женщина. Но время было позднее, соседка могла лечь спать, а Федор настойчиво тянул Сашу вниз.
Она пошла за ним.
У подъезда ее догнала Альбина. Альбина так и набросилась на нее, даже не успев отдышаться.
– О чем он вас спрашивал? – возбужденно спросила она.
– Наверное, о том же, что и вас, – бросила девушка. Она видеть не могла эту даму. При одном взгляде на хозяйку магазина в ней поднялась глухая ненависть – застарелая, давно известная вражда художника и торговца. И хотя самой Саше не удалось еще продать ни одной своей картины, она заранее знала, что при продаже будет обманута. Пример покупки картин Ивана Корзухина очень подействовал на нее.
Но Альбина не отступала:
– Про меня спрашивал?
– Я сказала, во сколько вы ушли, не волнуйтесь.
– Да плевать мне на это! – перебила та. – Он спрашивал о картинах? Вы сказали, какие именно картины я купила? Я-то сказала, что вы купили один портрет!
Саша пожала плечами:
– Да я толком и не видела, что вы купили. Семь картин, но какие? Я следователю то же самое сказала. Ну а в чем дело?
– Да в том, что картины украли! Мне велели предоставить купленные картины в распоряжение следствия. Вплоть до его окончания. Вы представляете?
Меня приняли за воровку! Если бы вы вспомнили, что именно я покупала, тогда другое дело. Я же расплачивалась при вас! Украли-то другие картины – оставалась там дрянь завалящая!
Федор молча слушал Альбину, он был в каком-то остолбенении. Судя по всему, он никак не ожидал, что его жена замешана в таком запутанном деле.
Саша не выдержала:
– Если там оставалась дрянь завалящая, зачем же вы вернулись их купить?
Альбина гневно выдохнула пар, развернулась и отправилась к своей машине. Разумеется, подвезти их до дому она не предложила.
– Кто это такая? – спросил Федор, когда синий «крайслер» исчез за поворотом.
– Стервятница, – коротко ответила Саша и добавила, что очень устала и хочет спать.
Только усталость спасла ее от объяснений с мужем. Саша отговорилась тем, что у нее уже язык не ворочается, нырнула в постель и закрыла глаза. Она слышала, что Федор бродит по квартире, будто забыв, что завтра ему рано вставать и что ему надо выспаться. «Наверное, уже сомневается, что я провела время с любовником, – думала Саша, чувствуя, что мысли начинают странно путаться сквозь дрему. – Кому я нужна… Кому были нужны картины… Пейзаж…»
И вдруг ясно увидела перед собой кусты малины, где уже начинали наливаться ягоды. Между кустами светлела дорожка, и по этой дорожке она пошла к серому от времени бревенчатому дому, вдыхая жаркий, влажный июльский воздух. Стремительно темнело – надвигалась летняя гроза, небо чернело с каждой секундой. В темном окне показалась белая тень. Тень подняла руку, слабо махнула, будто приглашая в дом, и снова исчезла в темноте.
Саша долго давила то на одну кнопку звонка, то но другую, и все безуспешно. То ли соседей Кати Корзухиной не было дома, то ли они еще спали.
Было десять часов утра.
Саша вскочила с постели сразу после того, как Федор ушел на работу. Она твердо решила расспросить соседку. Ей не давала покоя пришедшая ночью в голову мысль, что дама, укравшая у Кати пейзаж, и заказчица, которая принесла ей картину на реставрацию, – одно и то же лицо "Если она украла картину, то понятно, почему оценила ее так дорого. По крайней мере, для нее она имела большую ценность!
Но ясно одно: эта дама – не профессиональная воровка! У нее, конечно, нет нужды воровать! Украла она потому, что картину ей не хотели продать ни за какие деньги!" И если до вчерашнего вечера Саша боялась, что с нее потребуют десять тысяч долларов, то теперь она начала бояться за свою жизнь "Катя с Артемом были убиты! Эта же дама могла их отравить! Подсыпать какой-нибудь дряни в чайник!
Но чтобы поджечь квартиру… Для этого она должна была вернуться! Это такой риск! Нужно иметь очень серьезную причину! Неужели все дело в этом проклятом пейзаже?!"
Саша снова нажала кнопку звонка и уже было собралась уходить, когда за дверью послышался сонный женский голос:
– Сейчас, подождите…
Лязгнули замки, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Саша обрадовалась, увидев лицо разыскиваемой женщины, соседки, да еще в тех же красных бигуди. Видимо, женщина не снимала их всю ночь.
– Вы к нам? – удивленно спросила женщина и вдруг узнала Сашу:
– Я вас вчера видела. Вы приезжали!
– Мне нужно с вами поговорить, впустите, – умоляюще сказала Саша. – Очень нужно!
Женщина заколебалась, оглянулась, немного успокоилась.
– Ладно, заходите, только тихо, муж еще спит, – сказала она, впуская Сашу в квартиру.
Хозяйка провела девушку на кухню. Квартира была точной копией той, где жили Корзухины. Но у Корзухиных не было ремонта чуть ли не со времени постройки дома. Здесь же все сияло чистотой, новенький кухонный гарнитур, дорогой и безвкусный. Над кухонным столом в фальшивой «бронзовой» раме висел «роскошный» натюрморт рыночного производства. "Уж могла бы поддержать соседку и купить у нее приличную картину, – подумала Саша, взглянув на это роскошное убожество в рамке. – Хотя корзухинские картины выглядят бледно по сравнению с такой «прелестью».
– Квартиру-то опечатали, – сообщила соседка, включая электрический чайник и принимаясь срывать с головы бигуди. Она бросала их в пустую миску, и бигуди звонко щелкали о фарфор. Она причесалась несколькими яростными взмахами щетки, и у нее над макушкой взвилось пышное каштановое облако. – Кстати, меня зовут Валентина Георгиевна.
Саша представилась и объяснила, что она художница, недавно заинтересовалась творчеством Корзухина, ей импонирует его манера письма, а тут вокруг него закипели такие страсти.
– Неужели все картины украли? – спросила она.
– Все-все, – кивнула Валентина Георгиевна. – Мне ли не знать!
– А вы что – все его картины видели?
Женщина усмехнулась и объяснила, что она живет здесь уже двадцать пять лет. Была знакома с Катиными родителями, а когда Катя вышла замуж, стояла в первых рядах у подъезда и кидала в новобрачных конфеты, «чтобы жизнь казалась слаще».
Женщина насыпала себе и гостье кофе, налила кипяток, сделала глоток и наконец окончательно проснулась.
– Конечно, я видела его картины, я ведь часто к ним заходила, – вздохнула она. – Я ему говорила: «Ваня, напиши что-нибудь посимпатичнее, я у тебя первая куплю!»
– А он?
– Он только улыбался. Симпатичный мужик, хотя и с придурью, как все они… – Валентина Георгиевна выразительно округлила глаза. – Семейка подобралась та еще. Даже Артемка был ненормальный. Никогда не гулял, ничем, кроме книжек, не интересовался. Потому и вырос такой больной, заморенный.
Женщина охотно поведала, что часто поддерживала нищих соседей. То денег им займет, то хлеба, молока купит, если Иван опять в бегах, а Катя больна. И все бескорыстно. О какой корысти речь, если денег у них никогда не полилось, а картины Ивана ей были не нужны?
– А раньше их никогда не обкрадывали? – поинтересовалась Саша.
– Никогда. По-моему, воры просто так в квартиру не полезут. Ну, что с них взять? Даже на дверь посмотришь, и сразу ясно – живут какие-то нищие.
– А Катя вам не говорила, какую именно картину у нее украли?
Женщина завела глаза к потолку и задумчиво произнесла:
– Да чепуху какую-то очередную… Пейзаж, она сказала. Что-то на тему деревни… Не помню я эту картину.
