— А возраст?
— Не определить… Лена долго думала об этом, но я-то забыла… И вспомнила только сегодня… Поздно, наверное… Позвонила следователю, все ему рассказала… Но сам он мне ничего не сказал — как продвигается следствие, подозревают ли кого-то… А я места себе не нахожу… А тебе? Тебе он ничего не сказал?
— Ничего… Знаешь, Наташа, я думаю, очень-очень скоро он будет найден. Почему-то есть у меня такая уверенность.
Видимо, Наташа поняла, что Катя недоговаривает сознательно, и решила больше ее не расспрашивать.
— Хорошо. Ты приезжай, простишься с ней, я буду ждать.
— Приеду.
Они попрощались, и Катя положила трубку. Прошлась по кухне. Посмотрела на черное окно. Сердце у нее сжималось. Телефон казался чудовищем, адской машиной, скопившей в себе боль. Она долго думала, прежде чем снова поднять трубку и набрать номер матери Иры.
Через несколько минут она вышла из кухни и прошла в кабинет Димы. Он поднял голову от каких-то бумаг:
— Ну, что?
— Как я и думала… — Катя подошла и уткнулась лицом в его плечо. — Иру похоронили сегодня утром.
Глава 12
— Благодарю вас, — сказала Катя, улыбаясь и складывая бумаги в папку. — Приятного путешествия.
И молодая пара вышла из ее крохотной комнатки — как ей подумалось, прямо на берег океана. Внезапно Катя поймала себя на мысли, что ей тоже хотелось бы выйти за ними и оказаться там же, где вскоре окажутся они, — на белом песочном пляже, среди лохматых, иссиня-зеленых пальм, под отвесным экваториальным солнцем. «Дождалась! — подумала она. — Наконец-то и мне это понравилось… Лучше поздно, чем никогда…» Еще она подумала, что поедет в Индонезию вместе с Димой. И еще что сегодня в три часа надо подъехать к дому, где жила Лика. Дима обещал ее отвезти. «А я буду в светлом костюме… Все мои вещи у Игоря. В том числе и моя жуткая автобусная маскировка. И если она попадется ему на глаза…» Она устала от этих мыслей, ей было невмоготу думать об этом дальше. «Наплевать! — сказала она себе. — Все устроится, все уже устроилось…»
Дима заглянул к ней в комнату с каким-то расстроенным видом. Его черные волосы были взлохмачены, круглые глаза смотрели грустно. Катя удивилась:
— В чем дело?
— Тебе звонит следователь.
— Да? Странно… — Сердце у нее сильно стукнуло несколько раз. — Что-то говорит?
— Говорит, что хочет срочно с тобой переговорить, — так же уныло ответил Дима. — Мне это надоело. Почему тебя-то не оставят в покое?!
— А мне не надоело. — Катя торопливо бросилась в кабинет Димы. — Я — лицо заинтересованное…
Она взяла трубку и заметила, что Дима никуда не ушел — он стоял рядом, напряженно вытянув шею и вслушиваясь. Она сердито подняла бровь, но он не двинулся с места. Тогда она смирилась и заговорила:
— Я слушаю. Василий Андреевич?
— Да… — услышала она знакомый, несколько измененный телефоном голос. — Вы можете подъехать ко мне? Прямо сейчас?
— Могу… А что случилось?
— Я вам все расскажу на месте. Мне нужно с вами поговорить. Так вы приедете?
— Конечно!
— Я вам оставлю пропуск. — И он положил трубку.
Катя растерянно взглянула на Диму:
— Он хочет, чтобы я приехала…
— А я должен тебя отвезти? Ладно, только я думаю, что тебе стоит пореже туда наведываться.
— А почему? — Катя мучительно старалась понять, зачем она понадобилась следователю, и вопрос Димы пропустила мимо ушей, уловила только интонацию. — Почему?
— Да потому, что ты можешь к этому привыкнуть, — заявил Дима. — И кроме того, давай выбирай: или я везу тебя к следователю, будь он неладен, или на похороны Лики?!
— В самом деле… Я уже не успею к ней, если поеду к следователю…
— Так давай выбирай!
— А чем ты так взволнован? — спросила она, пристально глядя на него. — Прямо можно подумать, что ты ревнуешь меня к следователю?!
— А, слушай! У меня просто паршивое настроение! Могу я чувствовать себя паршиво?!
Катя притихла. Дима редко чувствовал себя паршиво, зато, если уж такое случалось, вел себя непредсказуемо. С этой особенностью его характера она уже успела познакомиться и только надеялась, что не она тому причиной.
— Знаешь… Лучше я доеду своим ходом, — сказала наконец. — Раз у тебя все так скверно.
— Нет нужды, я тебя довезу.
И он ее довез. По дороге они молчали, и Катя старалась даже не смотреть в его сторону. Дима тоже не предпринимал никаких попыток объяснить свое дурное настроение. Высадив ее у здания следственного управления, он сказал:
— А уж дожидаться я тебя, прости, не буду. Ты сама на работу приедешь?
— Конечно. — Катя захлопнула за собой дверцу и, не оборачиваясь, скрылась в дверях.
Состояние следователя тоже ее не обрадовало — он держался как-то отстраненно, всякие признаки дружелюбия исчезли. Сегодня он был просто вежлив. «Что с ними со всеми?! — удивилась Катя. — Мужики точно взбесились…» Но, по крайней мере, следователь хотя бы объяснил ей, что случилось. Он сказал:
— Екатерина Сергеевна, мне нужно, чтобы вы вспомнили, где находился ваш муж вечером пятого мая, шестого мая и по возможности в середине дня восьмого мая.
Катя онемела. Она тут же поняла, что ей были названы числа, когда были убиты ее подруги. Спустя минуту она смогла выдавить из себя:
— Я… Не знаю…
— А вы постарайтесь!
— Но я… — Она решилась: — Василий Андреевич, скажите мне прямо — зачем этот вопрос? Вы что же, подозреваете в чем-то Игоря?
На это ей не ответили. Следователь закурил, повернул голову к окну и стал смотреть на мутное стекло, забранное между рамами редкой решеткой. Катя тоже посмотрела на решетку и содрогнулась.
— Вечером пятого мая… — начала она, чтобы как-то прервать молчание, — вечером пятого мая я пришла домой довольно поздно. Он пришел еще позже. И где он был — мне неизвестно.
— Во сколько именно он пришел?
Вопрос поставил ее в тупик. Соображала она плохо, потому что уже чувствовала неладное, и еще потому, что с ней стали разговаривать не о Шахове, как она сперва предполагала, а о муже.
— Я не помню… Честное слово, не помню… Во всяком случае, после десяти… Да, я еще высказала ему, что он пришел поздно…
— В таком случае он пришел около одиннадцати? — уточнил следователь. — Если уж вы сказали — «поздно»?
— Я не могу определенно сказать… — повинилась она. — Я могла забыть… После десяти, но ничего
