Оля подняла голову, посмотрела на нее. Достала сигареты, чиркнула зажигалкой. Пламя осветило ее лицо — залитое дождем или слезами… Потом в темноте остался только огонек ее сигареты. Оля сказала:
— Он и убил Алешу. Убил сперва один раз, тогда, когда засадил его… И теперь. Я знаю, что он его убил. Где бы Алеша ни был, он дал бы мне знать о себе, если бы был жив. Он молчит. Все сроки давно прошли. Я не знаю, что там видел твой Ричард, когда вошел в притон, но Алеша был мертв. Поверь моему сердцу.
Теперь Катя молчала, ей нечего было сказать. А Оля курила, неторопливо затягиваясь сигаретой, и в этом размеренном движении огонька в темноте было что-то очень страшное. Она молчала, и в какой-то миг Кате вдруг показалось, что Оля исчезла, больше нет ее, остался только этот странный огонек в темноте, который движется сам по себе — то вверх, то вниз…
— Мне осталось рассказать совсем немного… — Оля наконец подала голос. — Как только я узнала про гибель этих девушек, я сразу стала подозревать Диму. Тогда и убийство старика прояснилось. Я все рассказала Алеше. Он хотел поговорить с тобой. И в то же время боялся. Пойми, он думал, с одной стороны, что ты — сообщница Димы. Не могла ты ничего не знать, живя с ним! Или же ты — слепая!
— Я была слепа, — согласилась Катя. — Слушай, так я что — первая пришла к вам?! А вы хотели встретиться со мной, чтобы предупредить меня?! А я… Я пришла и заявила, что опасность миновала… Представляю себе, как ты потешалась надо мной!
— Потешалась? — Оля швырнула сигарету в лужу. — Не то слово. Я ужасалась, твой визит показался мне издевательством. Я не думала тогда, что ты настолько ничего не знаешь, что уверена, что маньяк — это наш учитель французского! Я думала, твой визит — это такая демонстрация перед боем. Что он прислал тебя, чтобы разведать обстановку… И я отвечала тебе, что я ничего не знаю, никого не помню, даже самого Диму!
— Даже книгу! — Катя кивнула ей. — Да, теперь я все поняла. Ты боялась, что я увидела эту книгу, потому что она так тесно связана со всей этой историей…
— Конечно. Я не совладала с собой, выдала себя. И ты решила прочесть эту книгу… Наверное, что-то вспомнила?
— Я все вспомнила только сейчас… Я ведь видела эту книгу только у тебя в руках, когда ты принесла ее на контрольную… Я ее не читала. А откуда ты знаешь, что я стала читать эту книгу?
— Алеша следил за тобой и за Димой. Он сперва думал в чем-то вас уличить. Вас обоих. Но когда он увидел сцену в аэропорту… Дима рвал у тебя книгу, ты ему не давала и вообще казалась такой невинной и напуганной… Он тогда и подумал, что ты не виновата… И еще понял, что Дима стал тебя подозревать. Из-за книги. И понял, что он теперь может тебя убить. Чтобы ты не поняла все и не выдала его. Он мог подумать, что ты знаешь больше, чем ты знала на самом деле. И Дима поехал за тобой. И Алексей тоже поехал… Он сказал мне, что вернется через четыре дня. Но он не вернулся, не позвонил, не дал о себе знать… И я думаю, что все пропало. Раз Дима его видел, он все понял.
— А я еще пожаловалась ему, что ко мне пристает какой-то тип! — Катя снова уселась рядом с Олей. — Что же нам теперь делать?
— Что делать? Я не знаю… Я пока прячусь. Думаю, что теперь он будет и меня подозревать…
— Уже подозревает! Ты знаешь, что, как только мы приехали в Москву, он сразу велел мне звонить тебе и назначать встречу! Причем запретил упоминать его имя!
— Я этому не удивляюсь…
— А я вот чему удивляюсь… Как ты нашла мой телефонный номер?
Оля подняла голову и рассмеялась — как-то глухо, словно издалека:
— Твой номер! Номер Димы! А может быть, телефонный номер старика? Ведь Алеша знал его телефон… И знал, что Дима живет в этой квартире… Дима просто пораньше получил наследство, получил свободу… Свободу от матери. И отнял свободу у Алеши. Вот и все.
— А где ты прячешься?
— На одной старой-престарой даче, за городом. Приехала в Москву специально, чтобы встретиться с тобой. Все поняла, поняла, что ты невиновна. Книга в аэропорту. Вот что тебя выдало. Иначе бы я до сих пор думала о тебе плохо.
— Ты вернешься на дачу?
— Не знаю теперь… А что ты предлагаешь?
— Я предлагаю ехать немедленно к следователю! — твердо сказала Катя. — Он мужик умный, все поймет и предпримет все, что надо. Хватит, самодеятельности! Почему вы сразу не заявили в милицию?
— Это была мысль Алексея… Знаешь, он совсем потерял веру в людей, а уж в милицию тем более… Слишком богатый опыт по этой части. Он помнил время, когда его никто, совершенно никто не хотел слушать. А ведь он мог бы оправдаться! Никто даже не заботился о том, чтобы хорошенько проверить его алиби! Его могли спасти какие-то минуты… Но никто не стал искать эти минуты, никто, никто!
Оля вся тряслась. Катя обняла ее за плечи, почувствовала под пальцами холодную скользкую поверхность дождевика. Оля прижала голову к ее плечу и замолчала. Так они сидели несколько минут, глядя в темноту. Во дворе было совсем безлюдно, и Катя только сейчас заметила, что в домах, окружающих этот двор, не было света. Ей стало жутковато. Она спросила:
— А почему ты меня пригласила именно сюда? Тут же никто не живет… Наверное, какие-то бродяги прячутся… Тут опасно.
— Сюда? — откликнулась Оля, не поднимая головы. — Не знаю… Наверное, потому, что я тут раньше жила. Мы с Алешей жили в одном доме… Вот в том, что напротив. Его назначили под снос, но так и не снесли, просто выселили всех жильцов. И раскидали их по городу. Так разъединились многие судьбы. А ведь я могла бы прожить такую хорошую жизнь в этом доме, в этом дворе, и с Алешей… Знаешь, я тебе одной скажу всю правду. Даже он не знал.
— Я знаю… — Катя погладила ее по голове, ощутила ласку шелковистых волос. — Я все уже знаю. Ты его любила.
Оля ничего не ответила, поймала Катину руку и тихонько пожала ее. Так они и сидели, прижавшись друг к другу, в разрушенной беседке под дождем, в темном пустом дворе. Наконец Катя опомнилась:
— Ну, что же мы будем делать? Давай-ка поедем сейчас не к следователю, тем более что следователь дома, а я его домашнего адреса не знаю. Поедем к моей маме, переночуем там, а рано утром — в управление!
— А Дима возьмет и заявится к твоей маме! Ты же сказала ему, что ты у мамы!
— Ну и что? Адреса-то он не знает! А фамилия у нее не отцовская, не Фомина… В жизни не найдет! Даже по адресной книге!
— Ну, не знаю… Зачем ее обременять? — сомневалась Оля.
— А куда нам ехать? У меня больше нет адресов… Можно было бы к Лене… Но ведь она умерла, а сваливаться на голову ее семье… У меня больше никого нет. Совсем никого. А твои знакомые?
— Я им показала корму, — ответила Оля. — Они ничего про меня не знают. Кстати, мой-то муж не собирается подать в розыск?
— Не собирается. Это очень странно!
— Это не странно. Он думает, что я ушла к Алеше. Знаешь, ты на самом деле права… На дачу ехать — полночи займет, а утром обратно. На улице ночевать, в машине? В гостиницу не примут — прописка московская… А твоя мама нас примет в такую пору?
Катя посмотрела на часы и ахнула — был второй час ночи.
— Знаешь, она пустит, конечно, но надо сперва ей позвонить. Тут есть поблизости автомат?
— Возле ресторана. А куда нам ехать?
— У, далеко! — Катя назвала адрес, и Оля даже присвистнула. — Ты сперва посмотри по карте. Карта есть?
— Карта в машине. Вот что, давай-ка ты иди звони, а я пока разберусь с картой и подберу тебя у ресторана. Я вообще в Москве очень плохо ориентируюсь, но думаю, найдем…
Так они и сделали. Катя пошла к ресторану, а Оля уселась в свою машину, зажгла свет и принялась изучать карту. Изучала она ее долго, Катя за это время успела дойти до автомата, позвонить, разбудить недовольную маму, которая сразу спросила ее: «Что случилось?» — и объяснить, что приедет через час с
