, если все пойдет хорошо, мне должны повысить зарплату. Но сейчас…
– Ма-ам…
– И потом, Артем, – Елена нахмурилась, кое-что припомнив, – я ведь всего неделю назад привозила
