женщины?
—
В морге.
—
Нет, дорогая, в бане. Или на пляже. Или в любом другом месте, где на женщине нет ни одежды, ни макияжа.
—
Ах, ну да, конечно же! — пробормотала я. — Почти месяц жизни в условиях цивилизованного общества настолько резко изменил внешний облик советской ткачихи Г., принявшей решение выбрать свободу, что ее не узнала собственная мать. Что-то подобное я уже читала. Или писала…
—
Расслабьтесь, Валечка, — прошелестела Паулина. — Мы с вами работали все утро, теперь у нас отдых…
—
У вас, Паулина. Для меня ваш отдых является форменной пыткой с садистским использованием ультрафиолета!
—
Вы просто не умеете расслабляться и отдыхать.
—
Неправда! Я просто ненавижу запах пота!
—
А вы представьте себе, как потом он смывается под мощной струей душа. Солнце — это природа, Валечка.
—
Ага! А все мы — ее неразумные дети.
—
Совершенно зря иронизируете. Именно в природе и заключен разум. А мы лишь пользуемся его крохами, считая при этом, что ничем ей не обязаны. С природой надо жить в гармонии, Валечка.
—
Именно этот постулат вы и демонстрируете своим безупречным телом?
—
Признайтесь, с первой же минуты знакомства, вас интересует, сколько мне лет? — проворковала без всякой логической связи Паулина, не меняя благостного выражения лица.
—
А почему меня это должно интересовать?..
Конечно, как и все москвичи, я безумно любила солнце и всегда мечтала о крымских пляжах в бархатный сезон. Но к исходу второго часа этой пытки на крытой террасе нашего барского номера во втором по счету «Мэриотте», оборудованной какими-то хитрыми приборами для подогрева и увлажнения воздуха, я испытывала огромное желание уменьшиться до размеров нескольких сантиметров и влезть в начиненный льдом стакан со швепсом, который то и дело прикладывала ко лбу и другим частям тела, чтобы не потерять сознание.
—
Ну, во-первых, потому, что вы — женщина…
—
Вы на редкость наблюдательны, Паулина.
—
А, во-вторых, как и всякой женщине, вам, даже несмотря на природную язвительность, хотелось бы выглядеть в моем возрасте так же. Ну, признайтесь, что я права!
—
Я столько не проживу, — я прикусила язык секунду спустя, уже после того, как сморозила эту бестактность.
—
Проживете, — все тем-же млеющим голосом, словно рядом с ней лежала не потеющая от жары и постоянного страха женщина, а какой-нибудь черноокий красавец с обложки журнала мод, проворковала Паулина. — Обязательно проживете. Если будете умничкой и научитесь извлекать опыт из чужих ошибок.
—
У меня серьезные проблемы с первым «если».
—
Не обольщайтесь — со вторым тоже.
—
Паулина, неужели вы всерьез рассчитываете вбить в меня все эти премудрости?
—
Вы когда-нибудь хотели быть женой посла?
—
Прежде всего, я бы хотела стать просто женой.
—
Если бы действительно хотели, то непременно стали бы.
—
Просто женой? Или женой посла?
—
Сначала просто женой. А потом женой посла.
—
Вы так в этом уверены?
—
Положитесь на мой опыт, Валечка.
—
А действительно, сколько вам лет, Паулина?
—
А вот не скажу!
—
Кокетничаете? Со мной?
—
Видите ли Валечка… — Паулина поменяла позу для загара, легла на живот и повернула ко мне белую голову в страшных черных очках. — Мне важно добиться вашего полного доверия. А потому я не хочу показаться лгуньей…
—
То есть?
—
Ну, если я вам скажу, что мне почти семьдесят, вы же все равно мне не поверите.
—
А вы предъявите документы. Ну, там, свидетельство о рождении…
—
С документов, обычно, и начинается главная ложь.
—
Вы очень циничны, да, Паулина? — Эта женщина с седой головой заведующей отделом сортировки публичной библиотеки и великолепным телом зрелой наяды действовала мне на нервы все больше и больше. — Холодны, умны, начитаны… И страшно нравитесь себе?
—
К счастью, этот возрастной период я уже давно миновала.
—
У вас есть муж, Паулина?
—
Был. И не один.
—
Сколько же мужей у вас было?
—
Много, Валечка.
—
А дети?
—
Боже, вы еще совсем молоды, — вздохнула Паулина.
—
Я же не спрашиваю, откуда они появляются на свет. Вопрос был сформулирован иначе: есть ли у вас дети?
—
Сохранить такое тело, родив хоть раз?
—
Вам безумно нравится ваше тело, да?
—
Да, Валечка. Это единственное чудо природы, которое я могу созерцать когда угодно и где угодно.
—
Вы, часом, не больны нарциссизмом?
—
Скорее уж, нимфоманией.
—
А как насчет души, Паулина?
—
Это в воскресенье. В церкви.
—
Посещаете храм Божий?
—
Естественно, посещаю.
—
Следовательно, вы верующая?
—
Я же сказала вам, Валечка: в воскресенье.
—
Вы странная женщина, Паулина.
—
Любая уважающая себя женщина, использующая собственную голову не только для укладки перманента, должна быть хоть немножечко странной. Это придает ей пикантность. Вы не согласны со мной?
—
Пикантность для чего?
—
Просто пикантность. Разве этого мало?
—
Значит, если хочешь вызвать доверие у другого человека и делаешь все, чтобы его оттолкнуть, это, по-вашему, пикантно?
—
Вы о себе?
—
Я о вас.
—
Я вам не нравлюсь, Валечка?
