Одно девушка понимала совершенно ясно – Люба предала ее, использовав в личных целях всю информацию, которую ей удалось добыть.
На сердце у нее стало очень тяжело. Тяжело и пусто одновременно, как уже бывало за последнее время.
«Когда я выберусь из всего этого, то окончательно перестану верить в людей. А может быть, я никогда не выберусь…»
В кабинете раздался звон стекла, журчание льющейся жидкости. Видимо, Лера давала подруге что-то выпить. Некоторое время там царила тишина, потом раздался глубокий вздох Ларисы:
– Мне надо вернуться. Неизвестно, что она там проповедует.
– Известно, – язвительно, но уже без прежней злобы ответила Лера. – Говорит, что ты занимаешь свое место просто по привычке. Говорит, что ты провалила начало сезона закупки.
– Я умру! Среди гостей – партнер, – простонала Лариса. – Он ее слушает, эту курву…
– Зачем ты убежала? – сурово спросила Лера. – Ты неслась по коридору, будто за тобой черти гнались. Чуть не сбила меня с ног. Интересно, почему же ты оставила партнера объясняться с Любкой? Она ему наговорит! Она еще скажет, что у тебя денег нет!
– Мерзавка! – прошипела Лариса, и Даша не поняла, к кому это относилось. – Мерзавка, обе вы мерзавки! Любка думает, что меня так легко подсидеть! Пусть там распинается, но, когда дойдет до дела, все будут иметь его только со мной! Меня все знают! Я еще никогда не провалила сезона! Никогда! И он тоже это знает!
Она задыхалась, тогда как голос Леры прозвучал очень спокойно, разве что мрачней обычного:
– Все тебя знают, в том-то и дело. Тебе следовало быть осмотрительней. Эта история с маленькой сучкой всем показала, что тебя можно водить за нос. Ты сама понимаешь, что здорово сглупила с ней. Все решат, что ты просто старая дура.
– Как ты сказала?!
– Старая дура, – монотонно повторила Лера. – Это не я сказала, это все они так скажут. Я думаю иначе. Ты просто глупая влюбленная дура. Но еще не старая, нет, не старая…
Даша, позабыв на время о своих проблемах, слушала их затаив дыхание, но те вдруг замолкли.
«Почему они молчат? Наверное, Лариса сейчас прибьет Леру…»
Но вскоре она расслышала слабый, но удивительный звук – Лариса плакала.
Она плакала тяжело, навзрыд, а Лера почти испуганно ее утешала:
– Ну что ты, брось! Перестань, говорю! Могут войти и увидеть!
– Пусть входят и видят! – рыдала Лариса. – Я больше не могу!
Перестань! – теперь уже просила Лера. – Перестань, прошу тебя! Что с тобой такое… Ну, пусть Любка изощряется, это ее последняя гастроль! После такого мы не будем с ней особо церемониться! Пусть берет свой вклад и катится на катере к едреной матери! Ну, брось убиваться! Это не последний день! Все устроится! Скоро мы получим статую, обратим ее в деньги и купим товар… Ну? Ну что ты?
Она уговаривала ее точно мать больного ребенка, а Лариса, не унимаясь, лила слезы и кричала в истерике:
– Мне все равно, все равно! Я все равно выгоню Любку, все равно продам этих золоченых болванов и куплю товар, все равно, понимаешь ли ты, все равно! Все у меня получится, потому что всегда, всегда получалось!
– Так что же ты плачешь? – немного растерянно спрашивала подруга.
– Дура ты и ничего не понимаешь… – Лариса говорила глухим, каким-то не своим голосом, но больше не всхлипывала, и ее речь слышалась яснее. – Просто годы мои идут, а ничего нет, ничего.
– Я не понимаю, – как-то деревянно ответила Лера. – У тебя ведь все есть. Деньги, клуб. Работа. Все, что хочешь.
Ты пойми, что меня правда любят только за деньги, – тихо сказала Лариса. – Вот эта маленькая девочка – зачем она сюда пришла? Ветельников ее мне не подсовывал, значит, денег она от него не получила. От меня тоже не хотела. Но она чего-то хотела и скоро сказала бы – чего. И я бы сделала то, зачем она сюда пришла. Понимаешь? Но она пришла сюда не ради меня. Чего бы она тут ни искала, это была не я! И ты права. Я стала старой дурой. У меня нет семьи, нет ничего. Нет никого на свете.
Лера откашлялась и немного погодя спросила, как бы извиняясь:
– Лара… А как же я?
– Ты? – Лариса вздохнула. Пол в комнате заскрипел – видимо, одна из женщин расхаживала по кабинету из угла в угол. – Ты? Ты же знаешь…
Они замолчали, и Даша поняла, что долго у двери она не выдержит. Ее постоянно мучило чувство, что Лера или Лариса откроют дверь или просто захотят удостовериться, заперта она или нет. Девушка мечтала спрятаться, но куда – не знала. В то же время ей хотелось дослушать их разговор. А больше всего на свете она желала оказаться вне клуба и как можно дальше от него.
«Раз они все знают, мне тут больше нечего делать. Кроме того, и я все узнала. Все, то есть ничего. Все и было ничем. Никто не несет ответственности. Джакометти не должен был убивать его. И клубу не было нужды разбираться с Аркадием в судебном порядке, потому что статуи все-таки пришли из Венеции… Столько, сколько надо. Почти такие, как надо. А какие они должны были быть – не знал никто. Это знаю только я. И еще это знает Игорь Вадимович, которого сейчас нигде нет. А может быть, есть?»
Она уже начала обдумывать, как ей покинуть клуб, чтобы не попасть никому на глаза, как в кабинете раздался усталый голос Ларисы. Видимо, та окончательно превозмогла свою истерику и теперь говорила сдержанно, почти сурово:
