Февраль 1978 года
—
Хорошая работа! — директор ЦРУ аккуратно положил на огромный — в половину бейсбольной базы — стол тонкую зеленую папку и легонько подтолкнул ее в сторону расположившегося напротив Уолша. — Будь жив Даллес, он бы под такой документ выгреб из казны пару миллиардов долларов. Не меньше!
—
Но поскольку сегодня в этом кабинете не Аллен Даллес, а вы, сэр, на это рассчитывать не стоит? Я вас верно понял?
—
Вы меня верно поняли, Уолш.
—
Что вам не понравилось в этом анализе?
—
Его категоричность.
—
Сэр, справка составлена на основе порядка шестисот документов совершенно секретного, стратегического характера. Я привлек к работе ведущих аналитиков фирмы. Парни работали без выходных, как рабы на плантациях.
—
Передайте им от моего имени благодарность.
—
А что передать мне?
—
Уолш, старина, по-моему этот документ должен отлежаться какое-то время.
—
Вы считаете, еще рано?
—
А вы так не считаете?
—
Помните ту справку госдепартамента, которую вам передал президент?
—
Помню. И все равно не могу взять в толк, зачем сегодня форсировать события?
—
Попробую объяснить, — пробормотал Уолш, вытаскивая из нагрудного кармана пиджака сигару в пластмассовом патроне. — Брежнев не жилец на этом свете…
—
Мне тут шепнул парень в приемной, что господин Брежнев все еще жив, — улыбнулся директор ЦРУ. — Во всяком случае, пятнадцать минут назад так оно и было.
—
А информация о его болезнях? — не принимая добродушной иронии своего начальника продолжал наседать Уолш.
—
Обычный набор возрастных проблем… — Уловив вопросительный взгляд Уолша, директор кивнул и тычком подтолкнул ему тяжелую глиняную пепельницу. — Повышенное давление, атеросклероз, кое-какие шероховатости с координацией речи… Короче, слухи о его предстоящей кончине сильно преувеличены.
—
Брежнев не слезает с таблеток.
—
Вы знаете, я тоже, Уолш, — хмыкнул директор. — Мы с господином Брежневым ровесники. А в нашем возрасте без снотворного и слабительного обойтись трудновато.
—
Вы прочли в записке заключение врачей?
—
Единственное заключение врачей, в которое можно поверить на сто процентов — это свидетельство о смерти пациента. Возможно, они правы, а может быть, заблуждаются. Но не забывайте, Уолш, что Брежнев находится под неусыпным контролем сотни советских профессоров и кандидатов медицины. В создание политического имиджа Брежнева вложены такие сумасшедшие силы и деньги, что, поверьте мне, Уолш, так просто его на тот свет не отпустят. Его выжмут, как лимон, до конца. А уже потом… Так что, как мне это представляется сегодня, лет пять-шесть этот почтенный джентльмен еще проживет. Стоит ли так форсировать события, Уолш?
—
Одним словом, вы не верите в такое развитие событий, — Уолш уже не спрашивал, а констатировал.
—
Да поймите же вы, Уолш, я не могу вызвать Создателя в этот кабинет и получить от него толковый ответ на вопрос, что именно произойдет в Кремле через четыре года! — Директор пожал плечами. — Нам остается только предполагать…
—
Сэр, вы помните, кто первым принес Кеннеди фотографии русских ракетных установок на Кубе?
—
Роберт Макнамара, — буркнул директор.
—
Люди Даллеса записали весь этот разговор. Наверняка, сэр, вы его читали много раз.
—
Вы нашли еще одну запись?
—
Нет, просто время от времени я возвращаюсь к ней, потому что хочу найти ответ только на один вопрос — почему после того, как Кеннеди отдал приказ Макнамаре атаковать русские ракетные установки на Кубе, он в самый последний момент отменил его?
—
Вы невнимательно вслушивались в запись, Уолш, — директор ЦРУ поморщился. — В ней есть ответ. Кеннеди спросил Макнамару, смогут ли русские дать ответный залп и, получив утвердительный ответ, отменил свой же собственный приказ. Президент просто испугался, Уолш. Джон Кеннеди испугался войны с русскими, считал себя не в праве подвергать нацию прямой угрозе ядерной войны.
—
М-да, — Уолш очень аккуратно поднес сигару к пепельнице и умудрился поставить серый столбик пепла строго вертикально. — И я так думал. Пока до меня не дошло наконец, что Джи Эф Кей боялся вовсе, не войны.
—
А чего же он боялся?
—
Политического краха Хрущева. Понимаете, сэр? Смена тогдашнего политического руководства в России была бы для нас катастрофой куда более серьезного масштаба, чем ограниченная, пусть даже ядерная, война против Кастро и его советских друзей. Кеннеди страшно боялся возвращения сталинистов к власти в СССР. То есть боялся той самой третьей мировой войны, уже ничем и никем не ограниченной, которую эти фанатики все равно бы развязали.
—
Ой ли, Уолш! Какая, черт побери, разница? В шестьдесят четвертом лысого все равно скинули. И что? Началась третья мировая война?
—
Фактически, своим решением Кеннеди выиграл пять лет, — пыхнув сигарой, мягко возразил Уолш. — Целых пять лет, сэр! За это время политические реформы Хрущева проникли так глубоко, а советский народ вкусил недоступные ранее демократические вольности до такой степени, что сама идея реставрации сталинских порядков в полном масштабе перестала вдохновлять даже коммунистических фанатиков. Президент выиграл время, сэр…
—
Куда вы клоните, Уолш? Что, в конце концов, происходит, черт вас подери?! Какой-то странный разговор!..
—
Сэр, мы ведем с русскими серьезные переговоры по стратегическим наступательным вооружениям…
—
Да, я читал об этом утром в «Уолл-стрит джорнэл», — буркнул директор ЦРУ, демонстративно отмахиваясь от сизых клубов сигарного дыма.
—
Необходимо знать, с кем нам предстоит иметь дело в ближайшие семь-восемь лет. — Идеально выбритое лицо Уолша на глазах стало покрываться пунцовыми пятнами. — Необходимо знать также, будет ли Брежнев в состоянии решать эти вопросы самостоятельно, насколько реально влияние на него какого-то лица или лиц, и если да, то чье именно влияние окажется решающим и кто завтра будет наверху. От этого зависит наша стратегия переговоров с русскими по ракетным вооружениям. В противном же случае, сэр, жизнь по обе стороны океана превращается в одно бесконечное боевое дежурство и томительное ожидание итогов первого обмена ракетно-ядерными ударами. Как я себе это представляю, босс, речь идет о большой политике, стало быть, об очень больших деньгах. И мне бы не хотелось, чтобы главными советчиками президента в этих вопросах оказались ушлые парни из государственного департамента, а не наша фирма, сэр. Тем более что они давно уже стремятся играть на нашей половине, причем в ущерб своим непосредственным обязанностям…
Директор внимательно посмотрел на Уолша и задумался. В том, что говорил шеф
