на них, затаив дыхание.
Он снова целует ее. Машинально, бездумно — как моют посуду. Ну, можно ли целовать машинально и бездумно такую девушку?! Что я могу сказать? Верните ее мне! Вот тогда вы увидите, сколько сердца я вложу в свои поцелуи, из чего бы оно ни было сделано! Чувства мои рвутся наружу, но я изо всех сил сдерживаю их.
Искры ее голоса щиплют мне глаза, точно слезоточивый газ с запахом клубники. Когда же она меня наконец узнает?!
И хватит ли у меня сил сказать ей правду хоть на этот раз, или, если дело обернется скверно, хватит ли сил скрыть от нее все?
Джо возвращается в «Поезд призраков». Мисс Акация проходит мимо меня своей обычной стремительной походкой — словно миниатюрный ураган. Волны ее аромата знакомы мне так же хорошо, как запах моего детского одеяла. Вдохнув его, я почти забываю, что передо мной теперь жена моего злейшего врага.
— Здравствуйте, — говорит она, заметив меня.
Нет, она все еще не узнаёт. Горе наваливается на мои плечи невыносимым грузом. Я вижу синяк на ее левом колене.
И с налета решаюсь заговорить, даже не представляя, чем это кончится:
— Вы по-прежнему не носите очки, да?
— Верно, только мне не очень нравится, когда над этим подшучивают, — отвечает она с кроткой улыбкой.
— Я знаю…
— Откуда вы знаете?
«Я знаю, что мы поссорились из-за Джо и из-за моей ревности; знаю, что вышвырнул свое сердце на помойку, потому что не умел тебя любить; знаю, что хочу все начать сначала и научиться любить тебя как надо, потому что люблю тебя больше всего на свете». Вот что мне следовало сказать ей. Слова теснятся у меня в голове, рвутся с языка, но не вылетают наружу. Вместо этого я смущенно покашливаю.
— Почему вы ходите по улице в пижаме? Вы случайно не сбежали из больницы?
Она говорит со мной так деликатно, словно перед ней дряхлый старик.
— Нет, не сбежал, а вышел… Вышел после очень тяжелой болезни…
— Ну, что ж, теперь вам бы нужно подыскать себе одежду, сеньор!
И мы улыбаемся друг другу совсем как прежде. На минуту мне кажется, что она меня узнала, — по крайней мере, я начинаю втайне уповать на это. Мы прощаемся — «До скорого!» — и я иду обратно, в мастерскую Мельеса, лелея в душе робкую надежду.
— Не медлите, откройтесь ей поскорее! — убеждает меня медсестра.
— Подожду еще немного, мне надо заново привыкнуть к ней.
— И все же не тяните с этим… Однажды вы уже потеряли ее, скрыв свое прошлое! Что будет, если, обняв вас, она обнаружит в вашей груди новые часы? Кстати, вам бы не хотелось, чтобы я их удалила — раз и навсегда?
— Да, мы обязательно это сделаем. Только чуть позже, когда я совсем оправлюсь, ладно?
— Но вы уже оправились… Давайте я пока хотя бы подстригу вам волосы и сбрею эту дремучую бороду!
— Нет-нет, не все сразу! А вот не найдете ли вы мне какой-нибудь старый костюм Мельеса, который ему уже не нужен?
Время от времени я прихожу на свой излюбленный пост неподалеку от «Поезда призраков». Таким образом мы с ней встречаемся как бы случайно. Между нами возникает нечто вроде сообщничества, настолько похожего на прежнюю близость, что временами, когда я весело улыбаюсь, меня душат слезы. Случаются минуты странного молчания, и я думаю: наверное, она уже все поняла, просто ничего не говорит. Впрочем, это на нее совсем не похоже.
Я стараюсь не раздражать Мисс Акацию. Вот они — уроки, которые я извлек из своей первой любовной неудачи. У меня еще сохранилась старая привычка идти напролом, однако теперь боль обуздывает или, во всяком случае, смягчает мой нетерпеливый нрав.
Я чувствую, что снова начинаю лукавить, но короткие мгновения встреч с Мисс Акацией, под моей новой маской, дарят мне столько счастья! При мысли, что я могу лишиться этого, у меня все сводит внутри.
Наше тайное знакомство длится уже больше двух месяцев, а Джо как будто ничего не замечает. Теперь мне жмут даже башмаки Мельеса. Что же до его костюма, он выглядит на мне так, словно я бродил в нем по воде, ловя креветок, и он скукожился вконец. Жеанна — так зовут медсестру — считает все эти метаморфозы следствием моей долгой комы. Кости, сжатые наподобие пружин в течение трех лет, теперь пытаются наверстать упущенное. Даже лицо и то изменилось — расширился подбородок, резче выступили скулы.
— А вот и он опять, наш кроманьонец в своем новеньком наряде! — бросает при встрече со мной Мисс Акация. — Нам бы еще парикмахера, и мы приобрели бы совсем цивилизованный вид, — добавляет она сегодня.
— Если вы будете дразнить меня кроманьонцем, я вообще откажусь сбривать бороду.
Это у меня вырвалось как-то невольно. Мельес наверняка шепнул бы мне: «Dragando piano!»[18]
— Даже если вы ее сбреете, я все равно буду звать вас кроманьонцем, нравится вам это или нет…
Ну, вот мы и вернулись наконец к прежним опасным минутам перепалок. Не могу сказать, что наслаждаюсь ими, но даже и это настолько приятней, чем разлука с ней!
— Вы мне напоминаете одного бывшего возлюбленного.
— Скорее бывшего или скорее возлюбленного?
— И то и другое.
— А что, он тоже носил бороду?
— Нет, просто напускал на себя таинственность, как вы. И верил в свои бредни — вернее, он-то называл их мечтами. Мне казалось, что ему просто хотелось произвести на меня впечатление, но он и вправду верил в них.
— А может, и верил, и хотел произвести впечатление?
— Может быть… Не знаю. Он умер несколько лет назад.
— Умер?
— Да. Как раз сегодня утром я носила цветы на его могилу.
— А что, если он притворился, будто умер, чтобы произвести на вас впечатление или чтобы вы ему поверили?
— О, на такое он был вполне способен, но не стал бы ждать три года, чтобы вернуться.
— От чего же он умер?
— А вот это для всех загадка. Одни будто бы видели, как его сбросила взбесившаяся лошадь, другие говорят, что он погиб в пожаре, который сам же нечаянно и устроил. А я думаю, он умер от приступа ярости после нашей последней ссоры — ужасной ссоры. Но одно несомненно: раз он погребен, значит, умер. Будь он жив, он сейчас находился бы здесь. Со мной.
Призрак, укрывшийся за своей бородой, — вот кто я такой.
— Наверное, он слишком сильно вас любил.
— Слишком сильно любить нельзя!
— Значит, он плохо умел любить?
— Не знаю… А вы не находите, что выспрашивать о моем первом возлюбленном, умершем три года тому назад, не лучший способ обольщать меня?
— Может, есть какой-нибудь другой способ обольстить вас?
— Есть: не стараться меня обольстить.
