телефонами в руках. Увы, поток со временем иссяк. Руководство настолько почивало на лаврах, что упустило момент, когда «договорные» столь же массово начали отчаливать от них в многочисленные «французские» и «американские» клиники, повсеместно и с большой помпой открывавшиеся в столице. К тому же, с появлением новой категории пациентов, в поликлинике неизбежно возникли классовые противоречия. Персонал, особенно старая гвардия, оставшаяся тут с советских времен, всеми фибрами души ненавидел «договорных» пациентов, считая, что они незаслуженно пользуются благами (как быстро выяснилось, сомнительного качества), предназначенными для номенклатуры. Любопытно, что новую номенклатуру ельцинского призыва они вовсе не восприняли в штыки, полагая, что просто это новое начальство. А уж разным борзым молодым людям с мобильными телефонами тут с наслаждением вставляли палки в колеса, усаживая в очередь подлиннее, делая укол побольнее и так далее. Фантазии у иезуитов хватало. Испокон веков в эту поликлинику врачей брали по блату, так что квалификацией врачебного персонала она не блистала даже в советские времена. Единственный неоспоримый плюс ее всегда заключался в том, что это была поликлиника для избранных, то есть прочно отгороженная от медицины для «населения». В настоящее время уровень зарплаты у врачей тут, конечно, повыше, чем в районной поликлинике, но он все же намного ниже, чем в коммерческом лечебном учреждении. Поэтому одни специалисты в последние годы отсюда убежали, а другие стали легкой добычей всяких распространителей пищевых добавок и прочих шарлатанов от медицины. Если в кабинеты здешних врачей нагрянуть с обыском, то обнаружится, что столы у них забиты этими сами пищевыми добавками и прочими сомнительными препаратами, которыми они приторговывают прямо тут же, не отходя от рабочего места. Если же этих препаратов нет в столе, то значит под рукой лежит стопка рецептов на очень интересные лекарства, которые почему-то в Москве можно купить в одном единственном месте. А так как на рецепте пропечатана фамилия доктора, то нет сомнений, что продавцы всей этой сомнительной продукции находят возможность премировать врачей в зависимости от уровня продаж. Со временем «договорные», поездив по миру, стали догадываться, что им оказывают медицинскую помощь достаточно низкого качества. Представленные в Сивцевом Вражеке вершины советской медицины ну никак не дотягивали до уровня самой заштатной лечебницы в любой из западных стран. Кроме того, они не могли не озвереть от самого этого «контингента», с которым им приходилось сидеть в бесконечных очередях перед врачебными кабинетами. О «контингенте» следует сказать особо. Как ни странно, большинство перемещающихся по коридорам и этажам этого громадного комплекса людей составляют вовсе не действующие сотрудники администрации президента, как можно было бы ожидать, и даже не пресловутые «договорные». Львиная часть контингента — это бывшие работники ЦК КПСС и члены их семей. А так как со времен путча 1991 года прошло все-таки немало времени, это в-основном люди пожилые. Удивительно, но придя к власти после августовского путча, наш первый российский президент оставил поверженному противнику все его привилегии. Было сохранено правило, по которому любой, кто имел отношение к ЦК КПСС, продолжал обслуживаться в этой поликлинике вплоть до своей кончины. И вот все эти старики и старухи, пусть даже они работали в ЦК при Иосифе Виссарионовиче, продолжали и продолжают по сей день исправно — и разумеется, совершенно бесплатно — посещать поликлинику Управления делами президента. Поэтому сейчас в коридорах ее можно встретить не только Егора Кузьмича Лигачева и прочих бывших членов Политбюро, но даже и скромных гардеробщиц и машинисток, когда-то, может даже сорок лет назад, работавших в ЦК. Это удивительно, но это факт. Валентина Присядкина однажды спросила у своего терапевта, а почему бы в один момент не «открепить» весь этот протухший «контингент» и не отправить по месту жительства, в обычные районные полклиники. И доктор ответил резонно: «Так они ж все сразу тогда умрут». Интересно, что престарелый «контингент» совершенно не оценил благородство новой власти. Пожилые, часто одинокие люди, они теперь стали приходить в свою родную поликлинику как в клуб — пообщаться, причем проводили они тут целый день, с утра и до вечера. В очереди к врачам Валентина много раз слышала, как они клянут на чем свет стоит нынешнюю власть, перед каждыми выборами переживают за Зюганова, вспоминают благодатные советские времена. Если такая коммунистическая старуха попадала к врачу, она по часу не выходила из кабинета, рассказывая доктору не только о своих — явных и придуманных — болячках, но и вообще разные подробности своей жизни. Энергичную Валентину, у которой каждая минута была на счету, эти старперы просто бесили. Но приходилось мириться — она еще не успела забыть, как в краткий период после разгона присядкинской комиссии и перед назначением его советником они всей семьей были на какое-то время откреплены от поликлиники на Сивцевом Вражеке… Вот это был ужас. Короче, именно на Сивцев Вражек привезла Валентина занемогшего Игнатия. Первый, кого она встретила еще в гардеробе, был их общий знакомый — итальянский корреспондент Джульетто Крейзи, который пришел в поликлинику по-семейному, с женой. Сначала она удивилось: а он-то что тут делает? А потом вспомнила, что в советские времена Джульетто возглавлял корпункт итальянской коммунистической газеты «Унита» и, по всей видимости, был тогда как представитель братской компартии «прикреплен» сюда и сохранил, наряду со всеми, эту привилегию. Сейчас он, разумеется, переменил хозяев, стал московским корреспондентом респектабельной буржуазной газеты, что не мешало ему одновременно регулярно появляться на страницах одиозного прохановского еженедельника «Завтра». Если б его нынешним хозяевам кто-нибудь догадался перевести некоторые из этих публикаций (ну, например, статью «Тоталитарная диктатура Америки»), его б немедленно выставили на улицу, тут уж сомнений нет. У Присядкиных он пару раз бывал в гостях, беседовал о разных правозащитных делах. Он считался старинным другом Понте дель Веккио и был настроен резко против нынешних властей, российского президента называл не иначе как «душителем демократических свобод» и на полном серьезе утверждал, что ради прихода к власти президент отдал Березовскому личное указание профинансировать нападение Басаева на Дагестан.
— Ну что, Валентина, больше вам ничего на стене не написали? — как-то игриво спросил этот ветеран номенклатурной поликлиники. Не так давно по просьбе четы Присядкиных он сделал целый репортаж с изгаженной лестничной площадки, и этот репортаж был бережно вырезан Валентиной из газеты и подшит в папочку «Преследования».
— Нет, к счастью. Но живем в напряжении, — загадочно сказала Валентина. — Извини, Джульетто, я привела Игнатия к врачам, нет времени, потом поговорим.
— Ну звони, если еще что произойдет…
— Тьфу-тьфу-тьфу… — ответила Валентина. — Лучше б ничего не происходило. Игнатий за все это время не проронил ни слова. Он молча пожал руку итальянцу при встрече, и точно так же промолчал, когда прощался. Лицо его было абсолютно серого цвета.
— Игнатий, ты как? — с тревогой спросила Валентина.
— Еще хуже стало, — ответил Игнатий и спросил у гардеробщицы: — А где тут у вас на первом этаже туалет?
— А на первом этаже нету, — радостно ответила гардеробщица.
— Валь, бегом найди мне туалет! — потребовал Присядкин. Валентина закричала на уборщицу: — Вы что, не видите, человеку плохо! Я знаю, тут есть туалет. Вы же сами куда-то ходите?
— Я-то, может, и хожу, — ответила вредная тетка. — А вам туда нельзя. Присядкины побежали к лифту, которого пришлось еще порядком подождать. На пятом этаже туалет нашелся неподалеку от перехода в третий корпус. Игнатий там скрылся и очень долго не выходил. Как только Валентина приняла смелое решение пойти в мужской туалет и поискать его там, он, наконец, выполз. Было видно, что он еле держится на ногах. «Черт, а до врача тащиться, наверное, километр», — подумала Валентина. Действительно им предстояло перейти по длинному извилистому коридору в другой корпус, а там снова садиться в лифт. Эти жуткие советские лифты ездили медленно и чертовски долго не закрывали двери, после того как в них погрузишься. Тем не менее она дотащила Присядкина до нужного места практически на себе. Точно так же выносили, наверное, бойцов с полей сражений фронтовые сестры милосердия. У дверей кабинета Присядкин рухнул в кресло. Увидев его, сидевшие у дверей две старухи хором, не сговариваясь, сказали: — А мы без очереди не пропустим!..
— А кто вас будет спрашивать?! — грубо ответила Валентина и ворвалась внутрь кабинета. Внутри оказался художник Борис Ефимов, только что по всем программам телевидения отпраздновавший свое 104- летие. Дальнейшие события развивались стремительно. В кабинете Игнатий потерял сознание. Ему устроили промывание желудка, всяких лекарств вкололи, наверное, литр, спустили на специальном лифте вниз и повезли на «скорой» в ЦКБ. Положили в инфекционное отделение. Валентину поразило, что в инфекционных боксах лежат по двое. Соседом Присядкина оказался отвратительный беспрерывно куривший мужик.
