оперативного управления ЦРУ, был определенный резон. Государственный департамент, деятельность которого по ряду важнейших внешнеполитических вопросов по сути дела граничила с работой зарубежных резидентур ЦРУ, с каждым днем становился все активнее. Были здесь и политические нюансы — до президентских выборов оставалось два года…
—
Сэр, мы просчитали довольно запутанную, противоречивую картину, — Уолш коротко взглянул на директора, чувствуя, что в беседе наступил перелом. — Нам необходимо сделать верную ставку именно сегодня. В ближайшие год-два Брежнев будет уже не в состоянии полностью контролировать ситуацию. Это прекрасно понимают в Москве, но, к сожалению, недооценивают в Вашингтоне. Следовательно, вопрос его политического преемника превращается для нас в задачу колоссальной стратегической важности.
—
Почему вы предлагаете сделать ставку именно на Андропова? — очень тихо спросил директор ЦРУ. — Чем умнее твой враг, тем сложнее его обуздать. А этот господин умен, черт бы его подрал. Вам мало неприятностей, которые он доставляет нам в последние десять лет?
—
По многим причинам, сэр…
Уолш загасил наконец свою сигару и засунул в нагрудный карман пиджака пустой пластмассовый футляр. Директор знал, что врачи категорически запретили Уолшу курить — шеф оперативного управления ЦРУ страдал приступами стенокардии. И Уолш придумал хитрый маневр: он выторговал себе право курить только одну сигару в день и в качестве подтверждения неизменно использовал пустой футляр — дескать, вот моя дневная норма и доказательство, что я не лгу. Как и когда Уолш заполнял свой универсальный пластмассовый футляр новой сигарой, оставалось загадкой для всех окружающих.
—
Я слушаю вас, Уолш.
—
Основной аргумент в пользу такого выбора дают непосредственно почти все члены нынешнего Политбюро, готовые пойти на очень многое, да на что угодно, лишь бы не стать свидетелями момента, когда Андропов пересядет в брежневское кресло. И потом, сэр, Юрий Андропов — прагматик. Согласен: другом нашим он никогда не был и вряд ли станет. Но это единственный на мой взгляд человек в Москве, с которым можно будет вести переговоры. Он способен на компромисс, в достижении своих целей он оперируют реальными, конкретными категориями. Одним словом, сэр, он не фанатик, не зашоренный коммунист из числа тех крикунов, которые искренне верят в написанную для них галиматью. Любой другой вариант брежневского преемника — Гришин, Романов, Алиев, Черненко — будет равнозначен для нас катастрофе.
—
Почему?
—
Эти люди слишком повязаны на партноменклатуре, каждый из них поднимался по партийной лестнице, благодаря КОМУ-ТО. У них есть свои долги. То есть, поднявшись на самый верх, они должны будут платить по старым векселям. Следовательно, эти люди — заложники партаппарата, заложники армии и КГБ. И сидя с нами за столом переговоров, они в правой руке будут держать паркеровскую ручку с респектабельным золотым пером, а в левой, под столом, — дистанционный пульт для пуска межконтинентальных ракет. Их мозги, сэр, устроены очень странно: понятие «маневр» для них имеет только два значения — внутриполитическое и военное. Во внешней политике они оперируют сталинским принципом — «Все для фронта, все для победы!». Так что, рано или поздно чья-нибудь вельможная рука под столом обязательно нажмет на кнопку этого проклятого пульта.
—
А на Андропова, по вашему, влиять не смогут, так, Уолш?
—
Сэр, практически, этот человек сделал себя сам.
—
О чем вы говорите, Уолш?! Андропов — выдвиженец сталинского периода.
—
Да, но он каким-то непостижимым образом умудрился не только не остаться сталинистом, но даже сделать себе на этом политическую карьеру. Обратите внимание на его аттестации — не лизоблюд, не паркетный шаркун, самостоятелен, любит держаться в тени, не склонен к барству… Отто Куссинен — человек, запустивший Андропова на политическую орбиту Советов, — мертв. Если что и было не то в андроповской биографии, так это Куссинен унес с собой в могилу. И потом: Андропов — что вообще не характерно для постояльцев этого борделя на Старой площади — пользуется объективным уважением. Его ненавидят, его боятся, против него интригуют, но его ПРИЗНАЮТ, сэр. А объективное признание в этих кругах равносильно двум вещам: теоретически — скорому воцарению на престоле, а практически — еще более скорой смертью. От старости, нервного перенапряжения или скоротечной опухоли мозга. Для людей андроповского калибра просто не существуют таких понятий, как «пенсия» или «заслуженный отдых». Как правило, они заслуживают либо золотые звезды героев, либо пулю в затылок. Третьего не дано.
—
Но ведь не убрали же Хрущева, — пожал плечами директор. — Сидел себе на даче и даже мемуары пописывал.
—
Хрущев уже БЫЛ Генеральным секретарем партии, а Андропов только намеревается СТАТЬ им. Разница принципиальная, сэр.
—
Бред какой-то! — хмыкнул директор. — По счастью, нас с вами, Уолш, никто не слышит. Иначе как бы я смог объяснить, почему в кабинете директора Центрального разведывательного управления США на полном серьезе обговаривается план возведения на коммунистический престол нынешнего председателя КГБ СССР?
—
Не уверен, сэр, что нас не слышат, — улыбнулся Уолш. — Знаем же мы, о чем говорили в Овальном кабинете Джон Фитцджеральд Кеннеди с Робертом Макнамарой…
—
Да поймите, Уолш, этот человек мне ненавистен! Как ненавистен он любому здравомыслящему американцу!..
—
Стандарты, сэр, — улыбнулся Уолш. — Наши любимые национальные стандарты. А если бы Андропов занимал, скажем, пост председателя Госплана или министра здравоохранения, вам и американскому народу было бы значительно легче, не правда ли?
—
Как все просто! — На губах директора ЦРУ скользнула саркастическая усмешка. — Вы что же думаете, Уолш, каменные жопы сидят только в Кремле? А в нашем Конгрессе их нет? Да меня вытолкают взашей, если я только рот открою…
—
Разве я сказал, что все так просто? — пожал плечами Уолш.
—
Короче!
—
Андропова могут свалить в ближайшие несколько месяцев, — явно игнорируя эмоциональный окрик обычно корректного директора ЦРУ, продолжал Уолш. — А возможно, и в течение двух-трех недель. Резюме: либо мы спокойно, как на концерте маэстро Бернстайна в Карнеги-холл, наблюдаем за этим, либо решительно препятствуем исчезновению с кремлевской доски фигуры Юрия Андропова и предпринимаем оперативно-тактические усилия. Решать вам, сэр.
—
Уолш, а вы не преувеличиваете его уязвимость? В конце концов, за Андроповым стоит Громыко — далеко не последняя, кстати, масть в этом раскладе.
—
Андрей Громыко потому и пережил всех своих хозяев, что ни разу за свою долгую жизнь не делал резких движений в политике, сэр. Он никогда не станет на сторону Андропова в открытую. Тем более если поймет, что ситуация складывается в пользу другого претендента. Этот человек работал под Сталиным, под Берией, под Молотовым, под Хрущевым… На старости лет Громыко никогда не станет камикадзе. Даже если бы был японцем по происхождению. А он русский. Да еще какой русский…
—
Насколько серьезна информация о Цвигуне и Циневе?
—
Источники самые надежные. В их числе, кстати, наш человек в Третьем главном управлении КГБ. Хотя, по крупному счету, ничего особенно нового они не сообщают. Семен Цвигун, имея за плечами поддержку Брежнева, интригует против Андропова практически в открытую. Цинев, как шеф военной контрразведки КГБ, работает в одной упряжке с Цвигуном и делает все возможное, чтобы вызвать в армии соответствующее отношение к Андропову. Результат налицо: фигура Андропова в армии крайне непопулярна, чему также способствует еще один брежневский дружок — Устинов. Позитивность этих распрей для нас совершенно очевидна: ГРУ всячески стремится перебежать дорогу КГБ. Однако это всего лишь тактическое преимущество, вроде рождественских сейлов. Кончатся праздники и цены подскочат.
