Я молчала. Аля с Кирюшей носили тарелки на наш стол, занимая его все больше и больше, внедряясь в наш мир, откусывая от него пространство.
– Мама, я тебя люблю, – проговорил Гришка, внимательно глядя на меня глубокими карими глазами.
– Я знаю, – беззвучно кивнула я.
– Нет, ты не знаешь, – покачал головой сын. – Я тебя очень-очень сильно люблю.
– Маша! – кричал обеспокоено Антон. – Я тебя не слышу! Машенька, я тебя совсем не слышу…
– Да-да… – прокашлялась я в трубку под пытливым Гришкиным взглядом. – Я здесь, я тебя слышу…
– Маша, я хочу сказать, что я тебя люблю!
Призрак дохлой вороны переглянулся с пятнистым жирафом, и оба замерли выжидающе: что теперь-то? Как теперь?
– Я… мы… – промямлила я. И добавила, чтобы хоть что-то сказать: – Мы возвращаемся в понедельник, рано утром…
