— Неужели? — удивилась Катя. — Всего в полтора раза? Кто же сделал такой расчет?
— Я сам. А, ты мне не веришь… — Он поймал на себе ее взгляд и покачал головой. — Знаешь, я не буду с тобой спорить. В конце концов, женщину не переубедишь, пока не сунешь факт ей под нос. А я тебе его суну!
Катя рассмеялась:
— Пошло звучит! Давай-ка приберем тут и подумаем, что делать завтра. Я согласна с тобой. Поеду на Бали, в Джакарту, к черту на рога. Мне так надоело тут сидеть… Но послушай… — Ей вдруг пришла в голову одна мысль. — А нас выпустят из Москвы?
— Почему нет?
— А следствие…
— А какое это имеет отношение к нам? — Он пожал плечами. — Пусть ищут маньяка, пусть трясут хоть Шороха, хоть кого хотят… Кстати, как следователь принял твою идею? Забыл спросить…
— А ты бы стал меня слушать тогда? Был какой-то сам не свой… Знаешь, он очень внимательно меня выслушал. По-моему, он сам думал над этим. Кстати, я молчала про Игоря. Обмолвилась только, что что-то подозреваю про его отношения с Ирой. Правильно сделала?
— Наверное… Кто его знает… Может быть, он ни в чем не виноват, просто несчастный мужик… Хотя я не представляю себе, как он мог быть несчастным с тобой…
— Очень даже мог, — вздохнула Катя. — Ладно, слушай, мне тут пришла в голову одна мысль… Я ведь с тех пор, как все это случилось, никому не звонила… Ни матери Иры, ни Тимуру, ни родственникам Лены… Это просто безобразно. Почему-то не могу себя заставить взять трубку. Мне все кажется, что, пока я не звоню, им не больно. Лишний раз напомню о беде…
— Давай-ка позвони, — согласился Дима. — Это, конечно, свинство. Друзья мы были или нет? Ну, я-то ни при чем… Но я учился с ними. Может быть, мы им чем-то поможем?
— Вот и я так думаю.
Первый номер, который набрала Катя, был номер Тимура. К телефону подошла женщина. «Мать Лики? Мать Тимура? — пыталась быстро сообразить Катя. — Голос что-то очень молодой… Или кажется?» Она попросила Тимура, и тот вскоре подошел.
— Здравствуйте, — осторожно сказала она. — Тимур, это звонит Катя, подруга Лики. Я хотела узнать… про похороны.
— Завтра, — мрачно ответил он. — Если хотите, приезжайте. Вынос тела в три часа.
— Вот как… Да, я приеду… К вашему дому?
— Куда же еще… — Тимур говорил как с того света, в голосе звучала едва скрытая неприязнь, и Катя спросила себя, почему он говорит с ней, как со своим кровным врагом. Впрочем, это тут же разъяснилось. Тимур, помолчав немного, спросил: — А если не секрет, кто рассказал следователю про Алину?
— Про кого?! — поразилась Катя.
— Да вы не бойтесь, скажите… — Тимур как будто усмехнулся. — Я же вам ничего не сделаю. Мне просто интересно — кому это было надо? Вы хоть знаете, что тут мне устроили?
— Нет, — убито сказала Катя. Она уже поняла, что речь пошла о его любовнице. — Я ничего не знаю. Тимур, никому я ничего не говорила. Вы можете мне не верить, но это так.
— А мне все равно! — отрезал тот. — Кто-то сказал, а кто — мне безразлично. Теперь меня тягают каждый день на допросы — на кого была записана квартира, усыновлял я Борьку или нет и все такое прочее… Они думают, я убил Лику из-за квартиры.
— Ужасно… — пробормотала Катя. — Тимур, поверьте мне, я ничего подобного…
— Да мне какое дело! Если хотите — приезжайте! Все. Уже поздно. Я кладу трубку.
Катя услышала гудки — быстрые, нервные, как голос самого Тимура. На душе у нее снова воцарился полный мрак. Она уже забыла, как чувствовала себя, когда узнала о смерти подруг, но сейчас ей было еще хуже. «Ведь никому, если подумать, нет дела до того, что они погибли. Все озабочены только тем, как это отразится на них. И Тимур, ну, это еще понятно… Мужик гулял, и Лика ему осточертела. И мать Иры… Вот это ужасно, особенно потому, что ребенок остался у нее на руках… А отца нет. У Лены, наверное, все по- другому…» И она набрала номер Лены.
Гудки она слушала с замиранием сердца. Слушала долго, у нее даже возникла абсурдная мысль, что квартира, где жила Лена, вымерла и никто там больше не живет. Время было позднее, тут Тимур был прав, и она собиралась уже было положить трубку, как вдруг гудки прекратились и ей ответил женский голос. Она узнала Наташу.
— Здравствуй, — робко сказала Катя. — Ты меня, наверное, не узнаешь… Я — Катя, Катя Фомина… — Она почему-то назвала свою девичью фамилию, хотя тем самым снижала шансы на то, что Наташа поймет, с кем разговаривает. Но Наташа ее узнала:
— Катя, ты… А я тебе звонила…
— Когда? — Катя ухватилась за возможность оттянуть разговор собственно о Лене.
— Сегодня вечером. Но никто не подошел.
— А, ты звонила мне домой… Я сейчас там не живу. У меня, знаешь, обстоятельства изменились… Но это не важно. Наташа, я хотела узнать… Может, надо что-то сделать? Помочь?
— Мы ее хороним через два дня, — тихо ответила Наташа. — Если ты приедешь…
— Конечно. Конечно, приеду… Но может быть, мне приехать пораньше? Я помогла бы…
— Нам помогут… — отозвалась Наташа. — У Лены на работе женщины помогут и ее знакомые… У нее их очень много было. Только сейчас я поняла, как много… Звонят, звонят и приходят… Она такая была…
Катя ничего на это не ответила. Какая была Лена, она и сама знала. И говорить об этом не было ни сил, ни мужества. Она только сказала:
— Я приеду на похороны. А как… — Она не решилась сказать «муж и дочка», но Наташа все схватила на лету.
— Плохо, Катя… Очень плохо… Сергей как мертвый. Я просто с ума сошла, когда его успокаивала… Да разве успокоишь… У него была настоящая истерика… Похоже было на эпилепсию… Упал на пол и трясся… И задыхался. Да что я тебе говорю… Это так, наше…
«Ваше, — сказала про себя Катя. — Вашей семьи. Да, ты можешь сказать — „наша семья“. И Лена могла так сказать. У вас была настоящая семья, в отличие от всех нас. И теперь этой семьи нет…»
А Наташа продолжала:
— А Лера все поняла. Не спрашивала, где мама, ничего. Как взрослая. Молчит и молчит. А была такая веселая. Я боюсь. Я за нее больше боюсь, чем за Сергея. Знаешь, он все же выплеснул свое горе. А она затаила в себе. И мне страшно — что в ней происходит, когда она молчит и сидит в углу?
— Сколько ей?
— Три года всего. — Наташа вздохнула. — Моя дочка теперь. Я так Сергею и сказала: будет наш ребенок. Я считаю, что теперь она моя дочь. Он мне ничего не говорит. Я знаю, он думает — я молодая, не смогу ухаживать за ребенком, воспитывать его… Конечно, как Лена, не смогу…
— Сможешь, — уверенно сказала Катя. — Ты все сможешь. Только держись. Я не знаю, что тебе сказать. Принято говорить, что соболезнуешь. Тут я ничего не скажу. Уж ты прости. При чем тут соболезнования? Тут все по-другому… Лена и мне была дорога, хотя с твоей потерей это не сравнить.
— Я держусь, — ответила Наташа. — Спасибо тебе. Я смогу это вытерпеть. Сейчас, конечно, очень тяжело. Очень. А я даже поплакать не могу. Раз они такие убитые — как я буду плакать?! И еще родители… Там тоже кошмар… Следователь ничего тебе не говорил — его ищут?
— Ищут. Я сегодня была у следователя. Так, по делу. Может быть, скоро найдут…
— Знаешь, мне ведь тоже пришлось давать показания, — сказала Наташа. — В первый же день. Конечно, что я могла тогда вспомнить… А сегодня я следователю звонила. Понимаешь, ведь Лене кто-то звонил и назначал встречу. Она мне сказала. И было это буквально за день перед ее смертью. Какой-то незнакомый мужчина… Она, конечно, отказалась пойти на эту встречу. Мне сказала — какой-то странный тип. Хотел увидеться, причем скрывал, зачем ему это надо. Она ответила, что не будет с ним встречаться. Она ведь уже боялась маньяка. А он сказал ей — что она потом об этом сильно пожалеет.
— Ничего себе! — воскликнула Катя. — А она что же, совсем не знала этого мужчину?
— Совсем. Он не захотел представляться, а голос был незнакомый…
