слишком приветливо. Та погасила улыбку, с которой собралась было знакомиться с гостем.
– Сестра сказала, чтобы я зашел, вот и… – отрывисто произнес Бельский. – Что случилось?
– Люда пропала, – прямо ответил Дима. – Вы последний раз видели ее у нотариуса, но и прежде хорошо знали, помните? Она-то вас помнила. Говорила, что еще девочкой вас знала, до того как они с матерью переехали в Москву.
– Ну? – В этом кратком ответе не было и тени сочувствия.
– Вы не видели ее после двадцать седьмого апреля? После сделки, короче говоря? Здесь, в Александрове?
– Нет, – все так же кратко ответил он.
«Черт, вот колода! – разозлился Дима. – Его сестра была поразговорчивей! А Людка еще жалела этого хмыря! Спился из-за несчастной семейной жизни! Жену молодую похоронил! Такие спиваются потому, что спиваются, вот и вся причина! Затем и живут!»
– А знакомые у нее здесь оставались? – Он все-таки продолжал настаивать, хотя почти отчаялся разговорить этого типа. Но что-то же толкнуло Бельского прийти сюда! Значит, судьба старой знакомой ему не вовсе безразлична?
– Откуда мне знать, – угрюмо ответил тот, не сводя глаз с Марфы. Он рассматривал ее внимательно и недобро, так что та сперва смутилась, потом вспыхнула, а затем рассердилась.
– Я подруга Люды, – громко сказала она, отметая в сторону приветствия. – Неужели вы не можете припомнить никаких ее знакомых?
– А мне все равно, кто вы, – с раздражением ответил Бельский. – Я продал дом, и все. Кто тут живет, меня не касается. И знакомых я ее никаких не знаю. Встретил случайно ее в Москве, сказал, что хочу дом продать, она привезла вот вас, – он кивнул на Диму, – и вы купили. Что еще-то? Они с матерью отсюда уехали лет пятнадцать назад. Какие знакомые!
– Спасибо, – разочарованно бросил Дима. – Извините, что потревожил.
– Что там… Ничего. А я вот что… – Бельский вдруг замялся, его тон и выражение лица резко изменились. Он как-то странно зажевал губами и умильно взглянул на нового хозяина: – Вы не могли бы одолжить пятьдесят рублей? Я вечером занесу, ей-богу!
– Вот. – Дима сунул ему сторублевую бумажку, случайно оказавшуюся в кармане брюк вместе с мелочью. – И подумайте – вдруг кого-нибудь вспомните?
Бельский клятвенно пообещал подумать, суетливо попрощался, и его как ветром сдуло – только хлопнула калитка. Марфа покачала головой, глядя ему вслед:
– Он подумает! Минут через пятнадцать вообще соображать перестанет. Зачем ты дал деньги? Он не отдаст. Как эта ходячая развалина еще дом не пропила – непонятно. Кстати, а почему он стреляет на бутылку? Он же должен был разбогатеть!
– Наверное, сестра отняла деньги, – предположил Дима. – Надеюсь, у нее-то есть тормоза, хотя не знаю… Сама пьет.
Марфа поморщилась и взяла его под руку:
– Заметил, как этот хмырь меня разглядывал? Будто документы хотел проверить. Деревня! Скоро соседи зайдут познакомиться, вот увидишь.
– Их тут почти и нет. – Дима запер калитку, оглядел след вчерашнего костра, поднял с земли свою куртку – вчера, в пылу охватившего его возбуждения, он расшвыривал вещи куда попало. Марфа наблюдала за ним с легкой усмешкой.
– Может, ты вернешься в Москву? – спросил он, не выдержав ее ироничного взгляда. – Я схожу в милицию, спрошу, нет ли новостей, и потом вернусь один. Зачем ты будешь мотаться? Ты ведь даже с родственниками еще не виделась.
– Выставляешь? – поинтересовалась она. – Чему это я помешала, хозяин?
– Какой я хозяин, – раздраженно отмахнулся Дима. – Половину денег дала Люда. Они с матерью дачу продали.
– А в договоре купли-продажи она значится? – задумчиво, уже без тени усмешки произнесла Марфа.
– Нет, и даже расписки у меня никакой не взяла.
– Ловко.
– Да ты что?! – вспылил он, резко обернувшись к женщине. В этот миг он был готов ее ударить – она доводила его с утра и начисто разрушила романтический настрой минувшей ночи. – Хочешь сказать, что я – вор?! Она сама так захотела!
– Странно, – невозмутимо заметила она, игнорируя его возмущение. – В таких случаях даже близкие родственники стараются себя обезопасить, а ты… Кто ты ей? И ее мама не была против?
– Люда ничего об этом не говорила, а я не спрашивал.
– Да, ее мама человек очень инертный, – согласилась, будто про себя, женщина. – Я ее мало знала, но у меня создалось впечатление, что она немного не в себе. Нормальные люди так себя не ведут. Она меня попросту не замечала.
– И меня!
– А ты заметил, как у нее дергается лицо?
– Она очень нервная, – согласился Дима. – Люда совсем не в нее. Терпеть не могу людей, которые делают тебя заложником своего настроения.
Марфа не заметила камешка в свой огород. Она о чем-то сосредоточенно размышляла. Глядя на ее серьезное, ушедшее в себя лицо, Дима с трудом мог поверить, что эта самая женщина так страстно отдавалась ему несколько часов назад, шептала какую-то сладкую и бессмысленную ерунду, которую шепчут только любовницы, а в этой ипостаси все страстные женщины – и умные, и дуры – одинаковы.
– Когда она вернется, обязательно спрошу, зачем она так поступила со сделкой, – сказала наконец Марфа. – Это странно…
– Она могла достать только половину нужной суммы. Я просто помог, и, наверное, она решила доказать, что верит мне, – предположил Дима. – Я так это понял. В самом деле, я же продал для этого свою квартиру, на улице остался. На те деньги, которые я отложил, другой квартиры не купишь. Один разговор с родителями чего мне стоил… Я предлагал ей оформить сделку пополам, но она только засмеялась.
– Что тут смешного?
– Она сказала, что это мелочи.
– Вот как? – Марфа исподлобья взглянула на него и снова опустила задумчивый взгляд. – Да, наверное, я слишком давно ее не видела. Двадцать пять тысяч долларов для нее стали мелочами?
Дима прикусил язык. Он боялся, что Марфа снова заведет разговор о деньгах, имеющих какое-то отношение к Люде, но та ни о чем больше не спросила. Подумала еще минуту, кивнула какой-то своей невысказанной мысли и наконец очнулась:
– Что ж, ты прав, нечего мне терять тут время. К родителям сегодня, наверное, не поеду, а вот к ее мужу надо обязательно попасть. Вот досада – не смогла найти его телефон! Хотя что тут такого – когда дело-то было…
– К какому мужу? – Дима отряхнул куртку от прилипшей палой листвы, надел ее и чуть поежился – за ночь джинсовая ткань отсырела. – Ты о ком?
– Да о Шурике, о ее бывшем. – Марфа уже ступила на крыльцо. – Слушай, неплохо бы нагреть воды, умыться, выпить кофе. Что-то я не заметила тут электрического чайника. Он вообще есть?
– Эй! – Ошеломленный, он не сразу тронулся с места и догнал Марфу уже на кухне. – О ком ты говоришь?!
– Святые угодники! – Женщина посмотрела на него сперва с изумлением, затем – с откровенным весельем. – Ты что – не знал?! Людка была замужем!
Она не говорила тебе? Вы вообще о чем-нибудь говорили эти три года?!
И, упав на табуретку, расхохоталась, театрально разводя руками:
– Только не говори, что принял ее за девственницу!
– Что тут смешного?! – вконец рассвирепел он. Марфа положительно бесила его. – Это наши с ней отношения, и не суйся в них! А я не буду соваться в ваши!
Женщина резко оборвала смех и перестала раскачиваться. Ее глаза сделались маленькими и злыми. В
